Гибель Богов - 2. Книга вторая. Удерживая небо - Ник Перумов

Иные миры, читатель, иные небеса! Сие, не богатство, не власть и не утехи сластолюбия с богатством влекут меня. Аз ставлю точку в труде своем, передаю его в надежные руки, дабы создать должное число копий, и дорога моя под здешними звездами завершается. Теперь твоя очередь, читатель. Дерзай, и быть может, под иными светилами и небесами мы встретимся вновь».

Глупо, подумал Матфей. Иные миры… это, конечно, хорошо и замечательно, только зачем? Он вот вполне может себе представить, как устроить всё к вящему своему удовольствию и здесь. А «иные миры, иные небеса», глядишь, и обернутся всё тем же — грязными дорогами, убогими деревушками да тупыми их обитателями, не способными думать о чём-либо, кроме как о наполнении собственных желудков да утолении желания собственных чресел. Что там такого, за голубой твердью неба, что так влечёт наделённых силой и жаждой неведомого? Силы Святые не так уж и святы, если разобраться — создавать и оставлять людям такие обманки.

Нет, он, Матфей, сперва достигнет предела пределов здесь. Тайны лежат под ногами, достаточно просто наклониться. А потом, потом, если, конечно, он сочтёт нужным — можно шагнуть и за окоём.

А для этого ему нужны демоны. Много демонов. И он не остановится до тех пор, пока эти чудовища в своих «преисподних» или где они там обитают, не станут трястись при одном лишь его имени.

…Ещё одна ночь. Теперь уже Матфей не боялся, нахально презрев все указания заветной книги. Напротив, он радовался, подобно воину, вернувшемуся с победоносной армией под стены захваченного по первости врагом родного града — и теперь ожидавшего возмездия.

Третий демон. Священное и заветное число всех без исключения сказок. Три подвига предстоит свершить герою, трижды помогут ему встретившиеся по пути люди или звери, троекратно он поразит главного злодея… Никуда не денешься от тройки. Даже ему, даже сейчас.

Готовы руны, Матфей лежал на спине, глядя в небо и пытаясь сосчитать звёзды. Ночь выдалась ясной и безоблачной, чёрный купол со множеством огоньков представал во всей иномировой красоте.

Матфей ждал. Демон не может не прийти, утверждала книга, он не устоит перед эманациями нагой человеческой души, голод пересилит все доводы разума. Демон явится, и он окажется сильнее первых двух. Быть может, сильнее настолько, что сможет ответить Матфею на кое-какие вопросы, вопросы, что советовала задать «О Силах Додревних».

Тихий, лёгкий, почти неразличимый свист, так ветер прохаживается по верхушкам нагих зимней порою рощ. И сразу же — волна холода. Демон не прятался, подобно остальным его собратьям. Нелепая гордыня, уверенность, что уж он-то — могучий и непобедимый! — непременно сожрёт странного наглеца. Что ж, пусть его.

Матфей лежал на спине, крепко зажмурившись, однако безошибочно смог бы сказать, где сейчас явившийся по его душу жадный и голодный гость, подобно тому, как человек видит солнце даже сквозь опущенные веки. Третий демон явился, как и первый, в виде призрака. Телом, видать, или ещё не обзавёлся, или не счёл нужным. Тоже небось крадётся «пятном мрака средь ночных теней», готовясь насладиться ужасом и паникой жертвы, её воплями, может, даже мольбами — само собой, бесполезными.

Внутреннему взору Матфея демон представал сложным нагромождением хаотично набросанных друг на друга рун, светящихся всё тем же слабо-голубоватым холодным светом, что и буркала его вчерашнего врага. Руны медленно двигались, вращались, какие-то черты и росчерки переходили от одних символов к другим, меняя их значения и смысл, но основа оставалась прежней:

Двенадцать. Дюжина тайных знаков. Глубже всего скрыты враждебные демонам, и это понятно — «держи друзей близко, а врагов ещё ближе». Следом — руны, что «ни нашим ни вашим», и, наконец, смотрящие во внешний мир — самые сильные, наиболее благоприятствующие демонам начертания. Всё логично, всё как и должно быть. Четыре руны, где нет замкнутых контуров, одни лишь устремлённые в разные стороны линии, прямые или изломанные, благоприятные демонам, он старательно изобразил, «исказив», как и велела книга; и все известные ему восемь сочетаний рун с кругом, рун, противостоящих демонической природе, он воспроизвёл также.

Он готов. Пусть гость приходит, его найдётся чем встретить.

Не шевелись, не открывай глаз, даже не дыши. Пусть холодные бестелесные пальцы потянутся к твоей душе, пусть даже демон восторжествует — на краткий миг, пока твоя собственная воля не начнёт ломать ему кости, выкручивая запястья.

«Ты ждал меня, а я ждала тебя, — негромко сказал чужой голос. Мягкий, вкрадчивый, женский. — Я ждала тебя, победитель».

Что это?! Какая-то новая уловка? Быть может, быть может, в конце концов, сегодняшнему демону положено превосходить силой и первого, и второго…

«Нам нет нужды сражаться. Я читаю в твоём сердце так же легко, как ты — в возлюбленных твоих книгах. Мы можем дать друг другу нам недостающее. Зачем же нам сражаться, победитель? Я не настолько глупа, хотя моих сородичей вообще отличает недостаток того, что вы, люди, именуете „умом“».

Демоны хитры. Да, ему повезло — этот — или «эта»? — пожалуй, способны ему ответить. Не поддавайся, Матфей, лежи и молчи. Пусть голодная тварь начнёт атаку, пусть ослабит защиту, пусть его — или её? — желание жрать пересилит всё остальное. Тогда — не раньше! — он ответит. И, разумеется, не словами.

«Отчего ты молчишь, победитель? Ты боишься меня? Боишься даже взглянуть? — голос становится томным, зовущим, бархатным. — Ты грезил о прельстительных ведьмах, беглый монах, ты мечтал коснуться их кожи, нагой, гладкой и тёплой. У тебя дрожали пальцы и выступал пот, стоило тебе отпустить собственное нутро на волю. Взгляни ж на меня, я куда лучше их. Посмотри и убедись сам, ведь победителю демонов нечего страшиться».

Ещё одна ловушка, подумал Матфей, судорожно стискивая зубы. Проклятая тварь сильна. И, следовательно, ещё сильнее те, кто её сюда посылает. Или им не препятствует.

Ведь демоны почему-то не вырываются за пределы Беймарнской пущи. Остаются здесь, в мёртвом лесу, довольствуясь случайными жертвами; разумеется, так жить они не могут. У них свой мир — или миры, свои угодья, где они охотятся и жируют.

С позволения тех, кто на деле правит всей великой множественностью миров.

…Отвлечённые мысли помогли. Вкрадчивый и мягкий голос звучал по-прежнему, но Матфей не вслушивался в слова.

Рано или поздно твари надоест говорить. Голод погонит её вперёд, и тогда он…

«Открой же глаза, — продолжала стараться демоница — или, во всяком случае, существо с женским голосом. — Открой и взгляни, тебе понравится. Знаешь, как блестит моя кожа в звёздном свете?..»