Над Москвою небо чистое - Геннадий Семенихин

Демидов широкой спиной повернулся к летчикам и громко крикнул, заглядывая в темную пасть землянки:

– Петельников! Распорядитесь, чтоб вечером в столовой именной торт был и лишний литр вина. В честь Стрельцова. Он позавчера над Бородинским полем уложил двух «мессеров», прибавил славы Бородину. И потом он совершенно забыл, что сегодня ему двадцать один год.

Султан-хан сорвался с места и, схватив Стрельцова, поцеловал его куда-то в плечо, гортанно воскликнув:

– Алешка, ведомый! Ай, молодец именинник! Вот будет за что выпить сегодня!

– А ну, давай ухи, – грубовато пробасил Боркун и дернул его двумя пальцами за мочку правого уха.

Поздравив Алешу, летчики разбрелись, и только один майор Стукалов остался с ним рядом. Сняв роговые очки, он рассматривал Алешу подслеповатыми глазами.

– Здорово вы их шарахнули, лейтенант, – заговорил он, имея в виду сбитые Стрельцовым «мессершмитты». – Есть за что преподнести вам торт. Будьте спокойны. Свою двадцать первую годовщину вы запомните.

– Спасибо, – хмуро ответил Алеша.

– О, да вы не веселы, – посмеиваясь, продолжал Стукалов. – Уж не сердитесь ли вы на меня до сих пор? Помнится, наша встреча у санчасти сложилась не слишком удачно.

Алеша рукой поправил на плече ремешок с планшеткой, сердито заметил:

– А у меня не было времени анализировать нашу встречу, товарищ майор.

– Ого, – улыбнулся Стукалов и, прищурившись, посмотрел на него. – Это что… ревность? Уж не влюбились ли вы в эту голенастую девчонку?

– Знаете что, майор, – нахохлился Алеша и, не договорив, повернулся к нему спиной, – не будем, одним словом, анализировать.

Но майор Стукалов сейчас склонен был шутить. Он сделал шаг следом за Стрельцовым и, стараясь придать своему голосу как можно больше искренности, произнес:

– Ну ладно, лейтенант. К чему ссориться? Я бы, конечно, мог эту девчонку приручить, но если она вам нравится, то занимайтесь ею в свое удовольствие. Переходить дорогу не буду.

Алеша обернулся. Синие его глаза метнули на Стукалова свирепый взгляд.

– Послушайте, товарищ майор, – с холодным бешенством заговорил он, – если вы еще хоть один раз прикоснетесь к этой девушке…

– Да ты что, лейтенант, втрескался в нее, что ли?! – театрально захохотал майор, но подслеповатые глаза его остались серьезными и внимательными. – Не советую, – прибавил он, – ты на войне, и сейчас не время ни для сердечных дел, ни для серьезных чувств. – Это к делу не относится – сухо заметил Стрельцов и пошел на КП.

Человек, спустившийся под землю после солнечного дня, мгновение ничего не видит. Чтобы вернуть себе способность различать окружающие предметы, он должен на какое-то время зажмуриться. Так и поступил Алеша. Когда он открыл глаза и перед ним стали вырисовываться контуры, он увидел коптящую красную гильзу-светильник и кудлатую голову оперативного дежурного Ипатьева, склонившегося над картой. Алеша до того привык к этой позе Ипатьева, что в другом положении и не мыслил его застать. Если бы когда-нибудь он встретил оперативного дежурного праздно гуляющим либо купающимся в реке, он попросту не поверил бы, что это их лейтенант Ипатьев… Сейчас лейтенант красным карандашом обводил на карте большой в сравнении со всеми условными обозначениями квадрат и бесстрастным голосом пояснял:

– Вот это Москва, товарищи. Вот это район аэродрома. Прошу вас внимательно его изучить. А задачу на боевую работу командир полка поставит, когда получит ее от генерала Комарова. Большего сообщить пока не могу.

Летчики молча обступили Ипатьева. Боркун крякнул и хмуро сказал:

– Вот и до Москвы-матушки дотопали. Может, ты, Ипатьев, сразу нам новые карты выдашь? Горьковского района?

Сидевший где-то позади в темном углу следователь военной прокуратуры майор Стукалов язвительно заметил:

– Вы, капитан Боркун, этак и Урал накликаете. А знаете, кто нам дойти до Урала пророчит?

– Что! – разозлился Боркун. – Вы с «ем меня сравниваете? Вот что, майор, у вас есть свои функции, так ими и заведуйте. А к боевой обстановке не прикасайтесь. Она дилетантов не терпит.

– Хорошо. Займусь, – с вызовом сказал Стукалов и нервным движением снял роговые очки.

Коля Воронов, увидев входящего в землянку Стрельцова, бросился к нему.

– Алеха, руку! Тебя, черта, и не поймаешь. Важный такой с тех пор, как у Султан-хана ведомым стал! Только и слышишь: Стрельцов вылетел, Стрельцов прикрывал, Стрельцов сбил.

– Брось, Никола, – рассмеялся Алеша. – Ты-то чем хуже? Не у кого-нибудь, а у капитана Боркуна в хвосте ходишь.

