Солнечный щит (ЛП) - Мартин Эмили Б.

Звучало тяжело, но и у меня были вопросы. Я попросила пергамент, и он разложил листы на сковороде сзади, вручил мне. Он ждал, пока я с дрожью чертила буквы.

ГДЕ МЫ?

— В пятнадцати милях от Пасула, — сказал он. — Ларк думает, к вечеру приедем, хотя нам придется остановиться до этого, чтобы лошади отдохнули.

«И я», — подумала я, сделала глоток бульона и записала следующий вопрос:

ЯНО ПОЛУЧАЛ ПИСЬМА С ШАНТАЖОМ?

— Да. Их приносили главе слуг, Фале. Мы не знаем, кто их посылал. Ты не знаешь, кто напал на твою карету?

Я покачала головой.

НОЧЬЮ. 5 ИЛИ 6 ВСАДНИКОВ. ПОВЯЗКА. И…

Я указала на голову и рот.

Он скривился.

— Мне жаль, Тамзин.

Я вернулась к бульону, пыталась выглядеть спокойно. Потому что, если думать об этом слишком долго, я вернусь к трясине боли, шока и отрицания. Осознание, что я была не только бессильная — руки и ноги связаны, глаза под повязкой — но и теряла силу, которая должна была оставаться со мной.

Бульон был теплым во рту, как кровь. Кожу головы покалывало.

Я попыталась отбросить рукой волосы, но вспомнила, что их не было. Я сжала кусочек угля и записала вопрос, чтобы изменить тему разговора:

ЧТО ПРОИСХОДИТ ПРИ ДВОРЕ?

— О… — он побелел, словно понял. — Эм, там новая ашоки. Кимела Новарни.

Я так и думала, видела ее имя в первых письмах с шантажом, так что новости беспокоили меня не так, как он думал.

— Ему пришлось это сделать, — продолжил Веран, и я была странно тронута, что он защищал Яно. — Назначит Кимелу. Он не знал, откуда была угроза, как это остановить, пока мы не решили отыскать Ларк. Я думал, что только она могла тебя найти. Так и оказалось. Она поняла летучую мышь в твоей подписи сразу.

Это было риском, но все-таки сработало. Я взглянула на спящую бандитку.

— Думаешь, ты сможешь все исправить? — спросил он. — Понятно, что тебе нужно исцелиться. И, наверное,… ты не так много сможешь делать… пока что… но я не говорю, что ты ничего не можешь…

Я махнула ему замолчать. Я изобразила немного обиды, скрывая настоящие эмоции в душе — он был прав, если честно. Я долго старалась выжить в темнице, а потом умирала с обрывками достоинства, но не думала о том, как мало смогу сделать, если выйду оттуда.

Я сделала глоток бульона, скривилась, когда кусочек мяса застрял в зубах.

СНАЧАЛА НУЖНО ПОНЯТЬ, КТО НАПАЛ, — написала я. — НИЧЕГО НЕ СДЕЛАТЬ, ПОКА НЕ ЗНАЕШЬ, КТО ЗА ЭТИМ СТОИТ.

— Но у нас есть зацепка, да? — спросил Веран. — Наймы. Мы не знали этого раньше.

ЭТО ЧТО-ТО, — согласилась я. — НО НЕ ВСЕ. ТО, ЧТО ПОЙЯ БЫЛА НАНЯТА, НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ТОТ, КТО СТОИТ ЗА ЭТИМ, ТОЖЕ ТАКОЙ.

И Наймы не были коалицией философов или группой энтузиастов. Они не обращались к людям на городской площади. Их дела совершались в домах и тавернах, и они защищали свое. Идти в Толукум и спрашивать на улицах, кто связан с этой группой, было бесполезно, еще и опасно.

Я закрыла глаза, думая обо всех врагах при дворе, которых я получила с начала карьеры. Я подумала о тех, кому хотелось сохранить экономику с основой на рабском труде — управляющих карьерами или плантациями, жителей, не желающих перемен, спутавших свою ностальгию с общей утопией.

Это мог быть почти кто угодно.

— Это не понравится восточным дворам, — сказал Веран под нос. — Ро и Элоиз думали, что альянс будет сложно установить, но они не ожидали, что все так ухудшится.

Я и забыла о восточном после и принцессе из Люмена. Я вдруг поняла, что он ничего не говорил, что они покинули Моквайю.

ГДЕ ОНИ СЕЙЧАС? — написала я.

— Ну… даже не знаю. Если еще не в Пасуле, то близко. А что?

НУЖНО БЫТЬ ОСТОРОЖНЕЕ. ЕСЛИ ВРАГ ПРИ ДВОРЕ…

Он нахмурился от моих слов, а потом посмотрел на меня.

— Ты же не думаешь, что… у них проблемы?

Я неуверенно махнула рукой.

