Приключения Конана-варвара (сборник) - Роберт Говард

– Набонидий! Красный Жрец! – пролепетал Мурило, в голове которого все перепуталось. – Тогда кто… что…

Жрец застонал и пошевелился. С кошачьей ловкостью Конан подскочил к нему и занес кинжал, целясь прямо в сердце. Мурило схватил его за запястье.

– Постой! Не убивай его! Пока…

– Почему нет? – требовательно спросил киммериец. – Сейчас он сбросил личину оборотня и спит. Или ты хочешь разбудить его, чтобы он разорвал нас на куски?

– Нет, погоди! – сказал Мурило, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. – Смотри! Он не спит – видишь вот этот синяк у него на виске? Его ударили, и он потерял сознание. Может, он лежит здесь несколько часов.

– А мне показалось, ты клялся, что видел его в зверином обличье несколько часов назад, – возразил Конан.

– Так и есть! Или кого-то еще. Смотри, он приходит в себя! Убери кинжал, Конан; здесь скрыта какая-то мрачная тайна. Я должен поговорить со жрецом, прежде чем мы убьем его.

Набонидий неуверенно поднес руку к виску, пробормотал что-то и открыл глаза. Несколько мгновений они ничего не выражали; в них не было ни следа разума. Но вот они вспыхнули, и он резко выпрямился, глядя на сообщников. Какое бы ужасное потрясение ни туманило его разум, сейчас к нему вернулась прежняя острота. Он быстро огляделся по сторонам, а потом вновь уставился в лицо Мурило.

– Вы оказываете честь моему бедному дому, юный господин. – Он холодно рассмеялся, глядя на гигантскую фигуру, маячившую за плечом вельможи. – Вижу, вы привели с собой наемного убийцу. Или ваш меч недостаточно остер, чтобы мое бренное тело распрощалось с жизнью?

– Довольно болтать ерунду, – нетерпеливо прервал его Мурило. – Сколько времени вы здесь лежите?

– Странный вопрос вы задаете человеку, который только начал приходить в себя, – отозвался жрец. – Я не знаю, который час. Но до полуночи оставался еще час или около того, когда на меня напали.

– Тогда кто же принимает участие в маскараде в вашем доме наверху, да еще и в вашей мантии? – требовательно спросил Мурило.

– Должно быть, это Тхак, – скорбно ответил Набонидий, осторожно прикасаясь к синяку на виске. – Да, это, несомненно, Тхак. В моей мантии? Собака!

Конан, плохо понимавший, о чем идет речь, нетерпеливо пошевелился и пробормотал что-то на родном языке. Набонидий с любопытством посмотрел на него.

– Нож вашего убийцы жаждет вонзиться в мое сердце, Мурило, – заметил он. – А я-то полагал, что вы окажетесь достаточно умны, чтобы внять моему предупреждению и покинуть город.

– Но откуда я мог знать, позволят ли мне уехать? – парировал Мурило. – В любом случае, мои интересы требуют моего присутствия здесь.

– Вы с этим головорезом составили хорошую компанию, – пробормотал Набонидий. – Я подозревал вас уже некоторое время. Вот почему мне пришлось сделать так, чтобы этот чахоточный придворный секретарь исчез. Но перед этим он рассказал мне много интересного и среди прочего назвал имя молодого вельможи, подкупившего его, дабы выведать секреты государственной важности, которые этот благородный господин впоследствии продал сопредельным державам. Вам не стыдно, Мурило? Тоже мне, вор с чистыми руками!

– У меня не больше причин стыдиться, чем у вас, грабитель с сердцем стервятника, – огрызнулся Мурило. – Ради удовлетворения собственных прихотей вы эксплуатируете целое королевство и, делая вид, будто бескорыстно и честно управляете государством, вертите королем, клянчите подачки у богачей, притесняете бедняков и жертвуете будущим всего народа ради собственного безжалостного честолюбия. Вы – жирная свинья, дорвавшаяся до сытной кормушки. Вы – еще в большей степени вор, чем я. Этот вот киммериец – самый честный из нас троих, потому что крадет и убивает открыто.

– Что ж, выходит, здесь собрались сплошь негодяи, – невозмутимо заметил Набонидий. – И что теперь? Вы заберете мою жизнь?

– Увидев ухо исчезнувшего секретаря, я понял, что обречен, – неожиданно сказал Мурило, – и решил, что вы сошлетесь на авторитет короля. Я был прав?

– Да, – ответил жрец. – Придворного секретаря убрать очень легко, но вы пользуетесь некоторой известностью. Я намеревался рассказать королю эту шутку о вас завтра утром.

– Эта шутка стоила бы мне головы, – пробормотал Мурило. – Значит, король не знает о моих закордонных деловых предприятиях?

– Пока нет, – вздохнул Набонидий. – А теперь, когда я вижу нож у вашего сообщника, боюсь, шутка так и останется недосказанной.

– Вы должны знать, как выбраться из этой крысиной норы, – сказал Мурило. – Предположим, я соглашусь сохранить вам жизнь. Вы готовы дать слово, что поможете нам бежать и будете хранить молчание о моем воровстве?

– Когда это жрец держал данное им слово? – вмешался Конан, чувствуя, к чему идет дело. – Дай мне перерезать ему глотку, мне хочется посмотреть, какого цвета у него кровь. На Болоте говорят, что у него черное сердце, значит, и кровь его тоже должна быть черной…

– Помолчи, – прошептал Мурило. – Если он не покажет нам, как выбраться из этих подземелий, мы сгнием здесь. Итак, Набонидий, что скажете?

