Риверстейн - Марина Суржевская

— Так я и думал, — хмыкнул он, — портал односторонний.

— Можно пройти только сюда? Но откуда?

— А вот это вопрос. Но я подозреваю, что это путь от приграничных порталов.

Мы с Ксеней в ужасе переглянулись.

— То есть дети, идущие по Зову попадали в Риверстейн? Пресветлая Матерь! Но зачем? И где они могут быть? — воскликнула Ксеня.

Я отступила на шаг, рассматривая стену и наморщив лоб. Что-то не складывалось, но что? Лорд не дал мне додумать, сбил с какой-то важной мысли.

— Надо возвращаться, — сказал он, — я не чувствую магии, но тем не менее… вы должны уйти.

Я вспомнила ощущение чужого взгляда на своей спине. Сейчас этого не было, но тем не менее, чувствовала я себя не уютно, хотелось покинуть эту комнату. Похоже, лорд ощущал что-то похожее.

— Пойдемте, — сказал он и потащил нас к двери. Я оглянулась на стену. Что-то не давало мне покоя…но ухватить ускользающую мысль опять не удалось, и я злилась на себя, такую глупую.

Обратно мы шагали молча. В жилом крыле лорд рассеяно нам кивнул и торопливо ушел. Мы с Ксеней понуро потоптались на месте, глядя ему вслед.

— Может, ко мне пойдешь спать? — шепотом предложила я. Но Ксеня покачала головой и опустив голову ушла в общую спальню. Я побрела к себе.

У себя в комнате я разделась и улеглась в постель. Но столь желанный и долгожданный сон не шел, сторонился как деревенская девка не милого, рябого женишка. Я вытянулась на узкой кровати, так и эдак взбила жесткий тюфяк, несколько раз перевернула одеяло. Прошептала вечернюю молитву и испросила у святых старцев послать мне спокойный сон.

Но ничего не помогло. В темной комнате было душно, маетно. Сомкнутые веки дрожали, не желая оставаться закрытыми, распахивались, и глаза сами собой начинали пялится в темный потолок.

Мысли и образы набегали волной, били об гальку и тяжело откатывались, чтобы через минуту нахлынуть вновь. Сдавшись, я откинула одеяло, спустила ноги, нащупывая на стылом полу ботинки. Я понуро походила из угла в угол, посмотрела в окошко, на заметаемый снегом двор. Угол святилища бледно светился горевшей внутри лампадкой.

Может, сходить? Посидеть у Ока Матери, помолиться? Может, и неправда все то, что говорит орден, но что правда? И в Подлунном мире не ведают где истина, молятся священному древу Жизни и задабривают вечно голодную Бездну… может, не важно, во что ты веришь, а важно, для чего тебе твоя вера. И кто ты в своей вере.

А в святилище мне всегда нравилось, правда, когда там не было Аристарха или Алфеи.

Платье надевать не стала, накинула плащ поверх долгополой ночной рубашки и вышла из комнаты. Через двор пробежала бегом, ветер, играючи, теребил полы плаща, кусался за ноги, как шкодливый щенок. Лохматые звезды висели над заснеженными елями, да медленно плыла щербатая с одного боку луна. Риверстейн спал. В темных окошках ни огонька, раскинувшиеся с двух сторон крылья здания выбелены снежком и матово поблескивают, отражая свет небесных проводников.

И куда меня ночью нечистый понес?

Уже думала повернуть обратно, помялась, потом все же неуверенно добрела до святилища и толкнула дверь. Маленькое помещенье пропахло еловой смолой и воском свечей, круглая купель в центре затянута тонким ледком. Я со вздохом присела на низкий бортик, задумалась. Хотела вознести молитву Пречистой Матери, но слова не шли. Только воспоминания. О темном ельнике, о жестких губах… или жестоких? Да и есть ли разница…

Ох, не с теми мыслями пришла я в святилище, а еще — за утешением… Греховница.

Я склонилась, хотела зачерпнуть святой воды из купели, брызнуть в воспаленные глаза, но пальцы стукнулись об ледок. И оттуда, с другой стороны, из — подо льда на меня посмотрело бледной лицо с бескровными губами. Я вскрикнула, отпрянула, но тут же опомнилась, провалила пальцами хрупкую наледь. Из темной освобожденной воды показалось тонкое, полупрозрачное личико, рассматривающее меня со знакомой любознательностью. Я ее узнала: девочка- сирена из озера Им.

Русалка подтянулась на тонких руках, уселась на бортик, полоща в купели серебристый хвост. Я понадеялась, что у Аристарха нет привычки по ночам осматривать свою вотчину, иначе, боюсь от подобного зрелища у достопочтимого арея случился бы удар.

— Как ты здесь очутилась? — изумилась я.

— Суть сирены — вода, — важно, подражая взрослым сказала девочка, и не удержавшись, лукаво улыбнулась, — по подземной речке прошла. Там их много: и речек и озер и целых морей, всюду плыть можно!

Я подумала, что из таких созданий, способных попасть в любое место, где есть вода, вышли бы незаменимые лазутчики. Не это ли их качество использовал Хаос в войне?

— Только не пускают меня…

— Почему же? — заинтересовано спросила я, разглядывая хрупкое, почти прозрачное тельце, до самой шеи покрытое тонкими чешуйками, влажно блестевшими в свете лампадки. Личико в обрамлении светло- зеленых волос любопытное и глаза голубые, слишком большие для человеческого лица, но яркие, еще не выбеленные течением времени.

— Берегут, — вздохнула русалка и тут же встрепенулась с детской непосредственностью, — я- Солмея!

— А я Ветряна. А зачем ты здесь?

— Я раньше не видела таких, как ты, — улыбнулась Солмея, — стала у Хозяйки расспрашивать про тебя, а она прогнала, ушла в омут Им, так там и сидит до сих пор. Вот я решила сама с тобой повидаться, пока Хозяйке не до меня. Взяла капельку из озера, что от тебя осталась, она к тебе озерной травой путь выстелила. Сюда приплыла, позвала тебя, ты и пришла.

— Ты меня позвала? — и точно, вспомнила я, сирена может выманивать голосом, привлекая к себе.

Юная русалка протянула ладошку, смахнула с моих щек предательскую соленую влагу. Слезинка истаяла на ее пальце, словно впиталась.

— А что это такое? — удивилась она.

Я тоже удивилась.

— Разве сирены не плачут? — она качнула головой.

— Нет, а зачем?

Я задумалась, как бы объяснить это маленькой девочке?

— Люди плачут, когда им грустно, — неуверенно сказала я, — или больно. Или даже страшно. А сирены? Что вы делаете, когда вам больно?

— Сиренам не бывает больно, — чуть надменно ответила Солмея, — мы — вода, а вода лишь ускоряет свой бег перед обрывом.

— А людям вот бывает, — вздохнула я и стерла ладонью влагу, — не влетит тебе за побег?

— Влетит! — с готовностью кивнул Солмея, и бесшабашно повела хрупким плечиком, — если узнают. Только я им не скажу, а к Им с такими глупостями не пойдут, побоятся рассердить.

Я улыбнулась.

— Ты смелая, Солмея. На мою подругу Ксеню похожа в детстве, она такая же храбрая и отважная была, постоянно меня на всякие лихачества подбивала. То яблоки воровать, то приведение на чердаке ловить… впрочем, она и сейчас такая.