ЗАГАДКА НИКОЛЫ ТЕСЛА - Генрих Эрлих

– Я немного продвинулся в интересующем нас направлении.

– Похоже, что действительно продвинулись, вы стали осторожнее в высказываниях.

– Нет, пока ничего существенного. Все очень неопределенно, кое-какие догадки есть, но картина не складывается. И есть одна вещь, которую я совсем не понимаю. Я хотел бы показать ее вам, может быть, вы что-нибудь подскажете, посоветуете. У нас в России говорят, один ум хорошо, а два лучше.

– Как это по-русски! Вы любите работать сообща. И еще вы любите спрашивать совета и давать их. - Это плохо?

– Нет, это непривычно. Американцы - индивидуалисты и любят жить своим умом. - А как же работа в команде?

– Это миф, это то, что босс пытается вбить в головы подчиненным. - Вы тоже индивидуалистка?

– Ужасная. Не терплю над собой никакого начальства и предпочитаю работать в одиночку. Как наш герой. Но при этом я очень люблю, когда у меня спрашивают совета. - добавила она поспешно, - а еще больше - давать советы. Я профессиональная советчица. - Мне кажется, что наш герой к концу жизни несколько изменил свою точку зрения. Он понял, что без помощников ему не обойтись. - Даже так? - У меня сложилось такое впечатление.

– Впечатление - это такая эфемерная субстанция, ее невозможно передать по телефону. - Именно это я и имею в виду.

– Я буду на днях в Лос-Анджелесе, мы могли бы встретиться. Ведь дело терпит?

– Не уверен. И я не в Лос-Анджелесе. Я в Колорадо-Спрингс.

– Вы все-таки поехали туда… А я думала, что вы давно вернулись домой.

– Возвращался бы я через Санта-Фэ и обязательно посетил бы вас. Неужели вы думаете, что есть на свете мужчина, который, познакомившись с вами, вот так бы взял и проехал мимо.

«Вот, черт, нашел время и место демонстрировать галантность. Не в России, чай»,- пожурил себя Саров.

– Я немного завидую русским женщинам. Американские мужчины разучились говорить такие слова. - У них есть другие достоинства.

– Некоторые счастья своего не понимали, - сказала Фрэнсис.

«О чем это она?» - оторопел Саров. Осеклась и Фрэнсис и тут же затараторила:

– Я буду рада вас видеть. Я свободна. То есть у меня эти дни свободны. Я все время дома. Приезжайте в любое время. Когда вы сможете приехать? Если тронетесь прямо сейчас, то прибудете как раз к ужину. Даже если и задержитесь, то все равно поспеете к ужину, я буду вас ждать. То есть ужин будет вас ждать. Вы совсем сбили меня с толку, - Мне не хотелось бы вас затруднять… - Вы нисколько меня не затрудните. - Так я выезжаю. - И я выезжаю. - Куда?

– В магазин! Я сделаю вам стейк, толстый, брызжущий жиром стейк, хорошо прожаренный стейк. Ведь вы, русские, не любите мясо с кровью. Зачем вам мясо с кровью, если у вас кровь - в жилах.

Кровь в жилах у Сарова была. Он ее чувствовал. Она бурлила.***

По телефону все было проще. Находились слова, не надо было думать, куда девать руки, не надо было следить за выражением лица. Они стояли на пороге ее дома, Саров крепко вцепился в ручку чемодана, Фрэнсис нервно мяла кокетливый передничек.

– А шкатулка несколько разбухла за эти дни, - первой пришла в себя девушка.

– Это чемодан, - серьезно сказал Саров, - в нем антикварный кинопроектор. - Обожаю антикварные кинопроекторы!

– Какой же я идиот! - воскликнул Саров, поставил чемодан, на крыльцо, бросился к машине и вернулся с букетом каких-то неизвестных ему, но красивых и приятно пахнущих цветов. - Вот, это вам, - сказал он, вручая букет.

