"Фантастика 2023-163". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Алифанов Олег Вл

«Коллега?!» – едва не воскликнул я, но вовремя одумался, решив сперва поговорить с Прохором. Впрочем, его ещё оставалось отыскать.

– Но меня перевозили с одного места в другое, и…

– Главное иметь след. Турецкие чиновники за бакшиш расскажут о многом, тут кланяйтесь Базили. Ваша свобода обошлась министерству финансов в одну тысячу рублей серебром, не считая фрахта и обедов. Я рекомендовал вас послу как тайного… – он кашлянул в кулак, – очень тайного советника, иначе чёрта с два он дал бы такое судно. Плыли бы на катере. С веслом в руках.

– А он рекомендовал меня повару как Аарона аль Рашида, – добавил я. – Признаюсь, я и с веслом плыл бы оттуда что есть мочи.

– К делу, – Муравьёв отставил свою чашку. – Вам надлежит отправиться в Египет.

Тут повезло мне, что не успел я набрать в рот кофе, ибо пришлось бы немедленно выдохнуть его в кашле. Признаюсь, такой оверштаг не входил в мои планы. Откровенно говоря, я подумывал уже, не спустить ли мне и вовсе паруса в ставших мне враждебными краях. Во всяком случае, хотелось мне бросить якорь в спокойствии Константинополя в виду русского посольства и не спеша подумать о дальнейшем, но вот, кажется, рок распоряжался иначе. Меж тем генерал, не дав мне опомниться, положил на стол только что полученный им султанский фирман на моё имя. Бегло осмотрев бумагу, уже один роскошный вид которой призван был внушать трепет подданным (раз нет покорной любви или хотя бы преданности войск), я уяснил, что полагалась мне всемерная помощь, множество верблюдов и охраны в любых землях, признающих сии документы. Впрочем, таковые сейчас, в начале 1833 года, быстро таяли, как снег на возвышенностях Малой Азии. Ещё мог я возразить, собравшись с духом, и сказав, что похожая нота не спасла меня от заточения, но тут узрел я поверх первой и вторую грамоту, невиданную мною доселе, и о которой не мог я мечтать: хатти-шериф – приказ с личной подписью султана.

– Здесь нет имени, – заметил я.

– Фирман на предъявителя русского подданства. Излишне говорить, что сие на крайний случай. В Египте пользуйтесь первой бумагой. Хатти-шериф выдан для меня, но теперь я в нём не нуждаюсь, впрочем и до сего предпочитал ночевать на фрегате. – Итак, вам следует посетить Мегемета Али.

– Надеюсь, не яду ему подсыпать? – я никак не мог побороть в себе искушения сарказма.

– Простите? – посуровел Муравьёв, я же поспешил объясниться:

– Истории свойственно повторяться. На памяти ещё отложение от Порты Али-бея египетского, и, замечу, тоже во время нашей против турок кампании семьдесят первого года. В конце концов, тот паша кончил плохо, в плену ему подсыпали яд.

– В самом деле? Я не знал. Но нынешний раскольник в плен не попадёт, ибо войсками командует Ибрагим-паша, его любимый сын. – Колода вновь появилась в его руках, и четыре короля легли на столик, а после них и другие карты. – Нынче суть такова: серьёзные игроки, титулованные особы в лице великих держав с трудом договорились о нынешнем статус-кво и уже расходились по домам. Нежданно некий купчина заявился за стол и потребовал новой талии. На том лишь основании, что где-то насобирал на куш. И давай чихвостить направо и налево Сирию, Палестину и Аравию. Словно бы любой из крупных шулеров не мог сделать того же! – Колода вырвалась из его руки и ударилась о стол, открыв две верхние карты, словно нарочно оказавшиеся дамой и шестёркой бубен. – Простите, я имел сказать… великие державы сами могли бы разделить наследство «больного человека»…

– От Петербурга я дальше вашего, Николай Николаевич, – ответил я, устремив взгляд в стол как в пророчество.

