Любовь в изгнании / Комитет - Баха Тахер

Коротышка обошел вокруг стола, сел на стул и принялся рыться в картотеке. Блондин бесстрастно перелистывал папки и, наткнувшись на какой-то лист, вдруг громко воскликнул: «Что это?»

На листе, образуя некий сюжет, в определенном порядке были наклеены газетные фотографии. В центре американский президент Картер смотрел прямо в нашу сторону, но поверх голов, что вполне соответствует его высокому положению. Лицом к нему полукругом расположились коленопреклоненные в молитве наиболее известные арабы: президенты, короли, мыслители, бизнесмены. Рядом с Картером была наклеена маленькая фотография израильского премьер-министра Бегина, у которого я отрезал брюки и вместо них приклеил короткие ученические штанишки.

Пришлось улыбнуться. — Это мое хобби. Если вырезать из журналов фотографии известных личностей и наклеить их на лист бумаги, выбрав каждому подходящее место, удается изобразить определенный сюжет. Пустоты заполняются другими фотографиями так, чтобы составилось цельное полотно. Знаете ли, я иногда развлекаюсь этим.

Блондин продолжал недоуменно вертеть картину в руках. Молчание затягивалось, и я добавил:

— Как известно, подобными принципами руководствуется целое художественное направление. Новичку такое творчество может показаться слишком незатейливым, однако, что-нибудь стоящее может получиться только при правильном подборе фрагментов. Согласитесь, художнику без фантазии и свежего взгляда трудно добиться успеха.

Блондин молча и как-то нерешительно отложил картинку, будто собирался к ней вернуться, и все также безмолвно продолжал копаться в бумагах.

Коротышка, не отрывая глаз от карточек, одобрительно заметил:

— Мы и не предполагали, что вам удалось собрать столько сведений. Я восхищен! Мне… мне жаль вашего труда.

Я насторожился. Ясно, что Комитет постоянно шпионил за мной и прекрасно знает направление исследований. Почти не удивило и то, что Коротышка обратился ко мне по-арабски; в конце концов, ОНИ должны же знать свой родной язык. Встревожили последние слова. Я застыл, ожидая продолжения.

Коротышка важно поднял глаза, и я еще раз поразился его безобразию. Отвратительное впечатление усиливалось заметным косоглазием.

— Мы думали, что постоянно возникавшие препятствия заставят вас обратиться к другой теме. Мы очень рассчитывали на это, поскольку… поскольку некоторые из моих уважаемых коллег возлагали на вас большие надежды.

Я заставил себя посмотреть ему прямо в глаза. Развалившись на стуле и небрежно откинув карточки, Коротышка фамильярно произнес:

— Теперь тебе надо решать, будешь ли ты дальше заниматься своей темой или отыщешь что-нибудь другое. Тебе ведь известно, что мы никогда никого не застав…

Я не узнал своего, сиплого от волнения голоса:

— Но на нее ушло столько времени… Целый год!

Коротышка, не повышая голоса, отчеканил:

— Это не имеет никакого значения. Комитет может дать столько времени, сколько тебе потребуется.

Сжав кулаки и подавляя физическое отвращение к этому уроду, я взмолился:

— Так много сделано! Работа почти закончена!

Один из трех военных, который зашел в это время в кабинет, сурово сказал:

— А вы не думали о смысле того, что делаете? О возможных последствиях?

Сбитый с толку его тоном, я вдруг начал оправдываться:

— Мое исследование построено на строжайшей объективности и опирается только на факты и логику научного анализа. К нынешнему дню закончены сбор и классификация материала. Осталось только сделать выводы и построить целостную концепцию.

Коротышка резко встал:

— Мы затем и пришли к вам, чтобы дать на этот счет необходимые указания.

Незаметно и бесшумно компания перетекла в комнату. Дамы непринужденно уселись на постели, с ними — один из военных. Другой бухнулся в кресло. Большая группа комитетчиков во главе с третьим военным облепила стол. Остальные стояли, облокотившись на ручки кресла, подпирали стены, дверь, шкаф.

Коротышка выхватил из коробки несколько карточек и молча пустил по кругу. Именно в них были разнесены выписки из американского журнала. Получив картонный квадратик, каждый неодобрительно покачивал головой или хмурил брови, и, не издав ни звука, передавал его следующему. Едва карточки вернулись в коробку, на меня в полной тишине уставилось множество недобрых глаз.

