Зеленая тетрадь - Олег Юрьевич Рой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увидев знакомый рюкзак, я сразу поняла, что всё это время обманывала себя. Сердце радостно замерло в предвкушении встречи с Никитой, ухнуло куда-то вниз… И вернулось с сидящей в нём занозой. Я очень хотела увидеть Никиту и в то же время не хотела. Перейти с ним в разряд просто друзей, как с Лёшей, Димой или Егором, у меня никак не получалось. Ну не получалось, и всё, хоть ты убейся! Все слишком запуталось, я сама запуталась… Как хорошо, что завтра у меня самолет в Нью-Йорк, а дальше меня ждет только совместный перелет в Москву, и все. А дальше я буду всеми силами избегать встреч с Никитой. Никогда больше я не хочу находиться в такой близости от него. Это мучительно, когда понимаешь, что он не может быть тебе больше чем другом. Так что будь сильной, Лера! Осталось всего ничего. В Москве наши дорожки снова разойдутся, и все снова будет как прежде.
В тот вечер Яна с Димой гуляли где-то вдвоём (ну да, я оказалась права в своих догадках насчёт их отношений), а я зашла домой отдохнуть перед вечерними классами в «Миллениуме» и перекусить. На кафе и даже фастфуд денег уже почти не осталось, поэтому я зашла по дороге в ближайший супермаркет и, оказавшись дома, пожарила себе яичницу. Едва я устроилась с тарелкой перед телевизором, как послышался звук открываемой двери. Я обернулась с приветливой улыбкой, ожидая увидеть всех ребят, но вошел только Никита.
– М-м-м, вкусно пахнет, – протянул он.
Так, сейчас главное вести себя как можно более непринужденно. Сосредоточься, Лера, ты сможешь!
– Всего лишь яичница с беконом, – ответила я.
– Очень по-американски.
– Ну я же в Америке. Привет, кстати.
– Привет. А мне можно тоже?
– Ты голодный? – невольно вырвалось у меня.
– Нет, только что поел. – Он улыбнулся, демонстрируя свои знаменитые ямочки. – Но если ты поделишься кусочком своей яичницы, буду не против.
Я демонстративно закатила глаза, всем своим видом показывая, как предвкушала наслаждение едой под мультики, а он, Никита, всё испортил! Тем не менее прошла на кухню и, найдя тарелку, поделила яичницу поровну. Никита зашел на кухню следом, я повернулась к нему и вручила тарелку.
– Наверное, уже остыло, – проговорила я не особо извиняющимся тоном.
– Всегда было интересно узнать, как ты готовишь, – неожиданно выдал он.
Я пару раз моргнула. Всегда? Интересно? Как? Я? Готовлю? С чего это вдруг?
– Думаю, яичница – это не то блюдо, по которому можно судить, как человек готовит.
– Некоторые и этого не могут. – Он наконец отправил кусок яичницы в рот.
– Ну и как тебе мой кулинарный шедевр? – засмеялась я. – Пять звезд Мишлена, не меньше?
– Хм… На одну звёздочку, пожалуй, потянет.
Я бы с удовольствием его пнула! Пришел внезапно, забрал мою еду, еще и критикует.
– И на том спасибо, – прошипела я сквозь зубы и, усевшись на барный табурет, начала уплетать за обе щеки. Очень даже вкусно, только остыло, конечно. Но это всё из-за него!
– Лер…
Я вздрогнула. Он нечасто звал меня по имени.
– Я хотел поговорить с тобой, – продолжил он.
Я подняла на него глаза. Тон какой-то вдруг слишком серьезный. По коже пробежали мурашки.
– Эй, есть кто дома? – услышала я голос Лешки, – Никит, мы раздобыли-таки кофе.
Он прошлепал на кухню и радостно заголосил:
– О, и Лерка здесь. Как же я рад тебя видеть! Будто сто лет не виделись!
После обнимашек с тренером я вышла поздороваться с остальными ребятами. Оказалось, они встретили Яну и Диму по дороге, так что вся команда была в сборе. Ненадолго, конечно, но чувство было приятное. Будто приехал домой после долгого отсутствия или что-то в этом роде.
Меня немного мучило любопытство: было жутко интересно, что хотел мне сказать Никита перед тем, как в квартиру ввалились наши друзья. Но узнать это мне не удалось до самого нашего возвращения в Россию.
Я проходила регистрацию на рейс до Москвы с двойственным чувством. С одной стороны, уже соскучилась по родителям и даже по Аринке, и мне не терпелось живьём, а не через гаджеты поделиться с ними впечатлениями о чемпионате и о нашем недельном отдыхе в Америке. С другой стороны, почему-то казалось, что очередной этап моей жизни подошел к концу. Я так ждала этой поездки, мы столько трудились ради нее – и теперь всё закончилось. Не будет больше ночных трень, и нервов, ссор и примирений, обсуждений каждой детали, не будет волнения перед выступлением и эйфории от неожиданного успеха. То есть наверняка ещё будет, и не раз, но потом и уже с другими людьми. Дома наша команда снова уменьшится – Дима и Никита вернутся к своим ученикам, и всё будет по-прежнему. Почему мне так грустно от этого?
Поскольку в этот раз мы не проходили онлайн-регистрацию, нас раскидало по разным концам самолета. Поскольку Яна и Дима, разумеется, захотели сидеть вместе, нам с Настей досталось место в хвосте, а остальные должны были сидеть по одному и далеко от нас. Из-за этого мне тоже было как-то не по себе, я вспоминала, как классно мы летели в Штаты, сидя рядом, одной большой командой.
Я закидывала ручную кладь на верхнюю полку, когда почувствовала, что мой рюкзак помогает поднять кто-то еще. Я повернулась и увидела Никиту.
– Ты что здесь делаешь? – спросила я, усаживаясь на свое место у окна. Насколько я помнила, он должен был сидеть гораздо ближе к голове.
– Мы с Настей поменялись местами.
– Почему? – недоуменно спросила я.
– Я ее попросил, – безмятежно ответил он, усаживаясь рядом со мной.
Я продолжала смотреть на него во все глаза. Это действительно то, о чем я думаю? Или он так шутит?
– Почему? – повторила я.
– Захотелось, – ответил он.
– Захотелось? – переспросила я.
– Ага. Хотел лететь рядом с тобой.
– А, – тупо протянула я. Что ещё сказать, я не знала, хотя такое редко со мной бывает.
Я заправила волосы за уши, потом пристегнулась. Потом проверила, откидывается ли столик. Потом вытащила журнал из кармашка переднего сиденья. Руки немного дрожали. Я не понимала, что мне сейчас делать, поддержать ли разговор с Никитой и что вообще происходит?
Краем глаза я видела, что он продолжает смотреть на меня. Для полного счастья осталось покраснеть как помидор, что я немедленно и сделала.
Пока я листала журнал, объявили, что посадка закончена, и дали команду пристегнуть ремни. Осталось всего-то девять часов потерпеть общество Никиты. Какая
