Князь - Александр Мазин

– Больше не буду, – негромко произнес Пчелко.

– А не скажешь ли, почему?

Управляющий не ответил. Повернулся и вошел в дом. Но отвязаться ему не удалось. Людомила последовала за ним.

– Говори, Пчелко! – сердито воскликнула она.

Старый воин поглядел на нее с сомнением. Кабы не знала Людомила, что нет у нее человека вернее, так, пожалуй, разгневалась бы. А так – огорчилась и немного обиделась.

– Что я не так сделала?

– Лучше бы нам от них подальше держаться, – сказал Пчелко. – А деньги я перезайму и отдам.

– Тебе не понравился варяжский воевода, да?

– Да нет, – Пчелко потер плечо: болит, паршивое, должно, дождь будет. – Воевода мне понравился (лицо девушки просветлело), не в воеводе дело. Хотя и в нем тоже…

– Пчелко, довольно! – Людомила подошла к старому воину, взяла посеченную шрамами руку. – Довольно загадок! Что случилось?

– Да пока ничего, госпожа, – качнул седой головой Пчелко. – Пока ничего. Плохо только, что ты про сына воеводы сказала.

– Что плохого – быть похожим на кесаря Симеона? – удивилась девушка. – Разве это преступление? Да ведь он и вправду похож!

– Вот то-то и оно, что похож. Боюсь я, не только ты это увидишь. Лучше бы он на отца своего был похож. Или на дядю.

– Ну уж – на дядю! – фыркнула Людомила. – Воевода, верно, пригож, а Момчил этот… На него глянешь – не поверишь, что из хорошего рода. Неужели и отец его был таков? Скажи, Пчелко, ты ведь его знал?

– Я ему служил, – негромко ответил старый воин. – И продолжал бы служить, если бы…

– Если бы – что?

Пчелко помедлил с ответом, но все же ответил:

– Если бы он не велел мне остаться. Нет, госпожа, болярин Рад не был похож на простолюдина.

– А на кесаря Симеона?

И опять Пчелко ответил не сразу:

– Нет, не похож. К сожалению.

– Не понимаю тебя… – разочарованно проговорила Людомила. – То хорошо, что похож, то плохо, что не похож. Ну-ка, Пчелко, говори!

– А ты не знаешь? – старый воин пристально посмотрел на боярышню. – А что тогда твои слова о женитьбе Рада Скопельского?

– Да не знаю я ничего! – сердито сказала Людомила. – Слыхала только, как мама однажды сказала: мол, такой-то боярин жену взял, родных ее не спросивши, а потому будет с ним, как с Радом из Скопле. Ну-ка, что это за история такая?

– То не моя история, – Пчелко освободил руку. – И лучше об этом не говорить. И с воеводой этим более не встречаться. Прости, госпожа, надо мне на конюшню.

Он двинулся к двери, словно забыв, для чего заходил в дом.

Людомила вздохнула. Нет, не скажет. Сейчас точно не скажет.

– А с воеводой этим мы еще непременно встретимся, Пчелко, – прошептала она. – Ты не знаешь, а я знаю. Я ведь его во сне видела…

Но Пчелко ее шепота не услышал.

Глава 5,

в которой престарелый булгарский кесарь наконец дает аудиенцию киевскому послу

Кесарь Петр наконец изволил принять посла князя киевского. Незадолго до этого Мыш шепнул Духареву, что жене кесаря совсем поплохело. Может, в этом причина? А может, вести из Константинополя пришли, и Сурсувул со своим господином сумели политически определиться?

Приняли Духарева не в тронном зале и не в «посольском». Кулуарно. В комнатухе, которую впору было назвать кельей, а не дворцовым покоем. Впоследствии Духарев узнал, что кесарь булгарский спал здесь, когда на него накатывала особая набожность. С ранних лет Петр слыл весьма ревностным христианином. Набожность, впрочем, не помешала ему через два года после восшествия на престол жестоко расправиться с младшими братьями, когда те вздумали спихнуть его с трона.

По слухам, отец Петра Симеон был мужчина хоть куда. Сынок – пожиже. Не зря его прозвали Коротким: невысокий, сутуловатый, в блеклой одежде, он более походил на монаха, чем на государя. Сурсувул рядом с ним смотрелся истинным богатырем. Впрочем, внешний вид кесаря можно было списать на преклонный возраст и вредные для здоровья обязанности государя.

После того как произошел обмен традиционными любезностями и гридни Духарева вручили кесарю дары Святослава (исключительно оружие, причем только хузарское; правда, хорошее), Сергей приступил к цели своей миссии.

– Мой князь поручил мне, Ваше Величество… – начал Духарев.

– После, – остановил его кесарь. – Расскажи мне о хузарском хакане, воевода. Как он умер?

– Он принял яд, Ваше Величество, – сказал Духарев.

Вопрос его удивил. Вспомнилось скрюченное тело в обгаженной парче, присыпанное золотыми монетами из разбитого ларя. Всюду порубленные стражники, а у этого сабля так и осталась в ножнах. Посиневшее распухшее лицо, черный язык. Мочки ушей порваны – видно, кто-то из победителей польстился на серьги… Живым Духарев Йосыпа не видел, но ему говорили, что хакан хузарский был красавец. Правда, с годами сдал. Оплыл, обрюзг, облысел.

«Жил, как свинья, умер, как крыса», – заметил тогда Машег.

– Храбрец! – сказал кесарь булгарский. – Предпочел смерть позору.

Духарев промолчал.

– Скажи мне, воевода, если бы Йосып сдался, твой князь пощадил бы его?

Духарев пожал плечами:

– Может быть.

Змею, у которой вырвали ядовитые зубы, можно не убивать. Но лучше держать на виду, не то оглянуться не успеешь, как зубы вновь отрастут. Впрочем, такую змею Духарев придушил бы собственными руками: иным наложницам в гареме хакана не исполнилось и семи лет.

– Он молод, твой князь, молодости свойственно милосердие, – заметил кесарь. – Молод, но уже успел многое совершить…

«Это еще только начало», – подумал Духарев.

– Я слыхал, его называют пардусом?

– Это так.

– В Константинополе обеспокоены его успехами.

– У них есть основания для беспокойства, – заметил Духарев. – Они чувствуют нашу силу.

– Силу русов?

– Не только. Многие народы пойдут за моим князем.

– На ромеев?

– Возможно.

– А ведомо ли тебе, что в жилах моих сыновей – кровь византийских императоров?

– Ведомо, – кивнул Духарев. – И считаю, что Ваше Величество не менее храбры, чем хузарский хакан.

– Почему же? – коротышка кесарь даже не заметил иронии.

– Вы позволяете своим сыновьям, в жилах которых течёт кровь императоров, жить при дворе правителя, в котором этой крови нет ни капли.

– Пока я жив, им не причинят вреда. А если я умру, Константинополь поможет им удержать престол Булгарии, – кесарь повысил голос. – Сорок лет я правлю Булгарией! Сорок лет как между нами мир![27]Союз кесаря Византии и кесаря Булгарии нерушим! Так и передай своему князю!

Он покосился на Сурсувула.

Болярин одобрительно кивнул.

– Непременно передам, – Духарев почтительно поклонился. – Но хотелось бы напомнить, Ваше Величество, что только в Булгарии правитель неизменен сорок лет. В Византии же кесарей меняют намного чаще.

Петр нахмурил седые брови: похвала это или дерзкий намек? Он снова оглянулся на Сурсувула, но болярин ничем ему не помог. Ах, как не хватало Петру жены! Внучка императора Романа обладала изощренным византийским умом и мгновенно угадывала подоплеку сказанного.

Но кесаревна Мария лежала на смертном одре и с трудом узнавала даже собственного мужа.

Кесарь вздохнул. Ему вдруг стало все безразлично. Он устал.

Пауза затянулась. Болярин Сурсувул негромко кашлянул. Петр встрепенулся.

– Я друг кесарю Византии, кто бы он ни был, – сказал владыка булгарский. – Но князю русов я тоже не враг. И в знак моего к нему расположения приглашаю тебя и твоего сына… Ты ведь приехал с сыном, верно?

Духарев кивнул.

– …приглашаю вас скромно отобедать со мной.

– Благодарю за честь! – поклонился Сергей.

И, отпущенный вялым жестом царской кисти, удалился.

Глава 6

Пир

– Нет уж, батя, ты выпей! – потребовал Артем. – Сам говорил, надобно яда опасаться. Теперь не отнекивайся!

Духарев с отвращением поглядел на варево, понюхал…

– Ты уверен, что туда твой конь не помочился? – спросил он с подозрением.

– Уверен, уверен, – нетерпеливо бросил Артем. – Пей, батя! Тебе еще одеваться надо.

Сам он уже вырядился по здешней моде. Пестрый, как попугай. Канитель, кружева, кольца, на физиономии румяна какие-то… Кинжальчик на поясе – таким только колбасу и резать. На самом поясе и то больше металла, чем в этом клинке. Такой же фазаний наряд ждал Духарева. Черт! И ничего не поделаешь: надо, значит надо. И с оружием на пир к кесарю не положено. Предупредили. Фу, дрянь какая! Духарев еще раз понюхал…

– Вина мне налей! – потребовал он. – И румяна с морды сотри!

– Но, батя…

– Сотри, сказано! – бешено рявкнул Духарев и единым духом проглотил «профилактику».

Его аж передернуло. Сергей быстренько, пока обратно не выскочило, закинул следом бокал красного.