День «N». Неправда Виктора Суворова - Андрей Бугаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В той же степени все это может быть отнесено и к авиации. Не думаю, что удалось бы застать Люфтваффе врасплох. И рано или поздно немецкие летчики истребители, имевшие лучшую подготовку и двухлетний боевой опыт, завоевали бы господство в воздухе. А вслед за этим сотни «Юнкерсов» и «Хейнкелей» стали бы терзать наши войска, громя колонны, сжигая боевые машины и бензовозы. И проталкивая свои танковые клинья. На восток…
Есть все основания полагать, что и в случае «превентивного» удара, на первых порах, испытав горечь поражения, нам пришлось бы отступить. Ведь если под Дубно пять мехкорпусов, занимая выгодную позицию на флангах немецкого клина, нанося концентрические удары с разных сторон, не смогли не только разгромить, но и обескровить танковую группу Клейста, разве удалось бы им большее, случись прорываться через оборонительные порядки немцев и самим, вытянувшись огромным клином, подставить под удар обнаженные фланги? Если, находясь в более чем благоприятной ситуации, не смогли мы продвинуться на 20–30 километров, о какой «глубокой операции», о каком Оломоуце речь?
Гитлер сумел застать нас врасплох, утверждает В. Суворов, потому что напал вопреки законам логики и здравого смысла. Вот если бы Красная Армия ударила первой, то уже в августе Берлин стал советским. Под Курском в ходе превентивного артналета советская артиллерия, казалось, сровняла передний край противника с землей, а немцы пошли и прорвали нашу оборону и были остановлены лишь во встречном танковом бою под Прохоровкой.
Неужели не приходит В. Суворову в голову мысль, что все происшедшее в этом мире не случайно и были веские причины, чтобы столь масштабные события стали именно таковыми, какими мы их знаем?
Немцы ведь не потому напали первыми, что опасались удара в спину, а просто чувствовали себя на порядок сильнее и не сомневались, что в течение 8-10 недель с СССР будет покончено. Да и Сталин ведь допустил рад необъяснимых ошибок не оттого, что хотел, чтобы стране были нанесены новые страшные раны, а режим его власти оказался на волосок от гибели. Он уверился, что слабее.
Это только кажется, что, напади мы первыми, и инициатива перешла бы в руки советского командования. Нет… Инициативой противник владел изначально, захватив ее задолго до начала военных действий. На 15 мая, в день, когда Сталину на стол легла докладная записка Жукова, мы даже не начали еще перебрасывать войска к границе. Ждали, как решит вождь. Немцы же могли нанести удар в любой момент, почти все у них было готово. Так уж устроен этот мир. В нем нападает сильнейший.
И еще. Не будем кривить душой. Нападающая сторона, как правило, имеет определенные начальные преимущества. Вполне допускаю, что с военной точки зрения превентивный удар был вполне целесообразен, и в этом случае мы вступили бы в войну в более благоприятной обстановке.
Но не следует забывать и другого. От Перемышля до Сталинграда многие сотни километров и без малого полтора года тяжелейшей войны. В приграничном сражении мы имели большое преимущество в технике, но потерпели поражение. После бомбежек, изнуряющих беспорядочных отходов, после катастрофических окружений от былого превосходства не осталось и следа. Не хватало не то что снарядов — винтовок! К зиме не только танки, но и противотанковые ружья высшее командование распределяло по фронтам поштучно! За счет чего же мы выстояли и даже сумели, опрокинув, отбросить немцев от Москвы? Только за счет того, что на защиту Отечества поднялся народ. Война стала личным делом каждого. Как в окопах, так и у станков. Женщины в тылу работали по четырнадцать часов в сутки не потому, что рядом незримо присутствовал НКВД, а просто от того, сколько они дадут фронту мин или снарядов, напрямую зависело, вернутся ли домой их мужья. И солдаты бросались с гранатами под танки и отогнали-таки фашистов от столицы вовсе не по указке Сталина. Отступать уже было некуда. Поражение же означало рабство и скорую гибель. Гибель не отдельных людей — государства и наций, составляющих его основу.
