Неукротимый: возрождение (ЛП) - Аврора Белль

То, как он посмотрел на меня, с восхищением и уважением, которые я редко видела у него, заставило мои внутренности затрепетать. Он протянул руку, чтобы обхватить мою щеку, и я подалась навстречу его прикосновению, когда он пророкотал:

— Такая сильная.

Это был комплимент, но совершенно необоснованный, так как я чувствовала, что разваливаюсь на части.

Положив руки мне на плечи и посмотрев вниз на мои губы, он спросил:

— Когда ты собираешься дать мне этот рот, детка? — потребность в его голосе была ощутимой. — Я пытаюсь быть терпеливым, но как уже говорил тебе раньше, я не святой.

— Скоро, — пообещала я с придыханием.

Я еще не была готова, но уже почти. Когда я дам ему свой рот, пути назад уже не будет. Это последняя частичка меня, которую я должна буду отдать, самая интимная часть меня, которую я должна буду отдать, и я не собиралась отказываться от нее без уверенности.

И когда он посмотрел на меня так, как он смотрел на меня прямо сейчас, с сердцем нараспашку, я опустила взгляд, и мое сердце бешено заколотилось.

— Прекрати это.

Он казался смущенным.

— Прекратить что?

Мои щеки вспыхнули.

— Прекрати завоевывать меня.

Его грубый смешок попал мне прямо в яичники, и когда он крепко обнял меня, опустив голову и смеясь мне в шею, я держалась за его карманы и застенчиво улыбалась.

Именно тогда я поняла, что хочу еще детей от моего прекрасного замученного короля, и, может быть, если он справится, похоронив королеву Драконов, мы поговорим об этом.

Твитч был лекарством, о котором я не знала, что мне нужно, и я хотела вколоть его прямо в свои вены и оставаться под кайфом от него всю свою жизнь.

Что это говорит обо мне?

Господи.

Я не хотела думать об этом.

Молли вошла в кухню и застонала:

— О Боже. Остановитесь.

Когда Твитч повернулся, чтобы посмотреть на нее, в уголках его глаз появились морщинки.

— Знаешь, ты могла бы просто отвалить.

Молли налила себе чашку кофе.

— Серьезно. Это все равно, что видеть, как твоя горячая мамочка целуется со своим новым мальчиком-игрушкой. — Она протянула руку к Твитчу. — А ее парень — татуированный танк, который не носит рубашку по дому. Тьфу. Отвратительно.

Я откинула голову назад и громко рассмеялась.

Вот почему я любила Молли. Ее уровень дерзости был экстраординарным.

— Как скажешь. — Я вырвалась из хватки Твитча, и когда я это сделала, он издал низкое горловое рычание. Я нежно прикоснулась рукой к его аккуратно подстриженному затылку и заявила: — Мне нужно в душ.

Молли подошла ближе.

— Эй, Лекс, у тебя здесь что-то есть. — Она указала на свою ключицу, и когда я не сделала никакого движения, она сделала еще один шаг и попыталась стереть это с меня, прежде чем поняла, что это за отметина. Ее глаза расширились от удивления, прежде чем сузиться, а затем остановиться на Твитче. Она тихо сказала: — Сколько тебе лет? Четырнадцать?

Молли повернулась, недоверчиво качая головой, и вышла из кухни, Твитч поднял ногу и слегка пнул ее по заднице. В тот момент, когда ее кофе пролился, она издала звук чистого бешенства, прежде чем повернуться к нему и закричать:

— Придурок!

И это был мой намек на то, чтобы уйти.

Я направилась в ванную, и звуки семейной ссоры обрушились на меня, заставляя чувствовать себя одновременно легко и счастливо.

Серьезно.

Я была фриком.

***

Твитч

— Ты не помнишь меня, не так ли?

Молли сидела на диване с ЭйДжеем на коленях, и ее глаза пристально смотрели на меня. Ее голос оставался нежным, когда она провела рукой по волосам моего сына.

Я оторвал взгляд от своего телефона.

— А должен?

ЭйДжей сидел в своем планшете, с наушниками в ушах, и смотрел какое-то дурацкое шоу, где взрослые мужчины и женщины распаковывали коробки с яйцами-сюрпризами и показывали детям дома, что у них получилось. Я серьезно не понимал, что смотрят дети в наши дни.