Стараясь унять дрожь в голосе, я заискивающе залепетал:

— Мой выбор пал на Доктора после долгих поисков и размышлений. Найти самую блестящую личность во всем арабском мире чрезвычайно сложно, ведь стран много, образованных людей — большинство, мощные средства массовой информации работают во всю силу и поэтому…

Коротышка зло оборвал:

— Правильно ли мы поняли, что блестящих личностей полным-полно, и вы сами это подтверждаете?

Я почти закричал, боясь, что меня опять перебьют:

— Я выяснил, что нет никого более блестящего и вездесущего в пределах Ближнего Востока, чем Доктор. Хотя бы потому, что он был в числе первых сторонников и пропагандистов арабского единства. Факт известный, но мало кто знает о верности Доктора своему детищу даже теперь, в последнее десятилетие, когда в него почти никто не верит. Поразительно, что неосуществленное во времена популярности лозунга единство успешно укрепляется теперь, при полной дискредитации идеи. С первого взгляда это незаметно из-за бесконечных разногласий между правительствами, но пристальному наблюдателю виден несокрушимый монолит — единство импортных товаров массового спроса. Эту твердыню создал Доктор. Именно он стал посредником гигантских транснациональных корпораций, а уж те наводнили наш рынок совершенными механизмами и новейшими изобретениями от «дипломатов» марки «Самсонайт» и транзисторов до компьютеров и реактивных самолетов, от зубной пасты и крема для бритья до дамских дезодорантов и мужских стимуляторов. Таким образом, благодаря им все мы поднялись до уровня мировой цивилизации. Наши ученые, университетские профессора и экономисты (арабские страны старательно готовили их сотнями и тысячами, не давая потом никакой работы по специальности) нашли хоть какое-то поле деятельности.

Если вы не возражаете, я изложу и другие причины, побудившие выбрать именно его. В работе над расшифровкой многосторонней личности Доктора у меня самого появилась выгодная возможность продемонстрировать вам свои лучшие качества и дарования и сделать, в конце концов, полноценное, значимое исследование. Хочу подчеркнуть еще раз, что все собранные мной документы неопровержимо подтверждают его причастность ко всем крупным событиям в регионе за последние тридцать лет. Сейчас он силен, как никогда, и нет другого человека, от которого почти полностью зависит наше будущее. Как раз перед вашим, столь лестным для меня, приходом я размышлял о необходимости замены традиционного хронологического подхода на новаторский многоаспектный подход. Сложный объект, в данном случае Доктор, будет рассматриваться с разных сторон и методами различных наук.

К примеру, эстетика поможет уловить связь между патриотическим экстремизмом и вырубкой деревьев. Политэкономия определит роль спроса и предложения в жизни целых наций и отдельных субъектов. Этика укажет причины падения идеалов верности, честности, достоинства. Психология разглядит мотивы беспокойства, заставляющие лидеров шарахаться из стороны в сторону, а психоанализ разъяснят нам многие важные обстоятельства детства и даже младенчества Доктора. Социология вскроет механизм формирования общественного сознания, унификацию и полное обезличивание убеждений и вкусов народа таким хитрым образом, что время от времени устаревшие убеждения и вкусы можно совершенно бескровно и безболезненно заменять на противоположные.

Я горжусь тем, что читал абсолютно бездарные стихи Доктора, слышал его высказывания о музыке, театре, кино. Все это можно использовать в качестве основы для изучения проблемы упадка литературы и искусства в наше время.

Отдельная глава должна быть посвящена развитию арабского языка — я имею в виду исчезновение некоторых слов и появление новых, по сути, чистых неологизмов, не имеющих корней в нашем языке. Появляются и новообразования от привычных слов — «диверсификация», «нормализация», «инициация».

Особо значима личность Доктора для педагогики как пример для воспитания подрастающего поколения, что объясняется удивительной гибкостью его мышления и уникальной способностью менять принципы, если они требуют хотя бы малейших жертв. Последнее утверждение легко подкрепить массой доказательств. Позвольте сослаться на уже упоминавшийся пример «Кока-колы».

Как всем хорошо известно, изящная бутылка появилась в нашей стране в конце сороковых — начале пятидесятых годов и молниеносно завоевала ее, умудрившись проникнуть в самые глухие углы. Помогла небывалая по масштабу реклама. Все только и твердили: «Кока-кола», «Кола-кола». После революции Доктор выступил с идеей производства своего, отечественного напитка, и позиции «Кока-колы» слегка пошатнулись. В начале шестидесятых, в самый разгар антиизраильского бойкота, Кока попала в черный список. Дело в том, что американцы отдали право разлива израильтянам, отчего ввоз напитка в арабские страны стал невозможен.