Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова - Андрей Венков

Командиры свою родню стали в полк выписывать. Из Семикаракорской прибыл казак Федор Балабин, из Букановской — Иван Захаров. Но вместе с родней командирской прибыли в полк сосланные «за пороки» — Родион Петрин, Нижне-Чирской станицы, Петр Калинин, Старочеркасской станицы, Семен Крюков и Иван Ковалев из Гугнинской, Филипп Титов из Есауловской, Даниил Абашин из Средне-Новочеркасской, Тимофей Щебуняев и Петр Меркулов из Мигулинской и сразу шестеро из Перекопской — Федор Ковалев, Семен Попов, Антон Бирюков и трое Епифановых — Филипп, Макар и Минай. Всего таких «порочных» — 14 казаков.

По примеру 20-го полка, в 17-м организовали учебную 7-ю сотню, пластунскую, ракетную, саперную команды. Новичков перевооружили и переобмундировали по-баклановски. Наслушавшись легенд, они расспрашивали оставшихся на второй срок урядников о командире полка. «Командир такой, что при нем и отца родного не надо, — отвечали ветераны. — Если есть нужда, иди прямо к нему: поможет и добрым словом, и советом, и деньгами. Простота такая, что ничего не пожалеет, последнюю рубашку снимет и отдаст, а тебя в нужде твоей выручит. Но на службе, братцы мои, держите ухо востро: вы не бойтесь чеченцев, а бойтесь своего асмодея: шаг назад — в куски изрубит!..». «Асмодеем» они его, конечно, не называли. Так его впоследствии назвали польские повстанцы. Но Бакланову это название понравилось, он рассказал о нем биографам, а они вложили его в уста баклановских казаков.

Старые казаки, которые на полевую службу в третий раз выходили, огонь и воду прошли, сразу бескорыстие баклановское заметили. Не обирал он казаков, не наживал на них капитала. Наоборот, храбрым, если подмечал за ними жадность, деньги давал без меры. Офицерам всегда давал в долг. От этого и денег вечно нет. Всё раздал, все ему должны… Душевный человек.

Проезжал по Линии Воронцов, и Бакланов упросил его новый участок для полка выделить, старый подправить. Две сотни 17-го полка поставить в Кара-су, а штаб и 4 сотни полка № 40 перевести в Хасав-Юрт, там рядом, в Таш-Кичах остальные сотни 40-го полка стоят. Удобнее будет.

Воронцов согласился и предупредил, что в августе предстоит Бакланову рубить просеку от Куринского на Мичик.

Отправил Бакланов в Кара-су есаула Полякова с двумя сотнями, стал с ним сигналы оговаривать. Если в Куринском пушка три раза выстрелит — надо коней седлать. Если еще раз трижды ударит — выходи из Кара-су и иди на звуки стрельбы или другие признаки, где бой идет. Если на тебя в Кара-су нападут, тоже стреляй из пушки три раза. Если выходишь из укрепления, зажги камыш, собранный на кургане, чтоб дымом знак дать. Да выходи не сразу, а пускай сотню за сотней на дистанции, чтоб одна за другой наблюдала, из ловушки могла выручить.

Первое боевое крещение казаки полка № 17 прошли 12-го июля — через месяц после прибытия на Кавказ. Сотня есаула Березовского прикрывала фуражиров в Качкалыковском лесу и была атакована большими силами горцев. Под Березовским убили лошадь, но он пеший кинулся навстречу чеченцам, и молодые казаки от него не отставали. Когда встревоженный Бакланов прискакал на помощь, в лесу шла рукопашная. Общими усилиями противника опрокинули и преследовали.

Оглядел Бакланов казаков после боя, ребята как ребята. Только когда к убитым подошли и раздевать стали, у молодых лица вытянулись.

До 2 августа, до начала настоящих боевых действий, большая часть полка № 17 работала на покосе и морила лошадей, развозя по укреплениям и станицам запасы сена на зиму.

1 августа собрались в Куринском войска — 3 батальона пехоты (подошли из Грозной и из Хасав-Юрта), 8 орудий, дивизион Нижегородского драгунского полка под командованием Эттингера, 5 сотен полка № 17, 3 сотни линейцев. Расположились вокруг укрепления лагерем. Местами виднелись палатки, офицеры поделали себе балаганы из кож, войлоков, бурок и рогожек, солдаты — из шинелей. Приказ — рубить просеку через Качкалыковский хребет и до Мичика.

П. П. Нестеров страдал от очередного приступа душевного недуга, и командование поручили генерал-майору Козловскому (он, собственно, драгун и выпросил, баклановского полка ему мало показалось).

Со 2 августа начали рубить просеку. Каждый день выводили пехоту, рассыпали по обе стороны цепи и начинали стучать топорами. Чеченцы сопротивлялись, даже пушки подвозили. Полковые командиры — Майдель, Бакланов и Суходольский — командовали работами по очереди.

