Жизнь военной элиты. За фасадом благополучия. 1918—1953 гг. - Николай Черушев

В период учебы в лице Тодорского А.И. я видел хорошего товарища, простота, скромность и трудолюбие которого всегда к нему привлекали. Взаимоотношения со мной и всеми товарищами по курсу у Тодорского всегда были хорошие, а его помощь жизненным, партийным и военным опытом принималась с благодарностью.

Программу академии Тодорский А.И. осваивал хорошо и проявлял большой интерес к военно-научной работе.

Тов. Тодорский принимал активное участие в работе парторганизации курса и академии, избирался членом курсового и академического партбюро.

После 1927 г. Тодорский А.И. работал начальником Военной академии имени Жуковского и длительное время возглавлял Главное управление в центральном аппарате, и его деятельность никогда не вызывала сомнений.

Я знал Тодорского А. И., как командира Советской Армии, преданного делу партии и народа».

На следующий день, 10 февраля, А.В. Сухомлин сделал дополнение к своему отзыву:

1. За время учебы в Военной академии имени М.В. Фрунзе Тодорский Александр Иванович был неуклонным борцом за генеральную линию нашей партии и вел решительную борьбу с троцкизмом и оппозиционными течениями. Партийная организация курса и доверяла Тодорскому потому, что он, как и вся наша парторганизация, стоял за генеральную линию партии.

2. Военно-научное общество (ВНО), организованное по указанию М.В. Фрунзе, имело своей целью разработку вопросов теории военного искусства на основе опыта прошлой 1-й мировой войны и особенно опыта гражданской войны. На ВНО стояли такие вопросы организационные и по боевой подготовке. Однако никогда ВНО не было пристанищем или сборищем для троцкистов. Тодорский А.И. всегда выступал по военным вопросам основательно и использовал свой опыт, добытый в период гражданской войны»[121].

Один из первых Героев Советского Союза генерал-лейтенант авиации Н.П. Каманин очень тепло отзывался о бывшем своем начальнике и воспитателе.

«Главному военному прокурору

По вашему запросу о бывшем начальнике ВВА имени Жуковского Тодорском А.И. могу сообщить следующее. Я был слушателем ВВА с 1934 по 1938 г. Тов. Тодорский был начальником академии в первые годы моего пребывания в академии. В это время у меня было несколько личных встреч с тов. Тодорским в академии и в президиумах различных собраний и конференций. Я знал тов. Тодорского как начальника академии, а он знал меня как слушателя и одного из первых Героев Советского Союза. Большой близости между нами не было, но для меня он всегда казался авторитетным, хорошо знающим дело и людей начальником.

Мне вспоминается такой эпизод: мы сидели рядом в президиуме районной партийной конференции. Тов. Тодорский, слушая выступавших в прениях, одновременно по каждому выступающему делал у себя в блокноте заметки (кто выступает, краткое содержание речи). Так как характер прений не имел никакого отношения к деятельности Тодорского, я спросил его, почему он так тщательно записывает все выступления. Тов. Тодорский сказал: «Советую и тебе делать то же самое. Это нужно для того, чтобы больше и шире знать жизнь, это тренирует память, а кроме того, мы с тобой делегаты конференции и наша парторганизация может с нас спросить, о чем говорили и какие решения принимали на конференции». Тогда я был молодым коммунистом и совет тов. Тодорского принес мне большую пользу. Могу подтвердить, что до ареста тов. Тодорского я нигде, никогда не слышал ничего плохого о нем. Среди слушателей он пользовался авторитетом. Я ничего не могу сказать о конкретной деятельности Тодорского на посту начальника академии, между слушателями академии и начальником академии очень большая дистанция, но мне казалось тогда, что тов. Тодорский добросовестный коммунист и хороший начальник академии»[122].

Но не все отзывы были такими положительными. Некоторые сослуживцы А.И. Тодорского, к которым в период реабилитации обратился военный прокурор подполковник юстиции Е.И. Шаповалов, дали о нем неблагожелательный отзыв. Одним из них был бывший комиссар УВВУЗа полковник в отставке Н.Т. Галкин, писавший в январе 1955 г.:

«Главному военному прокурору

В связи с запросом сообщаю свой отзыв о совместной работе с Тодорским А.И. в Управлении высших военно-учебных заведений Советской Армии, где Тодорский был начальником, а я комиссаром, за период с 1937 по 1938 г.

Тодорский, хорошо знавший военное дело офицер, имел боевой опыт гражданской войны, долгое время работал в центральном аппарате Министерства обороны СССР на руководящих должностях. В настоящее время знания его устарели.

В должности начальника Управления высших военно-учебных заведений Тодорский не проявлял никакой инициативы в управлении военными академиями и военными факультетами при гражданских вузах и только под давлением крайней необходимости или под нажимом партийной организации принимал нужные решения.

В течение всего периода совместной работы Тодорский ни одного раза не выезжал из Москвы в академии, расположенные в Ленинграде и Харькове для проверки состояния работы в них и всячески избегал живого общения. В московских академиях Тодорский также бывал редко и то по отдельным текущим вопросам. Все необходимые крупные и принципиальные вопросы научной, учебной, методической и административной жизни военных академий Тодорским были передоверены заместителю.

В целом пребывание Тодорского в должности начальника Управления высших военно-учебных заведений Советской Армии в 1937—1938 гг. не развило разработку научных, учебных и методических вопросов военных академий, а скорее тормозило их разработку благодаря крайней нерешительности и осторожности, которую проявлял Тодорский»[123].

Командир 17-й стрелковой дивизии (до нее командовал 56-й стрелковой дивизией) комдив Карпов Михаил Петрович был арестован 14 февраля 1938 г. Особым совещанием при НКВД СССР он 14 мая 1939 г. по обвинению в участии в военном заговоре приговорен к восьми годам ИТЛ. Из лагеря М.П. Карпов неоднократно обращался в различные инстанции с заявлениями, что его оклеветали, что следователи НКВД, инквизиторскими методами добивавшиеся признательных показаний от него, вместе с тем не приложили к делу материалы, доказывающие его невиновность. Об этом же М.П. Карпов говорит и в письме на имя секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова от 15 декабря 1940 г., отправленного из Усть-Вымлага.

«...Этих документов: а) исключение его (В.М. Примакова) из партии (1924 г.); б) запрос о доверии Примакову у комиссара 13-го стрелкового корпуса Д.Д. Плау; в) моя беседа о недоверии Примакову как троцкисту с членом РВС При-ВО П.А. Смирновым; г) мой отзыв о Примакове и И.Д. Кабакове как о феодалах (о чем знали многие члены партии Урала и 85-й стрелковой дивизии) следствие не подняло, свидетелей не вызвало, очных ставок не дало, а приступило к иезуитским методам допроса на основе клеветнических показаний бывшего комиссара 56-й стрелковой дивизии И.И. Леднева, которые сводятся к следующему: «Комдив Карпов, тоже как Курдюмов В.Н. (ныне генерал-лейтенант) и Букштынович М.Ф. (комдив, бывший командир 56-й стрелковой дивизии. — Н. Ч.), состоял в заговоре и работал вредительскими методами. Кроме того, он работал на Урале и в Ленинградском военном округе под командованием Примакова и ездил с ним на эстонскую границу. Исходя из этого, он был под влиянием Примакова». С Примаковым я работал по приказу партии и командования. Мою оценку ему знало начальство, политические и партийные органы армии».