Криминальный пасьянс - Александр Овчаренко

— Я отстраняю Вас от исполнения обязанностей моего заместителя, — наконец произнёс он. — С этого момента Вы выводитесь за штат и поступаете в распоряжение кадровиков. Ждите нового назначения. Всё! Можете идти.

— Да будет так, — твёрдо произнёс бывший зам, и, по-военному повернувшись через левое плечо, вышел из кабинета.

Глава 20

После непродолжительного пребывания в Москве, Жорка Карась неожиданно полюбил говяжью тушёнку. Вот такая появилась у бизнесмена прихоть: подай ему каждый месяц ящик с тушёнкой, а то и целых два, и не абы какой, а родной сибирской, произведённой маленьким частным заводиком, в забытом богом и налоговиками областном городишке, что раскинулся в пятидесяти вёрстах от его горячо любимой и родной Разгуляевки.

И до того Карась возлюбил этот натуральный продукт, что лично ежемесячно мотался на поезде, словно простой курьер, в Разгуляевку, и обратно, в столицу нашей Родины. Никому не доверял Жорка это мероприятие. И можно было ведь за один приезд заключить договор на поставку продукта в любом нужном количестве, так ведь нет!

Отдохнув после дороги пару дней, брал Жорка ящик (иногда два) с консервными банками со странной этикеткой «Волчья сыть. Тушёнка говяжья. Высший сорт», и тут же ближайшим поездом отбывал в Москву.

Но если бы кто-то из друзей или недругов вздумал проследить за Жоркой, то с удивлением узнал бы, что ни в какой областной городишко Карась не ездил, потому, как никакого заводика по производству консервированной говядины не было и в помине.

По прибытию в родную Разгуляевку уходил Жорка в тайгу и возвращался через два дня усталый, но довольный. После чего запирался в подвале своего дома, где самолично закатывал в банки полиэтиленовые упаковки с золотым песком, предварительно залив их для конспирации говяжьим жиром, купленным здесь же, в Разгуляевке. Станок для этой несложной процедуры Жорка купил ещё во времена перестроечного угара, когда, поддавшись повальному увлечению, хотел открыть в Разгуляевке первый кооператив и выпускать консервированную лосятину и медвежатину. Однако Жоркин кооператив умер, так и не родившись: местные власти не дали Карасю разрешение на отстрел лосей и медведей в промышленных объёмах, не помогла даже крупная взятка. После этого Жорка охладел к кооперативному движению, а станок так и остался до поры до времени пылиться в подвале его большого дома.

В Москве на вокзале Жорку лично встречал новоиспечённый друг и партнёр Александр Перепёлкин. Они торопливо грузили в багажник шикарного авто ящики с тушёнкой и быстро ехали на квартиру к Перепёлкину, где Жорка обосновался в одной из предоставленных ему комнат. На квартире Карась, вместо того, чтобы вскрыть пару банок и наброситься на любимый продукт, в присутствии хозяина квартиры пересчитывал банки и передавал Перепёлкину.

На следующий день Александр кому-то звонил, после чего забирал привезённые из далёких сибирских краёв консервы, грузил их в багажник своего лимузина и уезжал в неизвестном направлении. Куда именно возил Перепёлкин натурпродукт мелким оптом, Жорка не спрашивал, но на следующий день на банковский счёт Жорки поступала крупная сумма денег в твёрдой европейской валюте. Большую часть этих денег Карась перечислял на счёт Перепёлкина. Всю зиму деньги копились и множились на его банковском счёте, а весной Перепёлкин приступил к решительным действиям.

Свой первый визит Александр нанёс владельцу «Стройжилсервис» господину Горшенину. Когда Перепёлкин назвал секретарше Горшенина свою фамилию, она сразу съёжилась, и, опасливо оглядываясь на визитёра, скрылась в кабинете начальника.

«Однако сильно я их напугал прошлый раз», — подумал Сашка и шагнул в распахнутую секретаршей дверь.

Горшенин принял его вежливо, но от вежливости явно сквозило недоверием.

— Я уже имел удовольствие вести с Вами и вашими коллегами дела, — улыбнулся Перепёлкин, усаживаясь в предложенное ему кресло. — Но лично с Вами, господин Горшенин, познакомиться не смог. Вы в то время находились на лечении. Помнится, у Вас были проблемы с сердцем.

— Были, — холодно подтвердил хозяин кабинета. — Итак, чем я могу Вам помочь?

— Лично мне ничем, — вновь улыбнулся Сашка. — Это я пришёл оказать Вам услугу.

— Благодарю Вас! Но в ваших услугах я не нуждаюсь, — саркастически усмехнулся Горшенин. — Лично мне хватило забот от прошлой сделки с Вами.