– Это тоже дело, – согласился Воронов.

– Ну, так расскажи полковые новости.

– Пойдем наверх.

Они выбежали из землянки, зашагали по ровной, звонкой осенней земле.

– Знаешь, Лешка, – рассказывал Воронов, – все дыбарем стало с той поры, как ты улетел. Получили мы команду перебазироваться сюда, под Москву, и, веришь, «батя» злой стал, замкнутый. Спрашиваем: «Почему под самую Москву, какая задача будет поставлена?», а он одно твердит: «Узнаете, когда перелетите». Вот и перелетели. А дальше? Ох, Лешка! Ты на ребят на наших посмотри. Мрачные какие! Даже Боркун. Да тут еще кто-то «липу» пустил, что соседнему полку «илов» карты Горьковской области выдали и аэродром восточнее Москвы указали. – Воронов снял с головы пилотку, пригладил ладонью рыжие вихры. Оба остановились у распахнутой двери ангара, и Воронов указал на белеющие в его глубине длинные фюзеляжи самолетов.

– Вон красавцы стоят. До войны мировые рекорды на них ставили!.. А теперь разве на них полетишь? Первая зенитка собьет. Эх, побольше бы нам скоростных истребителей да бомберов.

Воронов вздохнул, сорвал усохшую травинку и по привычке сунул ее стебельком в рот.

– Да, туго придется. Не знаю только, почему нашему полку такие привилегии – под Гжатском отдыхали, здесь пока тоже. Комиссар сегодня политинформацию проводил, так и сказал в заключение: «А нам, товарищи, надо пока отдохнуть, проверить и подготовить до малейшего шплинтика всю материальную часть, сил набраться». Небось потребуются от нас эти силы. Так тебе что, Москва понравилась?

– Громадная она, Николка, не расскажешь.

– Кремль, Мавзолей видел?

– Видел.

– Ну и достаточно. Остальное смотреть сейчас не обязательно. А где ночевал?

– Так. У знакомого одного, – уклончиво ответил Алеша и покраснел: – Слушай, старина, а что бы ты сказал, если б я влюбился? Понимаешь, по-настоящему.

Воронов посмотрел на него недоуменными глазами. Алеша знал, что за все время учебы в авиашколе Николай только однажды провожал официантку Любочку из курсантской столовой и вернулся в казарму за полночь, получив от строгого старшины наряд. Больше никогда никто не видел его с девушками.

– Да ты ошалел! – воскликнул Воронов. – Нашел о чем думать, когда за спиной Москва и фашист на нее прет.

Вечером Алеша осторожно задал тот же самый вопрос лейтенанту Барыбину. Мысли о Варе и обо всем, что со вчерашнего дня связывало их двоих, настолько переполняли его, что он каждую минуту испытывал острое желание поделиться с кем-либо своей радостью.

Курчавый Барыбин понимающе осклабился и одобрительно похлопал его по плечу.

– Ай да Стрелец! – засмеялся он. – Да ты, видать, парень не промах, если и на войне не теряешься! Правильно. Надо раз, два – и в дамки.

– Чудак ты, Барыбин! – отмахнулся Алеша. – Тебе серьезно, а ты!

– Так и я серьезно. Лучше не утаивай. Она блондиночка, шатенка, брюнетка? Познакомишь? Не побоишься?

Стрельцов махнул рукой и ушел от своего взбалмошного товарища.

За час до ужина, посвященного его дню рождения, Алеше неудержимо захотелось увидеть Варю… или хотя бы услышать ее голос в телефонной трубке. Но как назло возле всех ему известных полковых телефонов толпилось много народу. Поглядывая на разговаривающих однополчан, Алеша подавлял в себе завистливые вздохи. И вдруг его осенила спасительная мысль. Ведь почти все телефоны на этом аэродроме не полевые, а настоящие городские! Алеша незаметно приблизился к столику оперативного дежурного Ипатьева и увидел таблицу с позывными всего гарнизона, которую тот чуть-чуть закрывал локтем.

– Ипатьев, дай-ка папироску, – попросил Алеша, чтобы как-то заставить его сдвинуть локоть.

Оперативный дежурный удивленно пожал плечами:

– Да ты же не куришь.

– А если подымить захотелось?

– Ну дыми. – Оперативный полез в карман той самой рукой, которой только что закрывал таблицу.

Пока он доставал папиросу из никелированного портсигара с тремя богатырями на крышке, а потом шарил по карманам, искал спички, Алеша успел прочитать вверху таблицы: «Коммутатор «Ракета» – по городу Ж4-07-70, 71, 72, 73». Дальше шли кодированные наименования всех штабных телефонов. Были среди них и «ястребы», и «белки», и загадочный «сфинкс-1», и пресловутая «пальма» – без нее не обходился почти ни один гарнизон, – и даже «хорь-1». Алеша сверху вниз скользил по листку глазами и внезапно просиял от радости. В самом низу было написано: «Санчасть хозяйства Меньшикова, гор. Ж4-81-97».