Синяя дорога - Жанна Браун

Он сказал:

— Если хочешь, можешь возвращаться, а я иду дальше.

Впереди был тот же мрак, позади узкая полоска света. Вытянув вперед руки и нащупывая ногами почву, Саша храбро устремился вперед навстречу неизвестности. Через некоторое время он на что-то наткнулся. Подпав под влияние своей фантазии, Саша не сразу сообразил, что это за предмет. Он ожидал найти здесь что угодно: скелеты, статую Будды, копья, стрелы. Но перед ним, как ни странно, стоял обычный бочонок. Все еще надеясь на чудо, Саша отодвинул тяжелую крышку и сунул в него руку…

Товарищ, привлеченный шумом, настороженно спросил:

— Ну, что там?

Саша молчал. Потом раздался аппетитный хруст и его не совсем внятный ответ:

— Огурцы.

— Врешь?! — не поверил товарищ.

— На, — Саша протянул на голос руку.

— А как же они протащили бочку через такой проход? — удивился товарищ.

— Наверное, тут есть где-нибудь другой выход, — трезво предположил Саша.

Недалеко от бочки стоял стол, покрытый клеенкой, рядом лежало несколько ящиков. И вдруг ребята заметили маленький лучик света. Когда они подошли к нему, то поняли, что пробивается он из обыкновенной замочной скважины.

Боясь упустить первенство, Саша приник глазом к скважине и увидел знакомую поляну, аллею и кусочек беседки. Все это находилось в городском саду, а пещера оказалась простым складом, где хранились продукты летнего ресторана. Разочарованные ребята вылезли тем же путем из пещеры и пошли искать новые тайны.

Дело было под праздник Ивана Купалы. В этот день принято было искать клады. Существовало такое поверье, что ночью перед кладом загорается огонек. Об этом можно и у Гоголя прочесть в повести "Вечер накануне Ивана Купалы". К этому дню Саша приготовил все заранее: достал старый глиняный горшок, насыпал его доверху черепками, а поверх них положил медяки. Все это он зарыл на кладбище, а когда стемнело, зажег над «кладом» свечу. Придя на свою улицу, он повел разговор о кладах, а потом предложил пойти их искать. Несколько парней ухватились за его предложение и, сейчас же взяв лопаты, двинулись к кладбищу. Незаметно Саша довел их до нужного места, и вот уже один из них закричал:

— Братцы, посмотрите, огонь!

— Где, где? — раздались голоса.

— Да вон, там.

Все зашумели и смолкли. Вроде бы и не верили все в клады, а вот увидели на самом деле и страшно стало. Ноги будто к земле приросли. Саша подбадривал их, торопил. Он боялся, что свеча может догореть. Потихоньку подошли к огоньку. А свеча и впрямь уже догорала. Еще бы немного, и никто ее не заметил.

Принялись копать. Вдруг чей-то заступ стукнулся о что-то твердое. Ребята переглянулись и принялись рыть еще быстрее. И вот из земли показался горшок.

— Тащи его, тащи! — послышалось со всех сторон.

Когда горшок вытащили и поставили на могильную плиту, у всех вырвался вздох облегчения. Клад решили делить здесь же, на месте. Но когда высыпали содержимое горшка, всех, кроме Саши, постигло разочарование. А Саша стоял в сторонке и смеялся. Услышав его смех, ребята поняли, что это шутка, его рук дело.

С самого детства отец любил театр. Часто под его руководством устраивались домашние спектакли. Отец был и драматургом, и режиссером, и артистом. Перевоплощался он молниеносно. И роли играл любые, даже женские. Смоленск в те времена был невелик, и скоро весь город знал о театре Беляева. Постепенно домашний театр стал кочевать. Играли то у одних знакомых, то у других. А потом пытались гастролировать в других городах. В те времена не требовалось особых разрешений на выступления. Каждый, кто хотел, мог арендовать помещение и ставить свои спектакли. Успех не всегда сопутствовал труппе, театр прогорал, и артистам не хватало денег даже на обратный путь. Домой возвращались по шпалам железной дороги. Но деньги не были самоцелью. Главное было играть. И друзья вновь и вновь отправлялись на гастроли.

Однажды в город приехала столичная труппа, руководил которой Станиславский. Отец не пропускал ни одного спектакля. И вдруг один из ведущих актеров охрип. Заменить его оказалось некем, и на афишах появилось объявление: по болезни актера спектакль отменяется. Приезд столичных артистов был не таким уж частым явлением, и все театралы были чрезвычайно огорчены случившимся. Поговаривали, что труппа собирается покинуть Смоленск. Отец был этим опечален не меньше других. И вот однажды вечером, когда отца не было дома, к ним зашел высокий худощавый мужчина в пенсне и сказал, что он хочет видеть Александра Романовича. Хотя отец был в ту пору уже взрослым, у матери привычно екнуло сердце. "А не натворил ли чего Саша?" — подумала она. Отца нашли. Он провел посетителя к себе в комнату и долго с ним разговаривал. После его ухода отец сообщил, что это был Станиславский и что он просил его заменить заболевшего артиста. Дня через два он уже будет играть в спектакле. Мать даже руками всплеснула. Мыслимое ли дело играть в труппе со столичными актерами! Попробовала отговорить сына, но он только смеялся.

— Не бойся, все будет хорошо.

— А когда же ты роль выучишь?!

— Выучу!

Спектакль прошел блестяще. Смоляне горячо встретили своего земляка и долго аплодировали ему. После этого отец сыграл еще в нескольких спектаклях, пока труппа не закончила свои гастроли и не отбыла в столицу. Станиславский предлагал отцу остаться в его труппе, но тот почему-то отказался.

Из истории своего пребывания в театре отец рассказывал мне несколько любопытных случаев. Вот один из них. Отец играл бедного студента. На сцене декорации дешевой меблированной комнаты, рваные обои. Входит хозяйка и начинает стыдить студента за то, что он задолжал ей за комнату. Отец должен был уже отвечать ей, но в это время начал падать наспех сбитый задник. Не растерявшись, отец подбежал к нему и задержал падение. А хозяйке вместо реплики крикнул:

— В комнате уже стены падают, а вы за нее плату требуете!

Занавес закрыли под дружный смех и аплодисменты зрителей.

Отец был увлекающейся натурой. Все хотел испытать, всему научиться.

С детства отец мечтал о полетах, но не на каких-то аэропланах, хотя и это было в, то время в диковинку, а просто так, парить в свободном полете, как птица. Но для этого нужны были крылья, и он мастерил их из различного материала. В одном из многочисленных вариантов были веники, которые он привязывал к рукам, пытаясь взлететь. Прыгал с отцовским зонтом с крыши. И только будучи студентом, поднялся в воздух на маленьком аэроплане.

Отец рассказывал, что это был даже не полет, а скорее, скакание по кочкам. Машина была далека от совершенства и так чутка, что переворачивалась в воздухе от чиха авиатора.