За неделю прошли две версты и 8 августа поднялись на сам Качкалыковский гребень. С высоты увидели, что ждут их за Мичиком толпища под значками. На помощь встревоженным чеченцам подошли партии из Дагестана, тысяч 5–6.

За четверть часа переправились передовые отряды горцев через Мичик и до конца дня досаждали правой цепи, прикрывающей рубку леса.

Козловский, имея опыт в таких делах, затребовал подкреплений и написал частное письмо известному полковнику Слепцову, командующему Сунженской линией, чтоб помог, оттянул чеченцев на себя.

Более серьезное «дело» случилось 9 августа. Чеченцы еще с утра ждали русских на опушке леса, предназначенного к вырубке.

Правая цепь приблизилась на расстояние выстрела и остановилась. Послали за артиллерией. И вдруг 5-я рота Кабардинского полка, не дождавшись, на «ура» бросилась через овраг к лесу. Чеченцы подпустили солдат шагов на двадцать и хладнокровно дали залп в упор. Повалились толпы, уцелевшие скатились в овраг. И здесь русские уперлись Полк надежный, обстрелянный. Еще две роты, стоявшие в резерве, побежали к оврагу, не дожидаясь артиллерии.

— Ур-ра-а!..

И чеченцы навстречу с воем — в шашки…

Когда пушки подвезли, стрелять невозможно — в овраге рукопашная, все перемешались.

Человек 90 «кабардинцев» вынесли, а они все не расцепятся…

Бакланов в это время расставлял левую цепь. Вдруг скачет адъютант Кабардинского полка:

— Полковник! Спасайте Кабардинский полк. Нас рубят. Весь правый фланг в опасности.

Бакланов подхватил свой резерв, две сотни и ракетную команду, и — на правый фланг.

Скатились в овраг, установили станки. Казаки молодые, необстрелянные. Как и куда стрелять не сообразят. А тут толпа дерущихся прямо на них накатывает. Яков Петрович выхватил из рук урядника ракету, наложил на станок. Скомандовал: «Батарея, пли!» — восемнадцать молний со страшным треском и шумом устремились в гущу свалки. И тут же две сотни 17-го полка, спешившись, бросились «в пики»…

Потери за день — 12 убитых и 77 раненых, все из пехоты.

10 августа собрали раненых и 98 заболевших (жара, лихорадка) и отправили транспорт в Хасав-Юрт.

Драгуны засобирались. Отзывали их на квартиры. Козловский обратился к начальству, просил драгун не забирать, так как у казаков лошади изнуренные, сено на них возили, и снова просил подкреплений. Один батальон в караулах, две роты в Куринском работают, готовят укрепление — вдруг Наследник пожалует, просеку рубить выходят шесть рот — две рубят, а четыре прикрывают. Чеченцев же подступает видимо-невидимо, среди них лезгины появились.

11 августа с рубки вернулись раньше обыкновенного. Драгуны пришли первыми и поставили лошадей на коновязи. Пехота колонной тоже к Куринскому спускаться начала. Чеченцы до этого особо не высовывались, но вдруг выкатили вслед за русскими на хребет пушки и ударили вдоль по просеке по уходящей пехоте. Молодцы-драгуны мигом поседлали и выскочили из крепости. Еще мгновение, и развернулись на просеке, а там — в карьер на пушки… Чеченцы не стали ждать, в тот же момент смотались, только их и видели.

Об участии баклановских казаков в этом столкновении сведений нет, но в послужном списке Ивана Захаровича Банникова указано, что находился он в отряде генерала Козловского 9 и 11 августа «в жарком бою с горцами».

12 августа, в воскресенье, когда работ не велось, чеченцы напали на скот, пасшийся у Куринского укрепления, но драгуны моментально выскочили за валы и быстро отогнали хищников. Это была их последняя стычка у Куринского. Вскоре они вернулись к себе на полковые квартиры.

Козловский своей волей перебросил из Воздвиженского к Куринскому один батальон, но 17 августа просьбы его дошли до начальства в Тифлисе, и оно распорядилось батальон вернуть и впредь не своевольничать. А если сил для рубки просеки недостаточно, то приказано было работы к 22-му августа прекратить, отряд распустить и заняться благоустройством укреплений перед приездом Наследника Цесаревича.

И тут свое слово сказал полковник Слепцов. Послание от Козловского он получил еще 8 августа, но сразу чеченцев отвлекать, очертя голову, не бросился. Все рассчитал и ударил наверняка.

Раз чеченцы на Мичике собрались, значит, весь западный предел Чечни не прикрыт. Слепцов собрал отряд и, распустив значки, двинулся в сторону Малой Чечни, куда обычно и раньше хаживал. А затем, выждав немного, на рассвете 22 августа перешел Аргун и направился прямо к сердцу Большой Чечни, к Шалинскому окопу.