Фрэнсис, как положено, погрузила лицо в букет и, глядя сквозь причудливые цветы, сказала:

– У меня есть калифорнийское полусладкое вино, они будут отлично сочетаться, - и, улыбнувшись: - Вы не поверите, Пьётр, за последний год мне дважды вручали антикварные кинопроекторы, но цветы - впервые.

– Охотно верю, - ответил Саров, - я поверю всему, что вы скажете.***

Стейк был превосходен, толстый, хорошо прожаренный и в то же время сочный. Вино было, пожалуй, сладковато для такого мяса, но Саров не возражал, его целый день тянуло на сладкое. А после ужина потянуло еще сильнее. Какая пленка, когда напротив за столом сидит красивая молодая женщина? Никуда эта пленка не денется, шестьдесят пять лет пролежала в шкатулке и еще одну ночь пролежит, ничего с ней не сделается. Да и женщина, похоже, не против продолжения банкета, раскраснелась, глаза блестят, изогнулась, приподнимается…

– Ну же Пьётр, я сгораю от нетерпения и желания, - сказала Фрэнсис, - когда же мы будем смотреть кино? Обожаю старое кино!

Получил? Нечего губы раскатывать. Тяжело вздохнув, Саров поднялся, достал из сумки шкатулку, открыл ее, вынул бобину с пленкой.

– Не думаю, что это такое уж интересное кино, - сказал он, - сплошная говорильня, вернее, монолог, монолог Теслы. - Обожаю слушать умных мужчин! Умный мужчина может заговорить меня до… до чего угодно. Саров немного воспрянул духом. Еще не вечер! - У вас есть белая простыня? - спросил он.

– Вы очень спешите, Пьётр, - Фрэнсис погрозила пальчиком и сразу же: - У меня темное постельное белье, аквамариновое, антрацитово-черное. Шелковое.

– Я не это имел в виду, - несколько смущенно сказал Саров, - надо сделать экран. Чтобы было лучше видно.

– В России для этого используют простыни? - рассмеялась Фрэнсис. - Ну да, вы, русские, любите подручные средства. Это тупые американцы все покупают в магазине - дрова для камина, желтые листья, чтобы украсить стол в День благодаренья, землю для цветов, экраны, чтобы раз в год посмотреть старый фильм на антикварном проекторе. Пойдемте в студию, у меня найдется, что вам нужно.

Саров, прихватив бобину и чемодан с проектором, поплелся за Фрэнсис. Студия оказалась действительно студией, а не жилой комнатой. Один стол был уставлен какой-то электронной аппаратурой, другой - завален бумагами, на третьем, стоявшим у стены, громоздились электрический чайник, большая банка растворимого кофе, кружка, корзинка с печеньем и флакон с заменителем сахара. На полу валялось несколько листов с рисунками. «Художница?» - подумал Саров.

– У меня легкий творческий беспорядок, - сказала Фрэнсис, - не обращайте внимания. Ставьте свой агрегат сюда.

Она быстро освободила чайный столик и выдвинула его почти на середину комнаты. Затем взяла пульт, нажала кнопку и вдоль противоположной стены сполз вниз белый экран размерам в аккурат с двуспальную простыню. Саров принялся неловко собирать проектор - а ведь в руках Сэма все казалось так просто и понятно!

– Давайте лучше я, мне эта техника немного знакома, - мягко сказала Фрэнсис и взяла деталь, которую Саров недоуменно крутил в руках.

– Насколько я понял, - сказал он, чтобы заполнить паузу, - это что-то типа хроники, вручение Тесле медали Эдисона. Интересна будет посмотреть на его лицо! Тесла ведь долго отказывался от этой награды, полагая, и, как оказалось, вполне справедливо, что все выльется в чествование Эдисона, которого всегда превозносили до небес во время этой церемонии. И действительно, тот деятель, что открывал торжественное заседание, ухитрился за время пятнадцатиминутного спича ни разу не упомянуть имени Теслы, хотя говорил о переменном токе и о перевороте в технике, который произвела система переменного тока, зародившаяся, как нетрудно догадаться, в лаборатории Эдисона. По преданию, Тесла покинул зал, и его полчаса искали, пока не обнаружили кормящим голубей на площади неподалеку.