Каждый человек несет в себе вектор определенного мировоззрения и жизнедеятельности. Собственно функционирование государства и определяется равнодействующей этих векторов. Понятно, что модуль вектора Сталина огромен. У членов Политбюро гораздо меньше, но тоже велик. А вектор рядового гражданина едва заметен, да только их, рядовых, двести миллионов. И у каждого свои интересы и своя направленность. Жизнь потратил Сталин на то, чтобы выстроить их в колонны и заставить двигаться в указанном направлении. Но… разве можно контролировать броуновское движение?
Когда же Вермахт устремился в глубь страны, когда отряды СС вкупе с отщепенцами начали сжигать белорусские деревни, когда стало ясно, чем обернется «новый порядок», именно миллионы рядовых граждан на фронте и в тылу сделали все возможное, а зачастую и невозможное, чтобы отстоять независимость Родины. Удивительным образом векторы жизнедеятельности подавляющего большинства населения и власти совпали, и только лишь их равнодействующая позволила выстоять в критической ситуации и выстрадать Сталинградский перелом.
Не в последнюю очередь это произошло еще и потому, что слишком уж очевидной и не спровоцированной была агрессия немцев. На этот раз наше дело было действительно правым.
А напади мы первыми? Ворвись Красная Армия в Люблин? Разверни идеологический аппарат дежурную агитацию, уверяющую, что немецкие рабочие уже готовы свергнуть преступный режим и ждут лишь нас, чтобы взять власть в свои руки? И потом, когда поток победных реляций обернулся десятками тысяч похоронок и фронт неудержимо покатился к Днепру и за Днепр, поднялся бы народ?!
Мне возразят, людей легко обмануть. Официальная пропаганда внушила бы, что мы были спровоцированы и лишь ответили ударом на удар. Как ни странно это звучит, но таким образом обмануть нацию невозможно. Все знали мы о «деле» Тухачевского, догадывались о Катыни и о том, кто начал финскую войну, отнюдь не случайно столь непопулярную в народе. Догадывались и о войне афганской, едва ли более популярной.
Пока мехкорпуса продвигались бы вперед, это не играло особой роли. Но стоило только потерпеть поражение, стоило отступить, и псевдопатриотический угар сменился бы плохо скрываемым недовольством. Очень быстро правда вышла бы наружу, и не явилась ли она той последней каплей. Не было бы, разумеется, антисоветских восстаний, но поднялся ли народ? Смог ли он простить своих правителей, сумели бы люди отдать все силы для достижения Победы, зная, что их Родина — агрессор?
Стала бы эта война Отечественной?
И если нет, что было бы с нами?..
Глава 17
День «N»
Когда просматриваешь документы последних предвоенных дней, невольно удивляешься, как можно было не заметить, что немцы нападут буквально со дня надень. Все, кто имел доступ к информации, высшие офицеры и командиры тактического уровня приграничных округов, генштабисты, разведчики в этом практически не сомневались.
Все, кроме Сталина…
В первой декаде июня Кирпонос, убедившись, что немцы заканчивают последние приготовления и, по существу, уже изготовились, приказал передовым подразделениям выдвинуться к границе и занять оборонительные рубежи. И вот какая директива пришла из Генштаба:
«Командующему войсками Киевского Особого военного округа
Начальник погранвойск НКВД СССР генерал Хоменко донес[624], что начальники укрепленных районов получили указание занять Предполье.
Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять Предполье. Такие действия могут немедленно спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чреваты всякими последствиями.
Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение.
10 июня 41 г. Жуков»[625].
Во избежание новых попыток приведения войск в боевую готовность уже на следующий день подобное же строгое указание направляется и в другие приграничные округа:
«Полосу Предполья без особого на то указания полевыми и уровскими частями не занимать».
16 июня на стол Сталину ложится донесение наркома госбезопасности В. Н. Меркулова:
«Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает:
1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время…»
На перепроводительной донесения Сталин пишет следующее:
«Товарищу Меркулову. Может, послать ваш источник к е… матери[626]. Это не источник, а дезинформатор. И. Ст.».
18 июня командующий войсками Прибалтийского Особого военного округа[627] отдает распоряжение о приведении в боевую готовность системы ПВО. 20 июня, за два дня до вторжения, он получает следующее предупреждение:
