Большая книга ужасов – 2 - Елена Усачева

На улице стало быстро темнеть. Луна скрылась за тучами. Дождь прекратился. Вместе с тучами в разные стороны бросились темные тени. Всплеснулся и погас демонический хохот.

Трещина с чавкающим звуком закрылась, бугорок скукожился, на него снова набежал асфальт.

– Еще как подействует, – с азартом прокричала Сонька, стуча правым кулаком о раскрытую левую ладонь. – Чтобы карате да не подействовало!

Мишкин медленно стащил с себя очки.

На подоконнике около разломанной рамы лежали остатки пузырька. От удара стекло лопнуло, и вся жидкость вылилась за окно, догнав чудовище уже на земле. Именно из-за этого, а не из-за падения, странное существо, средоточие ненависти и злобы, погибло.

– Я вернусь, – ахнуло из-под земли.

– Конечно, вернешься, – радостно поддакнула ему Морковкина. – Куда ты денешься? – Она повернулась к Мишкину. – Может, вслед за ним еще и журнальчик выкинуть? – спросила Сонька, наклоняясь к тетрадке в ярко-оранжевой обложке.

– Стой! – воскликнул Колька.

Он опередил девушку и первым схватил журнал.

В правом верхнем углу фиолетовыми чернилами жирно было выведено «6 А».

– Ну что, заберешь? – нахмурилась Сонька. – Ты же за ним три ночи назад приходил.

– Пускай здесь остается, – решил Колька, кладя журнал в стопочку с другими журналами. – Что-то мне не хочется с ним связываться. Я лучше учебник лишний раз прочту, чем эту оранжевую обложку у себя дома еще раз увижу.

– Что тут у вас? – раздался за спиной до боли знакомый голос.

В двери торчала блестящая черепушка Эдика. Увидев Соньку, он сразу же вынул изо рта сигарету.

– Все! – воскликнул он, поднимая вверх руки. – Бросаю курить и начинаю любить всю живность на этой планете.

– Гад ты все-таки, Емельяныч, – буркнул Мишкин, собирая разбросанное содержимое Сонькиного рюкзака.

– А что вы хотите? – покойный Зайцев был невозмутим. – Мы, мертвые, всегда помогаем нашим собратьям из темного мира. Ты сам попробовал бы отказаться, когда на тебя в упор смотрят эти жуткие зеленые глаза…

С этим Колька спорить не стал.

– Ты свою могилу сам найдешь или тебя проводить? – с угрозой в голосе спросила Морковкина, начиная вновь разминать кулаки.

– Я все сам сделаю! – тут же отступил скелет. – Не надо меня разбирать по косточкам… – Он шагнул в темный коридор. – Ну что за жизнь! – переступив порог, стал жаловаться он. – Помер – и тут покоя нет. Я к ним со всей добротой, со всей искренностью! А они! Лишь бы ругаться да шпынять меня! А что я сделал? Я же помогал, я же подсказывал…

Причитания покойного Зайцева еще долго раздавались в гулких коридорах притихшей школы.

– Ну а ты чего смотришь? – накинулась Морковкина на замершего от удивления Мишкина. – Поделись курточкой, мне холодно! И пошли отсюда! Тебе завтра в школу вставать!

Колька засуетился, сдернул с себя куртку, попытался засунуть ноги в растерзанные ботинки, которые больше не проявляли признаков жизни, долго шарил по карманам в поисках ключей, никак не мог попасть рукой в лямку рюкзака.

Но тут тишина коридоров была нарушена.

«Бом», – прокатилось по школе.

«Бом», – отозвались стены.

«Бом», – звякнули стекла.

«Бом», – шевельнулись занавески.

«Двенадцать», – догадался Мишкин, но на всякий случай досчитал гулкие удары до конца. С двенадцатым школа ожила. Зашептали полы, забормотали окна, вздохнули исписанные тетрадки с контрольными и сочинениями. От одной лестницы до другой пронеслась волна шорохов.

Мишкин первый побежал к выходу. За ним протопала Морковкина.

– Это проклятие, – на ходу кричал Колька. – Оно требует жертвы. В голодном виде спать не ложится. Вот вредное создание.

Школа сотрясалась.

На первый этаж ребята летели уже кубарем.

– Я за Веселкиным, а ты – к выходу, – скомандовал Мишкин, перекидывая Соньке ее рюкзак.

Борька сидел на полу в мужской раздевалке, без остановки тряся головой.

– Ничего не понимаю, ничего! – бормотал он сам себе, руками ощупывая лицо. – Ничего не понимаю, – снова повторил он.

На звук Колькиных шагов он даже не повернулся.

– Бежим! – дернул его за собой Мишкин.

На пороге женской раздевалки показался заспанный сторож.

– Кто тут опять? – начал он, но ребята уже прошмыгнули к лестнице. Борис с трудом переставлял ноги, то и дело спотыкаясь.

Морковкина ждала их у разбитого окна.

– У школы есть и другой выход, – крикнул Колька, пробегая к двери. Трясущимися руками он стал подбирать ключ.

Здание содрогалось все сильнее и сильнее. Кто-то невидимый ахал и стонал, колотя кулаками по стенам.

– Чего это у вас тут происходит? – спросил Борька. Со сна он плохо соображал, где находится.

– Тут одного кента без ужина оставили, – отозвался Мишкин, роняя связку на пол.

В дверь стали ломиться с улицы.

– Отойди! – раздался Сонькин окрик.

От следующего удара верхние петли вылетели из косяков. В дверном проеме показалось раскрасневшееся лицо Морковкиной.

– Иногда удобней выходить и через окно, – зло прокричала она.

Вдвоем они перетащили Веселкина через завал и бросились к выходу.

Створки ворот стучали одна об другую, словно хотели захватить беглецов и каждого перекусить пополам. Пришлось снова лезть через решетку.

Как только они выбрались за территорию школы, уханье стало стихать, здание вздрогнуло последний раз и замерло, тучи медленно наползли на него, скрывая от людских глаз.

– Спрятался, – удивленно пробормотала Сонька.

– Обиделся, – предположил Колька.

– Может, пойдем отсюда? – позвал приятелей Борис. – Холодно что-то.

– А пошли ко мне! – воскликнул Мишкин. – У меня никого. Родители только завтра будут.

– Ни за что! – хором отозвались Веселкин с Морковкиной.

– Знаем мы, как у тебя никого не бывает! – поддакнула девушка. – Опять какое-нибудь привидение под кроватью прячешь. Вот что, Колян, – она доверительно склонилась к нему. – Учи географию и кончай всякой ерунды бояться. Понял меня? – с угрозой в голосе спросила Сонька.

– Понял! – тут же отозвался Колька, отступая назад. – Тогда до завтра.

Морковкина последний раз внимательно посмотрела на него, поплотнее запахнулась в куртку и пошла, шлепая старыми тапками по голым пяткам.

Мишкин глянул в ту сторону, где вот уже многие годы стояла его школа, ничего интересного не увидел и тоже побежал домой. Для него все эти кошмары закончились. А в будущем он надеялся, что больше такого с ним не приключится. Ведь стоит только засесть за учебники…

Эпилог

Утром Колька долго заставлял себя проснуться.

– Никол, вставай! – наконец позвал мамин голос.

От удивления Мишкин не только глаза открыл, но и выбежал на кухню, на ходу натягивая штаны. Здесь в красивом красном переднике стояла его мама. Вкусно пахло жареными котлетами. Из ванной слышалось жужжание папиной электробритвы.

– Вы чего это? – недоверчиво покосился он на сковородку. – Вы же в театре должны быть. А потом в гостях…

– Можем мы хотя бы раз в году проводить сына в школу, – радостно пропела мама, пододвигая к Кольке чашку с пахучим чаем. – Сколько можно работать?

– Ма, я там компьютер…

– Ничего страшного, – улыбнулась мама. – С кем не бывает? Только в следующий раз, когда надумаешь мыть полы, не выливай всю воду на пол. Или хотя бы перед этим подними клавиатуру повыше.

Мишкин кивнул, отхлебывая чай. Все было замечательно, и от этого хотелось любить всех, особенно родителей и учителей.

Еще больше его удивила школа. После дождя она была вся как свежевымытая, со сверкающими стеклами. Дверь стояла на месте, окно не разбито, в учительской царил полный порядок.

Коля с опаской переступил порог школы.

– Как дела, шестой «А»? – громко спросили у него над головой.

Перед ним стоял Николай Сигизмундович и весело улыбался.

– Что, Мишкин, скоро каникулы? А даты жизни Ивана Грозного так и не выучил, – напустил на себя суровый вид историк, но тут же снова улыбнулся. – Это я так, – проговорил он, идя дальше. – Шучу!

И портреты висели на своих местах.

– Вы слышали? – вдруг пронеслось по коридорам.

– Не может быть! – ахали девчонки.

– Такого не бывает! – качали головой учителя.

– Я сейчас все объясню, – постучала указкой по столу Маргарита Ларионовна. – Жеребцова, убери зеркало. В следующей четверти к нам придет учиться новый класс, шестой «Г». А вместе с ними несколько учителей. – Она вновь стукнула указкой. – Овчаренко, хватит паясничать! Что же это за хулиганы у меня тут учатся! Дима, убери скелет с парты!

– А почему целый класс? – спросил задумчивый Кувинов. – Так не бывает.

– У нас бывает все, – вздохнула географичка. – Учителя что-то не поделили с директором и ушли из своей школы вместе с учениками. Нам бы такую солидарность! Овчаренко! Я кому сказала, убери скелет!

– А как учителей зовут? – вдруг спросил Мишкин.