Возгласы прошлых лет. Часть первая - Сергест Деснен

– Спаси нас, страж… Обрати величие своё, взгляни неравнодушным взглядом, убереги от страха смерти. Ты воздух, ты земля, ты вода и душ спутник. Пусть твой взор сегодня не пропустит нас, не затмится мраком и сомнениями. Мне страшно, великий… – он говорил медленно, перебиваясь воздухом. Пекарь молил и чего-то боялся.

Неожиданная, дикая боль в голове попыталась пробудить тело молодого принца. Вздутые вены и капилляры под коркой раны, которые пульсировали, словно барабаны, и всё били, и били, чтобы Тэней ежеминутно пробудился.

– Защити нас, великий страж. Прошу тебя… Я достаточно отдал этому миру, чтобы умолять о просьбе. Защити Илиду и этого мальчишку. Пусть его намерения сбудутся, а путь к южным землям будет спокойным, – продолжал содрогаться в голосе пекарь.

– Спи… Спи, юноша. Обещаю тебе помочь, как только раны твои затянутся. Сжалился я над тобой неспроста. В долгу ты теперь у меня…, – прошептал пекарь, но уже где-то совсем рядом. Стараясь выдать хоть что-то похожее на слова, Тэней же в ответ слегка промычал в густом мраке.

Повеяло свежестью, но совсем не утренней. Кажется, на дворе уже был вечер, а Тэней всё не мог прийти в состояние, достойное принцу. Ему становилось горестно за пекаря, но он не понимал, почему тот невзначай стал молиться. Мысли тяжело доходили до Тэнея с пульсирующей болью внутри. Словно каждая мысль была сгустком крови, которая то и дело сочилась из его побитой головешки и медленно стекала сквозь волос. Боль не давала Тэнею думать, поэтому он прислушивался к звукам. Морской, свежий воздух резко обдул лицо Тэнея, да так, что он почувствовал его каждой частью лица.

А после всё снова затихло. Пекарь больше не шептал и не страшился где-то неподалёку. Лёгкий, морской ветерок стих, а свечи одна за другой стали тухнуть, и теплота лучей, всё старавшихся пронизать тяжёлые веки Тэнея, стала медленно угасать где-то во мраке.

Нос всё ещё ликовал от аромата моря, соли и морской пены, а уши неожиданно послышали новые голоса, но сколько времени прошло, Тэней понять не мог. Он был не в состоянии что-то понимать и только слушал звуки движений, завываний ветра и трещащего скрипа половиц.

Дверь со скрипом отворилась и впустила насыщенный холодный воздух. Потом снова заскрипела и, кажется, кто-то вышел, захлопнув её за собой. Но так только казалось. Во мраке было трудно различить звуки, но голоса слышались отчётливо. Появившиеся из ниоткуда, они были громкими и звонкими. Даже не старались соблюсти покой. И не сделали бы так и после.

– Кто вы такие? Почему не постучались?! – неожиданно воскликнул пекарь.

– Молишься? – возвысился громоподобный голос незнакомца. – Мы тоже помолимся за твою душу!

Половицы стали скрипеть чаще. Людей было несколько, и они затоптали.

– Убирайтесь отсюда, живо! – возгласил пекарь.

– Эй, Шобо! Это же он?

– Да. Плешивый и с длинными усами. Это его лавка. Лавка пекаря! – проговорил уже сиплый голос.

– Что вам нужно?!

– Твоя дочь! – громоподобный голос твердо заявил.

– Где твоя сучка?

– За что, великий… За что… – прошептал пекарь.

– Ищите суку в доме! Хватайте всё! Еду, питьё. У тебя же есть питьё, пекарь?

– Убирайтесь! Илида, беги сейчас же!

– Не бойся. Она прибежит только в лапы нашей банды! Ох, как мы развлечёмся в море!

Половицы скрипели с невиданным напором. Ветер ещё сильнее пронёсся у лица Тэнея. Внутри него поднялась тревога, такая же стремительная, как и морская свежесть, ударившая в нос. Он чувствовал опасность и боязнь, но никак не смог бы помочь пекарю.

– Нет! Не троньте её! – тревожно воскликнул пекарь, а за его голосом проступило резкое издыхание и лёгкое мычание. Звук, похожий на вонзившуюся сталь в плоть, был мгновенным, и Тэнею стало ещё хуже. Он всё отчётливо разбирал в своём мрачном сне, но никак не мог открыть глаза. Шум, который теперь доносился от неведомых людей, стал громче и будто не собирался выходить из ушей, а только давил и усиливался. Тэней словно горел внутри и снаружи. Ему было страшно, и он решил, что нужно просыпаться. Нужно покидать бесконечный мрак и темноту внутри сознания, но как перешагнуть, как преступить барьер, за которым кончится темнота и вернётся ясность со светом, Тэней не знал. Он лишь пытался, но, кажется, всё было без толку.

– Спасибо за доченьку. Мы славно позаботимся о ней! Как и о других невинных доченьках, – ехидно и злостно проговорил некий человек. Но от человека был лишь облик. Остальное принадлежало зверю.

– Илида… Беги…

Тяжёлый грохот на пол где-то слева. Половицы разом скрипнули. Протяжный женский крик где-то справа. Нежный голос залился горем и страхом.

– А это кто ещё? – сиплый голос вопросил. – Дёргается, как рыба на суше. Ещё и раненый. Что с ним будем делать?

– Пригодится на корабле. Будет отлавливать крыс в трюме и драить палубы. Морской воздух и соль быстро его излечат, – громоподобный голос заявил.

– Тащите и мальца тоже!

Тэней не смог что-либо сказать. Не смог помочь. Даже не смог открыть глаза. Он был беспомощным, бессильным. Таким, каким видел его отец. И был, безусловно, прав. Как и Эйтель, который ясно говорил о людях за стенами замка. Тэнею теперь стало понятно только одно – все ему старались помочь, но он лишь знатно им насолил.

Дырявая кружка

– Что у вас сегодня на ужин?

– Из горячего – овсяная похлёбка на мясном бульоне и цыплята с фенхелем, а ещё…

Глен махнул дряблой ладонью и даже не посмотрел на хозяина.

– И то и другое. И две кружки эля, – сказал он, утвердительно перебив, не отрывая глаз от толстенного стола. Голова его была преклонена на левый бок. Лицо не проявляло эмоций и было недвижимым настолько, что вряд ли бы он обратил внимание на что-нибудь. Только и смотрел, водя глазами по узорам на дереве, как и мыслями в напряжённой голове. Локрог совсем не подозревал, что могло бы произойти дальше. На его пути появилось ещё больше сомнений и темноты, и теперь любой неожиданный попутчик, случайно свернувший и попавший на тернистую тропу Глена, мог стать весомой опасностью.

– Хорошо, ожидайте. – Худощавый хозяин, с бледной кожей и впалыми щеками уже собрался отходить от стола, за которым сидел Глен, как вдруг резко наклонился.

– Гонец приходил двумя днями ранее. Спрашивал у меня и вынюхивал. Вы, наверное, должны знать, сколько эскулей мне пришлось потребовать, но плата слишком щедра для таких вестей.

Потерянный взгляд Глена стал понемногу собираться, и на услышанное он ответил:

– Сколько?

– Двенадцать. – хозяин отклонился и обернулся на подозвавшего его