Девианты - Таня Танк

— К сожалению, ничего не осталось, — развел руками Антон. — Слопала всю пачку!

— Ну, тогда я могу предложить вам только одно: проверить серию препарата по нашей базе данных. Мы ведем учет всех забракованных и фальсифицированных лекарств. Разве тут что-то всплывет…

Женщина защелкала по клавиатуре. Потом потянулась к оранжевой пачке, которой Антон вот уже четверть часа тряс перед ее носом. Перевернула ее. Сдвинула на кончик носа очки, нахмурила брови, пытаясь разобрать мелкие цифры.

— М-да, — наконец сказала фармработница. — Интересно получается. Вы знаете, эта серия аскорбинки действительно числится в списках недоброкачественных лекарственных средств. Но мы забраковали ее еще пять лет назад. В таких случаях все непроданные препараты серии изымают из продажи и отправляют на завод-изготовитель для уничтожения. Интересно, где вы ее раскопали. Давайте вспоминать, молодой человек, это очень и очень серьезно.

— А что такого-то? — Антон решил притвориться балбесом. — Подумаешь, бодяжная аскорбинка. Что от нее плохого-то будет? Чай, не цианистый калий.

— Вы заблуждаетесь, молодой человек, — дама начала закипать. — От такой аскорбинки можно и в горние селения досрочно переселиться.

— То есть, склеить ласты? Да что вы говорите!

— Вы разве не слышали, какое ЧП разразилось пять лет назад в Чувашии?

— Знаете, сколько этих ЧП каждый день, за всеми не уследишь, — махнул рукой Антон, напустив на себя безразличный вид. Он знал, что это — одно из самых надежных средств подстегнуть азарт собеседника.

— А ЧП, между тем, было очень серьезное, — продолжила дама. — Родители купили трехлетней малышке аскорбинку. Девочка поела сама и угостила в садике друзей. И что вы думаете? Один мальчонка стал бросаться на стену — ему показалось, что на ней выросли васильки. Другая девчушка три часа как заведенная носилась взад-вперед по коридору. Остальные детишки кто в обморок попадал, кто час или два жутко хохотал. Неадекват полный!

— Они умерли?

— Слава Богу, нет. Но могли, вполне могли.

— И все это — из-за аскорбинки? — удивился Антон. — Всю жизнь считал, что можно есть ее пачками.

— В том-то и дело, что это оказалась никакая не аскорбинка, — женщина понизила голос.

— Фено…? — вырвалось у Антона, но он вовремя прикусил язык.

— Откуда вам известно? — взвилась дама. — Быстро говорите!

— Да ничего мне не известно, — стал защищаться Кузьмин. — Я хотел сказать: «Феноменальные безобразия творятся у нас в России»! А вы меня перебили!

— Да уж, безобразия действительно феноменальные, — вздохнула труженица фармы. — Когда наши чувашские коллеги проверили деятельность этого фармзавода, оказалось, что сначала в этом котле готовили нейролептик фенотиазин, а потом — аскорбинку! И в безобидный витамин подмешались такие дозы вещества, что десяти таблеток было бы вполне достаточно для летального исхода. Чудо, что детишки съели меньше… Поэтому меня очень тревожит, откуда у вас всплыла эта пачка пятилетней давности.

— Я буду всячески стараться вспомнить, где же я ее купил, — заверил собеседницу Антон. Кузьмин покинул Центр мониторинга в приподнятом настроении. Он шел по улице и размахивал руками, ведя воображаемый диалог с Серовой.

— Я же говорил, что моя версия гениальна, — бубнил он себе под нос. — А ты смотрела на меня как на придурка…

— М-м-м… э-э-э, — заливаясь краской, мямлила Серова.

Посрамив Светлану, Антон мысленно обратился уже к другой коллеге: «Ну а ты что на это скажешь, красотка? И как будем расплачиваться, а?» При этом он сделал столь лукавую физиономию и так игриво подмигнул в пустоту, что две встречные мамы с колясками удивленно посмотрели ему вслед.

Толки о Светлове приутихли. Вот уже три недели редакторы не получали от него вестей. Видимо, в информационном вакууме находились и рядовые журналисты. Незаметным образом также сдулись загадочные форумчанки, недавно на все лады намекавшие о более чем дружеских отношениях с гениальным Светловым.

— Ты знаешь, — как-то заявила Яблонская Серовой. — Я, наверно, была несправедлива по отношению к Ромке. Подумала на него бог весть что из-за этих пустых листков. А ведь все ясно, как белый день. Закружился, сунул в конверт не то. А мы сразу обвинили его во всех смертных грехах! А текст Папику понятно кто слил. Вопилов! Расплатился нашим отшельником со Стражнецким. Мне тут намекнули, какой у них там взаимозачет… Да и Карачаровой он вполне мог слить. Знаешь, не удивлюсь, если окажется, что таинственный любовник Ольги Вячеславовны — наш обаяшка Влад!