– Государь сказал: «выгоды от сохранения Оттоманской империи в Европе превышают невыгоды». А Мегемет Али оккупировал уже всё, что мог, а после Коньи пред ним до Константинополя главным противником только холод Анатолии – и никаких войск султана. – Муравьёв вскочил, его лицо побагровело, двумя пальцами он оттянул воротничок. – Вот вам итог: наш десант без боя готовится войти в Царьград, наш флот не сегодня – завтра станет на якорь в Босфоре, и это при том, что мы не хотим Константинополя. Союзники, разумеется, неистовствуют. На султана ополчились все посольства, требуя отправить наш флот восвояси или хотя бы в Сизополь и грозя разрывом отношений… то есть войной. Махмуд Второй медлит: или никого не слушает или идёт на поводу у всех поочерёдно.

– Могу ли я поинтересоваться, что случится, войди мятежный паша в Константинополь?

– Можете. – Он ходил, заложив руки за спину. Повисла пауза, моя фарфоровая чашка с неуклюжим стуком коснулась блюдца. – У него! Это и есть, в сущности, одна из ваших задач. И с султаном не всё ясно по причине того, что он не имеет привычки строить планы, но замыслы Мегемета Али и вовсе совершенная загадка. Он не напоминает сумасшедшего, и сегодня, кажется, сам в замешательстве от своих успехов, иначе давно мамелюки его маршировали бы в Пере. Возможно, он ожидает неких гарантий от Палмерстона и Руссана, а те не знают, кто больше выиграет от сдачи султаном Царьграда своему вассалу. Но ему должна быть твёрдо разъяснена разница между Дамаском и Константинополем. Это первое. Но есть и второе: мы хотим… государь требует, чтобы он окончательно оставил Порту в покое. Взамен державы дадут ему многое. Именно: гарантию его приобретений в переговорах с Диваном. Но мои полномочия как лица военного имели слишком ограниченный характер, чтобы обещать ему это – то, чего он так добивался от меня, как посланника государя. Вы – другое дело. Вы никем не уполномочены, но имеете связи на самом верху. Вы можете открыть ему многое от своего лица, не заботясь о формальной стороне дел. Положение сложилось щекотливое. Паша ныне силён, султан слаб, паша хотел окончательно отложиться, но воля Государя и противодействие держав, поддерживающих Порту, остановили его. Надолго ли? Ведь он не получил гарантий своего положения ни от кого, кроме своего повелителя, приславшего Галиль-пашу в Александрию. Сегодня лишь слово Махмуда определяет его достоинство среди прочих турецких сановников, он же мнит себя много выше. Ему, конечно, не позволят объявить себя сувереном, но его потомство обеспечит себе покровительство империй, а, по прошествии лет – и независимость в ряду признанных корон. – Генерал вздохнул. – Независимость скромную, но достойную.

У меня перехватило дух от всех перипетий, коих я старался всячески сторониться с первого дня моего прибытия на Восток, давший самое имя своё всем каверзным хитросплетениям. Кто-то чувствует себя в быстрых струях интриг рыбой в воде, я же предпочитал занимать ум сличением надписей на вазах давно отошедших в лучший мир греков.

– Я сужу об Ибрагиме-паше только по тому, что установил он законы великой терпимости на Святой Земле, – без особой охоты, но не мог не заметить я, ибо действительность сия на деле спасла не одно христианское учреждение. – Монахи ограждены от поборов, поклонники путешествуют беспрепятственно. В остальном же я не дипломат.

– Я тоже! – в сердцах бросил Муравьёв и резко упёр костяшки пальцев в стол, нависнув надо мной и понизив голос. – От высочайших просьб не уклоняются, это – подарок судьбы, а не обуза. Хотя сам я не придворный служитель, но здесь и не Царское Село. Станьте на время дипломатом и заслужите монаршую милость. Но избегайте лобовых атак. Видите ли, Мегемед Али самолюбив чрезвычайно. Послы и генералы четырёх империй пытались убедить его играть их партии, и как факт, он переубедил их. Этот наполовину дикарь очень искушён в переговорах, всё время подчёркивая свою ничтожность в сравнении со своим сувереном. Он не поддаётся грубому нажиму и рядится в маски цивилизованного правителя. Понимая ценность европейских достижений, желает производить впечатление культурного человека. Завоюйте его без выстрела. Сыщите ключ к нему, который не сумели найти чиновники. Вам нужны средства для ваших новых изыскательских работ? Вы получите их, как только достигните цели. И, надеюсь, случай сей украсит ваши будущие путевые заметки, мода на чтение которых дошла и до самого двора.