Роковая любовь - Француаза Бурден

Он потрепал густую шелковистую шерсть. В этот момент в Сарлате его родители, должно быть, уже спали бок-о-бок в своей комнате. Безмятежные, поскольку не могли быть счастливыми. Ничто не всколыхнет оставшиеся им годы, они так и пройдут свой путь вместе, соединенные ложью тридцатилетней давности, которая бесконечно лучше новой драмы.

Виктор закончил свой обход в кухне, закрыв дверь на замок. Он принял душ и опять подумал о Виржини. Полное фиаско. Надо было вести себя по-другому! Надо было быть более простым, более искренним. Почему оказался таким недотепой? Виктор пилил себя за допущенные промахи, из-за которых Виржини всерьез ополчилась на него. Разумеется, ему и в голову не приходило посвящать ее в свои проблемы, но он мог бы сослаться на серьезные семейные заботы, вместо того чтобы прятаться за перегруженностью работой. Сначала сделать признание, а потом не подавать признаков жизни – что может быть более абсурдным, и, ясное дело, такое поведение пришлось ей совершенно не по вкусу.

Опершись на локоть, он смотрел на пустую подушку. Ему так понравилось смотреть, как просыпается Виржини, но он не сказал ей об этом. Вот болван! Ему так понравились ее округлые груди, ее матовая кожа, ее темные глаза, помутившиеся от наслаждения, когда она обвивала его своими длинными ногами...

Он чуть не вскочил с кровати, чтобы броситься к телефону и позвонить ей, но испугался услышать во второй раз тот-же мстительный голос: «Оставь меня в покое, Виктор!»

– Болван и трус,– пробормотал он, выключая настольную лампу.

9

– Я тебе говорю это, потому что не хочу действовать исподтишка.

– Где ты находишься? – в третий раз спросил Виктор.

Он откинул одеяло, готовый встать, но ответ Нильса был хуже того, чего он опасался:

– В Сарлате, возле дома.

– Не делай этого, Нильс!

В семь утра родители обычно готовили на кухне завтрак.

– У меня нет выбора, Виктор!

– По крайней мере, подожди меня, умоляю тебя!

Эти последние слова – он не мог представить себе, что когда-нибудь будет умолять Нильса о чем бы то ни было. Однако, если он не сможет найти подходящие аргументы, произойдет худшее.

– Ты ведь сразишь его наповал! Если он рухнет перед тобой с инфарктом, ты не простишь себе этого всю жизнь. Я ведь знаю, как ты любишь его...

– Вот именно поэтому, Виктор. Именно поэтому.

Нильс казался настроенным очень решительно. Виктор был уверен, что ему не удастся уговорить его, что бы он ни говорил.

– Прошу тебя подождать четверть часа, пока я приеду. Я не буду стоять у тебя на пути, но дай мне возможность хотя бы быть там! Они же оба сойдут с ума.– Одной рукой он начал надевать вчерашнюю рубашку.– Месть не приведет ни к чему. Мы решили молчать...

– Но только не я. Это вы с Максом так решили. Но мы теперь по разные стороны баррикад, и вы за меня ничего не решите.

Виктор как раз застегивал джинсы, когда Нильс отключился от связи.

– Вот черт! – выругался он.

Схватив мобильный телефон со столика у кровати, он выскочил из комнаты, пробежал по галерее и скатился с лестницы. Подходя к «роверу», он позвонил Максиму.

– Нильс у родителей, собирается выложить им все! Беги скорее туда и постарайся смягчить ситуацию. Я уже в пути.

Как они могли быть такими наивными и поверить, что Нильс не захочет отомстить? Он не только выложит правду отцу, но сделает это в самой грубой форме. Ему даже мимолетно привиделась мать между Марсьялем и Нильсом!

Виктор так резко вывернул на дорогу номер 47, что колеса взвыли и он чуть не потерял управление. Рассерженный водитель со встречной полосы проводил его длинным сигналом. Пока Максим оденется, что-нибудь скажет Кати и приедет на улицу Президьяль, у Нильса будут развязаны руки. Неужели он и в самом деле все разрушит, не думая ни о чем другом, как только о собственной боли?

Вынужденный оставить «ровер» вне пешеходной зоны, Виктор бежал по улицам старого города. Не обращая внимания на удивленные взгляды утренних прохожих, он все же надеялся, что не встретится со своими клиентами в таком состоянии.

Дверь дома, к счастью, была не заперта. Войдя, Виктор услышал громкие крики, доносившиеся со второго этажа. Перескакивая через ступени, он побежал в гостиную. Еще не перешагнув порог, он нос к носу столкнулся с отцом. В другом углу стоял Максим. Он был так же неряшливо одет, как и сам Виктор, лицо его выражало растерянность и недоумение, руки глубоко засунуты в карманы джинсов. Нильс стоял у окна – бледный, словно выжатый до капли.

– Что это за история,– набросился на Виктора Марсьяль.

Сильной рукой он схватил сына за ворот рубашки.

– Это правда, то, что он говорит? Это правда? Рассказывай сейчас же все с самого начала!

Гнев придавал ему недюжинную силу, и Виктор поперхнулся, наполовину удушенный.

– Слушаю тебя! – прорычал Марсьяль, отпуская его.

Виктор без сил прислонился к стене.

– Папа, успокойся...– сказал он.

– Я тебя спрашиваю, правда ли это. И ничего больше!

– Я ничего не придумал! – закричал Нильс.

Его голос взлетел в верхние регистры, обретая истерические нотки. Марсьяль посмотрел на него, потом повернулся к Виктору и шагнул на него.

– Ты нашел в Роке документы, касающиеся матери?

– Да...

– И не счел нужным отдать их мне?

Отец взялся за Виктора, потому что это именно он перекупил поместье и именно он нашел блокнот. Не будь отъезда Лоры, развода и продажи Рока – ничего бы не произошло, блокнот продолжал бы лежать на полке в шкафу. Но, может, все началось с Нильса, который, обольстив Лору, все это развязал?

– Говори же! – взревел Марсьяль.

Он схватил Виктора за плечи и грубо встряхнул.

– Что ты прочел? Что она убила Анеке?

В устах отца иностранное имя звучало с каким-то особенным акцентом. Лицо Нильса перекосилось от боли, и он начал кричать.

– Она толкнула ее вот так! Передо мной! – Он резко выбросил руки, сжав пальцами пустоту.– Я ее вижу! В руке у нее остался платок!

По его одержимому взгляду Виктор понял, что он вновь переживает эту сцену.

– Убегая, она задела за край манежа,– продолжал Нильс. Мой клоун упал на другую сторону, на ковер... Я просовывал руки через прутья, но не мог его достать. Я пытался... я... Я правда пытался...

В его глазах застыли слезы, и Виктор опустил глаза, не в состоянии выносить эту сцену. Вдруг из кухни донесся звон разбитого стакана. Отец с искаженным лицом пытался обрести дыхание. Максим не двигался.

– А ты... ты привел меня к этому чудовищу!

Нильса трясло, он был на грани нервного срыва.

– К этой шлюхе!

От этого слова Марсьяль вздрогнул и пробормотал:

– Она тебе ничего...