— Да, интересная была комбинация, — мечтательно произнёс гость. — И главное, прибыльная. Я эту сделку с удовольствием вспоминаю.

— Не могу сказать того же, — процедил Горшенин. — Итак, чем обязан?

— У Вас в Подмосковье есть кирпичный завод. Это предприятие для Вас убыточное. Я Вам предлагаю мне его продать, — на одном дыхании выдал Сашка, и чистыми глазами уставился на свою жертву.

— Зачем же Вам этот завод, если, по вашему заявлению, он убыточный?

— После его покупки я проведу реконструкцию: поставлю новую немецкую линию по выпуску огнеупорного кирпича, новые печи. Могу обещать, что персонал завода на первых порах останется на своих местах.

— Мне нет никакого дела, останутся работяги на заводе или нет! — злобно произнёс Горшенин. — Меня интересует, почему Вы считаете, что я не могу провести реконструкцию своего предприятия?

— Если бы Вы могли, то Вы уже сделали бы, — спокойно ответил Александр. — А если Вы до сих пор не предприняли никаких мер и продолжаете терпеть убытки — значит, у Вас нет свободных средств. Оно и понятно: кризис! Рынок жилья заморожен, строительный бизнес из-за этого тоже терпит убытки. Продайте заводик! Честное слово, он Вам ни к чему, одна головная боль!

— Кризис рано или поздно закончится, цены на жильё вновь поползут вверх, так что заводик мне очень даже понадобится, — упирался хозяин кабинета.

— Всё правильно! — белозубо улыбнулся в ответ Перепёлкин. — Рано или поздно кризис пойдёт на убыль. Только для Вас это будет скорее поздно, чем рано. Аналитики утверждают, что ремиссия наступит нескоро. К этому времени Вы попросту разоритесь. Я же Вам предлагаю за завод хорошую цену.

С этими словами он протянул Горшенину свою визитку, на которой было шариковой ручкой небрежно написано семизначное число.

— Я подумаю, — после небольшой паузы произнёс Горшенин и спрятал визитку в карман.

— Думайте, но недолго. Мне каждый день дорог, да и Вам он влетает в копеечку.

Покинув не слишком гостеприимный кабинет, Сашка направился с аналогичным предложением к Артуру Бабаяну — крупному московскому ресторатору, который, решив расширить свой бизнес, вложился в небольшой кирпичный завод в районе Орехово-Зуево. Однако организация современного производства и поддержания его на конкурентоспособном уровне для Бабаяна оказалось задачей скучной и непонятной, поэтому производство огнеупорного кирпича, да и сам завод, находились в упадке. В кругу земляков и единоверцев москвич Бабаян всё чаще стал высказываться, что люля-кебаб куда прибыльней, чем кирпич. Эти разговоры дошли до ушей Перепёлкина, что подвигло его нанести незадачливому заводчику деловой визит.

В отличие от Горшенина, Бабаян предложение о продаже завода встретил с радостью, но вида не показал, а наоборот, стал со слезой в голосе рассказывать, как ему будет трудно оторвать от своего армянского сердца это ставшим для него родным предприятие.

В ответ Перепёлкин сдержанно улыбался. Накануне визита к Артуру он побывал на его заводе. Завод, без преувеличения, находился на последней стадии издыхания и был готов через кирпичную заводскую трубу сделать последний выдох. Грязь, бесхозяйственность и техническая запущенность предприятия поразили Александра. Знал об этом и Бабаян, но это не помешало ему назначить за завод высокую цену.

— Ты что, дорогой, строительный комбинат продаёшь? — подстраиваясь под армянскую манеру разговора, задал вопрос Сашка хитрому Бабаяну.

— Какой такой комбинат? Комбинат — тьфу! Завод — вах! Пальчики оближешь. Не хотел продавать, но тебе отказать не могу! — прикладывая обе ладони к сердцу, вдохновенно врал ресторатор, видевший Перепёлкина первый раз в жизни. Сашка мог купить этот практически обанкротившийся завод, не напрягаясь: золотоносной тушёнки в закромах его сибирского партнёра было ещё много, но он не мог отказать себе в удовольствии поторговаться.

— Завод хороший. Слов нет! — продолжил игру Перепёлкин. — Только и долгов у него, как у собаки блох. Если я все неустойки заплачу, то мне только и останется, что пальчики облизывать, или, как у нас, у русских, говорят — положить зубы на полку. Так что давай, дорогой, последний нолик зачеркнём — это и будет окончательная цена за твой заводик.

— Как можно! — театрально закатывал глаза Бабаян. — Ты меня без ножа зарезал! Ты думаешь, Бабаяна обманул, думаешь, ты у бедного армянина деньги отнял, ты у детей моих деньги отнял, считай, ты их сиротами сделал!