А люди думали, что у меня проблемы.

— Ты знал моего отца, — это было все, что она сказала, и когда она не продолжила, я поднял руку и бросил ей жест «продолжай». — Она сделала глубокий вдох и продолжила. — Мне было около восьми лет, и когда ты вошел в наш дом, я спряталась за перилами, наблюдая за тобой. — Она улыбнулась. — Я была убеждена, что ты Мокои. — Когда я нахмурился, она объяснила: — Дух аборигенов, который похищал и ел детей. Мой отец рассказывал нам истории о Мокои. Они были высокими и необычайно худыми, с темными волосами и красными глазами, и они спали высоко на деревьях, высматривая своих следующих жертв. Мокои были нежитью, порожденной темной магией, и они часто носили души тех, кто неправильно использовал магию при жизни.

Под моим озадаченным взглядом она посмотрела на меня и прикусила свою чрезмерно полную нижнюю губу, ее мелодичный голос продолжал звучать.

— Моя домашняя жизнь не была хорошей, и хотя я была всего лишь ребенком, я чувствовала, что лучше рискнуть с Мокои, чем оставаться там, где я была. — Она опустила лицо и посмотрела на моего сына с любовью, которую приберегала только для него. — Я была босиком и грязная. Мои кудри были сильно спутаны, футболка, которую я носила, была порвана, а ступни кровоточили. — Она с трудом сглотнула и быстро заморгала. — И я подошла к тебе, вложив свою липкую руку в твою, и сказала…

О, черт.

Я вспомнил ее.

Как я мог забыть?

— Я готова, — закончил я ее предложение, недоверчиво моргая.

Она кивнула, ее глаза сияли.

— Да. — Она прочистила горло. — Ты посмотрел на мое состояние и опустился на колени, вытирая слезы с моих щек. Видишь ли, мне было грустно, что я больше никогда не увижу своих сестер, потому что, когда Мокои забирал тебя, ты не возвращался. Ты выглядел злым, но ты был добр ко мне, и на долю секунды я смирилась с тем, что ты меня съешь.

Ах, черт.

Я подумал о своем сыне в подобной ситуации, и у меня защемило в груди.

Для меня это был жесткий предел. Я никогда не мог смириться с жестокостью по отношению к детям.

— Но ты сделал то, чего я не планировала, — просветила маленькая женщина.

Да. Я помню.

Я посмотрел на своего сына и тихо пробормотал:

— Я убил твоего отца.

Она широко улыбнулась и кивнула.

— Да. Застрелил его прямо у меня на глазах.

Мои брови нахмурились.

— Я не хотел, чтобы это произошло.

— Знаю, — тихо сказала она. — Но это изменило мою жизнь. Это изменило жизнь и моих сестер. Наш отец… — она сделала паузу, — … был жестоким человеком. Ему нравилось психологически мучить нас, а когда это не срабатывало, он наказывал нас физически. — Ее губы сжались. — Ни за что, кроме того, что мы девочки.

Монти «Мясник» Холден был свиньей, и я не чувствовал вины за то, что убил его.

Однако я был сбит с толку.

— Как ты здесь оказалась?

— Совершенно случайно. Я видела Юлия на встрече и спросила о тебе. Он сказал мне, что ты умер, и я… — ее голос затих, — … расстроилась. Потому что была у тебя в долгу, и узнать, что у меня никогда не будет шанса отплатить тебе, было невыносимо неприятно. Он спросил, насколько сильно я хочу избавиться от этого долга, и я сказала ему, что сделала бы все, что угодно. Именно тогда он предложил встретиться с Лекси. — Она погладила моего сына по волосам, и ЭйДжей потянулся, чтобы крепко обнять ее, пока смотрел на экран у себя на коленях. — И когда я встретила этого маленького воришку, он украл мое сердце.

К чему она вела?

— Почему ты мне это рассказываешь?

Молли многозначительно посмотрела на меня.

— Потому что мне нужно, чтобы ты понял, я готова защищать твою семью ценой собственной жизни, если это необходимо.

Она имела в виду то, что сказала. Я был уверен в этом.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — пробормотал я. — Моему сыну, кажется, ты нравишься живой. И это кое-что значит для меня.

Ее глаза остановились на маленьком монстре у нее на коленях, и она мягко улыбнулась.