Жи-Ши - Сергей Четверухин

– Ух! Стокгольм прочистил нам мозги! Стокгольм распахнул нам глаза! Стокгольм присунул фитиль к нашей пороховой бочке! Ты бывал в Стокгольме? О, Стокго-о-ольм! Инфэрна-а-альный город!

Анка завывает и подпрыгивает на стуле, как взбесившийся ковбой на коматозном мустанге, размахивая вилкой вместо лассо. Мы расположились в приятном ресторане, пропагандирующем утонченно-восточный подход к наслаждениям. Да-да, в том самом, где я однажды и навсегда объяснился с моей прекрасной возлюбленной. Где она жестко отшила меня… Забавно… мы встречались с Белкой всего несколько раз, но уже столько городских мест – зданий, проспектов, скамеек, деревьев – успели превратиться для меня в мавзолеи Чувства! Как, должно быть, непросто тем, кто развелся, прожив несколько лет вместе. Каждая парадная шепчет… Каждое кафе напоминает. Валить в другой город! Другого выхода для них нет. А я? Я счастливый? Я держал в объятиях девушку, о которой мечтал… А теперь ее держат тюремные стены. И я вновь добиваюсь… Добиваюсь, вместо того чтобы обладать. Таков путь влюбленного. Мысли под терпкий латте и звонкий щебет «инфернальной красавицы». Я тискаю фаланги пальцев и почему-то не могу рассказать Анке о том, как только что вернулся с того света.

– …Давай-ка делать из тебя легендарную личность! Так я сказала Белке по дороге в Стокгольм. Такой голубой дороге, мощенной перистыми облачками, ты должен понимать. Не будь ставридой! – говорю ей. – Ты уже без пяти минут поп-звезда национального масштаба, тут все на мази, не треснет… а теперь – камон, детка, перейдем от детских игр в песочнице к строительству ракет и расщеплению атома… Займемся серьезным и настоящим. Ух! Давай сваяем из поп-звезды настоящую легенду! Литерную легенду! – Анка отвлекается на секунду, чтобы подцепить крохотную осьминожку на кончик вилки. Я вверяю себя судьбе. Голос судьбы журчит, как утекающее время у подножия памятника писающему мальчику, из уст Анки, которая ухитряется с аристократичным достоинством поедать осьминожек, не прерывая кипучего монолога. Сколько талантов в одной хрупкой девушке! Я никогда не мог есть этих малюток, сжавших щупальца, будто пытавшихся в последний момент защитить сокровенное. Сам процесс всегда казался мне чересчур порочным миксом педофилии с некрофилией. Обжаренные в кунжутном масле отпрыски гигантских спрутов исчезают в красиво очерченном кратере рта хищницы, который поглощает, но говорит и говорит… говорит и говорит:

– Спрашиваю у нее: «Вот у тебя артистический ник „Белка“… Что нам дает Белка? „Белка песенки поет да орешки все грызет…“ Жы-Шы! Паззл складывается! Ты поешь песенки. „А орешки? – уныло говорит она, – ведь самое главное в жизни – орешки!“ „А орешки непростые, в них скорлупки золотые… ядра – чистый изумруд… слуги Белку стерегут…“ И тут меня накрывает! „Послушай, – говорю, – с орешками все ясно. Золотые орешки – это бабло, которое ты приносишь своему продюсеру… которого зовут… как его зовут? Вот именно – Гвидо его зовут!“ Теперь ты понимаешь? Да у тебя потенциал Легенды в разы круче, чем у любого из нас! Ты зашибаешь для своего продюсера Гвидо прям как та, сказочная белка, которая грызла золотые орешки для князя Гвидона! Чуешь ветер? Дай мне день, всего лишь один день, моя рыжехвостая попрыгунья, и я придумаю такую сказку! Ух! Литературный рынок рухнет! Среди писателей опять пронесется волна самоубийств на почве творческой несостоятельности!»

– А что ты говорила про Radiohead? – я до чесотки в языке хочу поведать ей о мистическом опыте удушья и потери своего второго «я», но вместо этого поддерживаю светскую беседу.