МНОГИЕ ДИПЛОМАТЫ МОКВАЙИ ПРОТИВ АЛЬЯНСА С ВОСТОКОМ. МНОГИЕ ПРОТИВ ИЗМЕНЕНИЯ ЭКОНОМИКИ. ТЫ ПРОПАЛ С ЯНО. ЕСЛИ КТО-ТО ПОДУМАЕТ, ЧТО ТЫ ДАВИШЬ НА НЕГО…

Он нахмурился.

— Или если эти фанатики узнают, что мы с ним стали искать тебя — если наш враг из Наймов — опасно будет и Ро с Элоиз. Земля и небо, я не думал, что мы рискуем ими…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И, может, они не были в опасности. Но мои пальцы болели, и я не могла заставить себя написать длинное бессмысленное утешение. Я знала наш двор — это была моя работа — и восточные дипломаты могли быть в опасности. Сложные вопросы, на которые они вряд ли могли ответить. Может, заточение или изгнание из страны.

Или хуже.

Веран кусал губу.

— Теперь я переживаю. Нужно ехать. Мне будет лучше, когда мы сядем вместе и все это обсудим. Мне будет лучше, когда все будет в руках Ро и Элоиз, — он посмотрел на Ларк. — Хотел бы я, чтобы она поспала дольше.

Я допила бульон, размяла ладонь и снова взяла уголек.

ПОЧЕМУ ЛАРК? — написала я.

Он разглядывал два слова миг, и я добавила: ДЛЯ СПАСЕНИЯ.

Он поджал губы и посмотрел на спящую бандитку.

— Я верил, что только она не участвовала в твоем похищении. И… я думал, что она могла помочь, но теперь не уверен. Думаю, я был идиотом.

После мига тишины он посмотрел на меня и увидел мою приподнятую бровь. Его опаленные солнцем щеки стали краснее, и он пожал плечами.

— Я думал, что она поможет мне найти Мойру Аластейр. Знаешь историю о дочери королевы Моны и посла Ро? Той, которую похитили в Матарики годы назад?

— Уа, — я слышала об этом, говорили, что это была дипломатическая затея, чтобы Восток подавил Моквайю из-за пропажи принцессы Люмена.

Веран покачал головой.

— Я глупо подумал, что смогу отыскать следы Мойры, и что Ларк мне поможет. И она еще может помочь — у нее в лагере есть девушка, думает, что она из Люмена. Если это не она, она может помочь поискать в карьерах, — он заерзал и ткнул палкой костер. — Но теперь я понимаю… во всех историях Солнечный щит — или неприкасаемое божество пустыни, или убийца, желающая выгоды для себя. И, наверное, часть меня думала, что, что бы ни оказалось правдой, я смогу использовать это — ее легендарную силу или ее отчаяние. Но она не такая. Она… просто человек, старается, как может. Она, конечно, потрясающая в этом, — он посмотрел на нее почти с благоговением. — Но я не могу просить ее лезть в то, что уже не ее дело. Ей хватает своих проблем, и я предпочел бы сделать ее бремя легче, а не добавлять груз.

Я не знала, что подтолкнула его к монологу, но он, казалось, размышлял вслух, а не отвечал на мой вопрос. Я похлопала его по руке. Он посмотрел на меня, все еще немного красный, а потом мимо меня, на пустыню. Он нахмурился.

— Похоже на дождь, — сказал он.

Я оглянулась на запад. Над ивами поднимались тучи, зловеще черные внизу.

— Стоит ехать дальше, — сказал он, но я схватила его за колено, не дав встать. Он с вопросом в глазах посмотрел на меня.

Я замешкалась над пергаментом.

ЯНО, — написала я. — ОН В ПОРЯДКЕ?

— Он в Пасуле, — сказал он, и это не было ответом, Веран. — Он сильно переживает за тебя. Он был раздавлен в замке. Что? — он опустил голову и посмотрел на мое лицо. — Ты делаешь такое выражение, когда слышишь о Яно… словно не хочешь его видеть. Я думал, вы были влюблены друг в друга?

Меня задело «были». Прошедшее время. Я выдохнула. Я не знала, как выразить это на бумаге, а Веран был мне не так близок, чтобы понять.

Яно не был влюблен в меня. Он думал, что влюбился в меня. Думаю, я всегда знала правду, но закрывала глаза — он любил то, что я принесла с собой.

Пока что все сценарии воссоединения с Яно заканчивались доброй помощью, но с долей испуга, это если он не отпрянет мгновенно. Что я буду делать, когда его глаза расширятся от шока, когда его ладони замрут, потянувшись ко мне? Он и люди вокруг него могли принять брак короля и ашоки, если его правильно подать. Но теперь власть и умения пропали. Он любил красивую певицу с хорошими словами и удобным несчастным прошлым. Не разбитую девушку с врагами при дворе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я поправила хватку на угольке, но не писала. Веран посмотрел на меня, на страницу, ждал.