– Что может сказать волк, когда его лапа угодила в капкан? – рассмеялся жрец. – Я – в вашей власти, и если мы собираемся выбраться отсюда, то должны помогать друг другу. Клянусь, если мы останемся живы после этого приключения, я забуду о ваших темных делишках. Клянусь душой Митры!

– Я удовлетворен, – пробормотал Мурило. – Даже Красный Жрец не рискнет нарушить такую клятву. А теперь давайте убираться отсюда. Мой друг проник сюда через туннель, но позади него упала решетка и перекрыла выход. Вы можете сделать так, чтобы она поднялась?

– Только не отсюда, – ответил жрец. – Подъемный рычаг расположен в зале над туннелем. Отсюда есть только один запасной выход, который я вам покажу. Но сначала скажите мне, как вы сами попали сюда?

Мурило в нескольких словах описал ему свои злоключения, и Набонидий кивнул, а потом с трудом поднялся на ноги. Прихрамывая, он двинулся по коридору, который расширился, образуя нечто вроде большой комнаты, и подошел к серебряному диску на стене. По мере приближения исходящий от него свет стал ярче, хотя, откровенно говоря, по-прежнему оставался достаточно тусклым. Рядом с диском обнаружилась идущая наверх узкая лестница.

– Вот он, запасной выход, – сказал Набонидий. – И я сильно сомневаюсь в том, что дверь на верхней площадке заперта. Но при этом подозреваю, что тому, кто рискнет выйти через нее, лучше самому перерезать себе горло. Взгляните на этот диск.

То, что поначалу показалось им серебряным диском, на деле оказалось большим зеркалом, встроенным в стену. Из стены над ним торчала мешанина медных трубок, изгибающихся вниз под разными углами. Заглянув в них, Мурило увидел внутри сложную систему зеркал поменьше. Он перенес свое внимание на большое зеркало на стене и изумленно вскрикнул. Взглянув через его плечо, Конан недовольно фыркнул.

Казалось, они смотрят в большое окно хорошо освещенной комнаты. На стенах висели огромные зеркала, между которыми колыхались тяжелые бархатные занавески; здесь стояли атласные диваны и стулья из эбенового дерева и слоновой кости; из комнаты вели несколько занавешенных дверей. А перед одним дверным проемом без портьеры сидел коренастый черный субъект, выглядевший нелепо и не к месту в столь роскошной обстановке.

Мурило почувствовал, как кровь стынет у него в жилах, когда он вновь взглянул в лицо ужасному созданию, которое глядело, казалось, прямо ему в глаза. Он непроизвольно отпрянул от зеркала, а Конан, напротив, свирепо приблизил лицо вплотную к диску, так что челюсть его почти уперлась в матовую поверхность, и пробормотал ругательство на своем непонятном языке.

– Во имя Митры, Набонидий, – ахнул Мурило, – что это такое?

– Это Тхак, – отозвался жрец, поглаживая висок. – Кое-кто, вероятно, назвал бы его человекообразной обезьяной, но на деле он настолько же отличается от настоящей обезьяны, как и обезьяна от человека. Его народ обитает далеко на востоке, в горах, что тянутся вдоль восточных границ Заморы. Они немногочисленны, но если их не истребить, со временем, полагаю, лет эдак через сотню тысяч, они превратятся в людей. Сейчас у них идет стадия формирования, и они уже не человекообразные обезьяны, кем были их отдаленные предки, но еще и не люди, кем могут стать их далекие потомки. Они живут на склонах неприступных гор и ничего не знают о том, как разводить огонь, строить укрытия, изготавливать одежду или пользоваться оружием. Тем не менее у них есть нечто вроде языка, состоящего главным образом из восклицаний и прищелкиваний. Я взял Тхака к себе, когда он был еще детенышем, и он усвоил все, чему я учил его, намного быстрее и лучше любого животного. Он был мне одновременно телохранителем и слугой. Но я упустил из виду, что, будучи отчасти человеком, он не сможет стать моей тенью, подобно настоящему животному. Очевидно, его недоразвитый разум сохранил своего рода воспоминания о ненависти, обиде и других животных чувствах, которые были ему свойственны. Как бы то ни было, он нанес удар тогда, когда я меньше всего ожидал этого. Вчера вечером он как будто сошел с ума. В его действиях присутствовали все признаки помешательства, но мне почему-то показалось, что он действует по давно вынашиваемому и тщательно разработанному плану. Я услышал звуки борьбы, доносящиеся из сада, и отправился посмотреть, что там происходит, – потому что думал, что это пожаловали вы и вас треплет моя собачка, – но увидел, как из зарослей выходит окровавленный Тхак. Прежде чем я успел сообразить, что у него на уме, он с ужасным воплем прыгнул ко мне и нанес удар, от которого я лишился чувств. Больше я ничего не помню, но полагаю, что, следуя прихотям своего получеловеческого разума, он сорвал с меня мантию, а меня, еще живого, оттащил в подземелье – для чего, о том знают только боги. Должно быть, он убил собаку перед тем, как выйти из сада, а после того, как оглушил меня, наверное, убил и Джоку, поскольку вы видели в доме мертвого мужчину. Джока мог прийти мне на помощь, рискнув выступить против Тхака, которого он всегда ненавидел.