Серова молча внимала этому потоку сознания.

— Что ж ты не говоришь ничего, Свет? — Яна явно хотела услышать от нее подтверждение своим мыслям.

— В чем-то я с тобой согласна, — нехотя выдала Серова. — Но связь Карачаровой с Вопиловым мне кажется притянутой за уши. Ты вспомни-ка, когда это Владик молчал о таких вещах? Да ты бы на другой день уже знала.

— Верно, верно, — пробормотала Яблонская. — А Ромка? Он же не хотел меня обидеть? Это я, как всегда, себя накрутила? Ты видишь, я стала работать над собой, бороться с паранойей, — улыбнулась она.

Серова была уверена, что как раз в этом случае Яна себя не накрутила. Светлов не вызывал у нее абсолютно никакого доверия. Но Яна так трогательно наивничала, что Света решила оставить ее в счастливом заблуждении.

Серову занимало другое. После выхода из больницы к ней почему-то стала льнуть Корикова. Вчера вот йогурт принесла, сегодня шоколадкой угостила, третий день зовет вместе пообедать… И удивительное дело, с Рыковой, с которой они раньше были не разлей вода, Алина теперь держит дистанцию. Смолкли шушуканья на лестнице, утихли смешки на кухне…

В коридоре раздался писклявый лай, и на пороге корреспондентской возникла Юлечка Колчина. Словно младенца она прижимала к груди крошечную псину с розовым бантом на макушке. Переднюю лапку собачки украшало нечто вроде браслета из кружев цвета фуксии.

— Какая прелесть! — взвизгнула Крикуненко. — Обожаю таких пупсиков! Кто это тут у нас? — и она умильно вытянула губки уточкой.

— Я только что из салона, — отвечала Колчина. — Заказала платье на обручах и сумочку. Выбираю перчатки, а стилистка мне и говорит: а собачки у вас разве не будет? сейчас все красивые невесты, особенно звезды, собачек в загс берут. Ну я и подумала: а я чем хуже? Вот и купила у нее Сюсечку.

— Плюнь своему стилисту в морду. То есть, в визаж, — посоветовала со своего места Рыкова, которая только что вернулась из солярия. — Чувствуется, чел абсолютно не в теме. Таскаться с шавками — это даже не вчерашний, а позавчерашний день. Все гламурные девушки уже давно распродали своих уродцев на благотворительных аукционах!

В это время Крикуненко с выражением крайнего умиления на лице корчила Сюсечке забавные рожицы, выразительно поднимала брови, как бы не веря глазам своим, что в мире существует подобная красота.

— Да, это мой маленький бебик, — на том же птичьем языке вторила ей Колчина. — Моя ляля. Сюсечка, ты ведь будешь слушаться мамочку? Будешь ее радовать пропердольками?

— Пропердольками?! Это еще что за хрень такая? — фыркнула Рыкова.

— Может, Юля хотела сказать: профитрольками, — деликатно предположила Корикова.

— Нет, я сказала именно то, что хотела сказать, — надула губки Колчина. — Не надо делать из меня дурочку. Ляля будет радовать мамочку именно пропердольками.

— Пропердольки! Какое нежное, напевное слово! Словно предрассветная трель соловья или свирель златокудрого Леля! — городила турусы на колесах Анжелика. — Какая прелесть — пропердольки! А… что это?

— Ну, — завела Юля многозначительно. — Меня предупредили, что у таких бебиков часто бывают проблемки… как бы это сказать, со стульчиком. А мне бы очень хотелось, чтобы у Сюсечки был хорошенький стульчик!

— Так вы о собачьем дерьме, что ли, говорите? — и Вопилов расхохотался. — Пропердольки, блин!

— Да уж, некоторым легче ломать язык, чем изъясняться по-человечески, — вставил свои пять копеек и Ростунов. — Со всех сторон только и слышишь: молчел, нямка, печенюшки!

— Ага, Леш, — подхватила Рыкова. — А еще месики, губнушка и беремешки!

— В некоторых кругах принято говорить — беремчатые, — с иронией добавил Кузьмин.

— Пасибки, Антош, чмоки-чмоки, — подыграла ему Зина.

— Все, хватит, — неожиданно прекратила эту веселуху Серова.

— А почему хватит-то? — недовольно протянула Рыкова.

— Я сама не в восторге от этой новомодной манеры, — отчеканила Света. — Но это не повод, чтобы набрасываться на человека, который искренне выразил свою радость так, как умеет.

— Да, Свет, ты права. У меня сейчас словно глаза открылись, — неожиданно выпалила Корикова. — И теперь я прекрасно вижу, что все они просто бессердечные, жестокие люди!