– Ха! Рэдиохэд – это экспириенс! Цунами на вьетнамские деревни! Слушай! На следующий день мы проникли в Konserthaus. Radiohead играли закрытый акустический концерт для истеблишмента рекорд-индустрии… ну и представителей радиостанций всего мира. Знаешь, мой начитанный папарацци, большие артисты иногда дают такие представления, обычно прогнувшись под уговорами своего рекорд-лейбла. Белка, Илона и я просочились по приглосам, – спасибо Гвидо, – а парням пришлось вспотеть. Они говорят, что пролезли через служебный вход, залечили всех секьюрити, и те поверили, что они – гитарные техники, которых после саунд-чека отпустили поланчевать. Не знаю, как уж там было на самом деле… Допускаю, что наши герои тупо перекупили три билета у алчных радиоклерков из Венгрии, такие случаи шоу-бизнесу известны… Пока мы дожидались парней в баре, я с гордым видом сунула Белке листок с записями, над которыми корпела целых два часа накануне ночью. Ух! Я стилизовала запись под обрывок старинного пергамента, якобы чудом уцелевшего, бла-бла-бла… Легенда, как и жизнь, складывается из деталей! Вникай! Там было следующее:

«…и кормить ее только лишь вечером, после того как дневная норма добычи будет исполнена.

2. Надлежит создавать у подопечной полную иллюзию свободы передвижения. Однако не допускать ее проникновения за пределы территории заповедника. В случаях, когда подопечная настойчиво стремится за пределы территории, использовать дрессированных куниц, предварительно надев на них ошейники с поводками длиной не более десяти метров. Куницы должны создать у подопечной ощущение опасности за пределами территории заповедника и отвратить от намерения покинуть территорию. Внимание! При любых обстоятельствах расстояние между куницей на поводке и подопечной не должно сокращаться меньше чем на пять метров. Любой из стражей, вольно либо невольно повинный в травматизме подопечной, будет немедля казнен поражением стрелой в правый глаз.

3. Надлежит постоянно держать подопечную в поле зрения не менее чем троих стражей. Чтобы оперативно реагировать на любые выходки с ее стороны, повелеваю во время, свободное от несения караульной службы, стражам упражняться с усердием в быстром лазанье по ели вверх и вниз, в перескакивании с ели на ель, в скором передвижении по территории в полной маскировочной экипировке, включая кольчугу из еловой иглы, травяные штаны и сапоги из коры лиственницы.

4. Запрещается издавать любые звуки во время несения службы, дабы тем самым не обнаруживать явно свое присутствие, и не мешать подопечной заниматься должным самовыражением.

5. Предписывается оказывать помощь и содействие приказному дьяку, в чьи обязанности входит строгий учет содержимого драгоценных орехов, а также запись песен, исполняемых подопечной с целью понимания ее умонастроений.

6. Расписание для уборщиков помета и переплавщиков скорлу…

На этом месте запись обрывается. Только в противоположном углу листка, тоже оборванном, нечто, похожее на подпись: «Управляю… вом… кн… Гвид…».

– Что это? – вылупилась на меня Белка.

– Начало твоей легенды, моя звездная девочка! – радостно сообщила я, – представь, что это – обрывок средневекового документа, чудом дошедший до наших времен. Что-то вроде инструкции для слуг, которые «Белку стерегут», то есть – для Стражей Подопечной.

– Каких стражей? Кто это? Зачем все это? – Белка явно не одупляла гениальность моего замысла.

– Для красоты и чувственности, как и все в этом безобразном мире! – строго пресекла я попытку дезертирства. – Представь, какая чудесная получается история. Белка в сказке Пушкина – настоящий и единственный источник благосостояния острова Буяна. Да-да, у них ничего больше нет – ни сельского хозяйства, ни нормального товарообмена, не говоря уж про нефть и газ, – нет ничего… Только одна Белка. Поэтому весь государственный аппарат острова должен работать на ее безопасность и здравоохранение. Пушкин, как нормальный гений, это интуитивно прозревал. Поэтому ключевые строки в стихотворении: «слуги белку стерегут»! Твоя история – история слуг… Слушай, рыжеволосая бестия…

…Вначале слуг было шестеро. Афон, Страпон, Болтан, Виктан, Силон и Придон. Страпон, правда, довольно быстро исчез из отряда. Поговаривали, что упал с высокой сосны, когда обеспечивал прикрытие подопечной. А еще говорили, будто он не поделил селянку с кем-то из отряда богатырей, а тот покуражился, зашвырнув беднягу далеко в море, откуда Страпон так и не выплыл. Короче, осталось их пятеро. Это был отряд особого назначения, подчиненный лично управляющему острова князю Гвидону Салтановичу. Что-то вроде былинного ОМОНа, доисторического спецназа. У подразделения была только одна задача. Задача особенной, государственной важности! Охранять белку, главный источник национального благосостояния, основной элемент экономической системы острова, главную причину жизни на этом острове вообще…

– Ты гонишь! – Белка уставилась на меня глазами-блюдцами. Знаешь, такими блюдцами, из которых только что поели грибов.

– Не перебивай! Конечно, я гоню! А как иначе? Все, что люди в своей муторной истории называют змеиным словом «искусство» – по сути, сплошной гон ради чувственности, красоты и самовыражения! Впитала? Так я продолжаю гнать?