Дядя самых честных правил 8 - Александр Горбов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За кончиком middle wand’а потянулась золотистая нить эфира, и я начал работать. Рисовать в воздухе вертикальную фигуру обычно несложно. Но когда в ней много элементов, а напряжение эфира достаточно велико, связки имеют тенденцию к расползанию. Поэтому я специально, когда придумывал эту фигуру, старался подобрать особый порядок Знаков. Чтобы каждый следующий стабилизировал предыдущий. Будь мы в Сорбонне, этот эфирный конструкт потянул бы на магистерскую диссертацию.
За десять минут, проговаривая вслух комментарии, я закончил с рисунком. В воздухе повисла похожая то ли на паутину, то ли на диковинный герб фигура.
— Активируем подачей управляющего импульса на Знак Движения.
Кончик жезла коснулся эфирных нитей и влил в них каплю силы. Фигура засветилась чуть сильней и медленно поплыла вперёд.
— Стоять! — Я поймал за шиворот Ксюшку, решившую пойти следом за парящим конструктом. — Сейчас там будет горячо!
Едва эфирное плетенье коснулось еловых ветвей, как хвоя вспыхнула прозрачным голубым пламенем. Огонь пожирал деревья, потоком воздуха поднимая дым как можно выше. Вот исчез первый ряд елей, второй, и фигура углубилась в лес, прокладывая ровную просеку. За ней не оставалось ни пней, ни снега, ни подлеска, ни даже пепла — только чистая, слегка обожжённая, земля, исходящая паром.
Через четверть часа эфирный конструкт погас, проделав ровную просеку длиной около пятидесяти саженей.
— Ух ты! Константин Платонович! — Черницын даже «пустил петуха» от восторга. — Это… Это!
— Это высшая деланная магия, дружок, — я улыбнулся, — самодвижущийся конструкт без подзарядки.
— А меня научите такой делать?
— Обязательно. А теперь приступаем ко второму этапу. Ксюша, отойди оттуда! Залезь на локомотив, тебе всё будет видно.
Следующую связку Знаков и Печатей я рисовал параллельно земле, на высоте ладони и почти на всю ширину просеки. Она была раза в полтора сложнее предыдущей, с некоторыми хитрыми вывертами. Да и эфир жрала гораздо сильнее — Нервный принц гудел от мощного потока силы, а в воздухе остро пахло грозой.
— Активируем.
Я вытер пот со лба и ткнул middle wand’ом в крайнюю завитушку эфира. Конструкт басовито заурчал, и от него пахнуло горячим воздухом. Очень медленно рисунок поплыл вперёд. С треском из него в землю начали бить короткие молнии. Ксюшка взвизгнула от восторга, но её голос потонул в шуме работающего деланного заклинания.
Земля под конструктом вспучивалась. Поднималась и застывала ровной, как стол, поверхностью. При этом спекаясь жаром и дополнительно меняясь в структуре, чтобы превратиться на приличную глубину в подобие камня.
Скажу честно, это не моя разработка. Лет тридцать назад несколько профессоров Сорбонны представили этот конструкт королю — с помощью него предлагалось покрыть Францию сетью дорог, не раскисающих от непогоды и редко требующих починки. Но король поднял на смех деланных магов. Кому нужны эти дороги? Простолюдинам? Дворяне и в каретах отлично добираются в любую точку страны. Торговля? Вы смешите меня, господа. Переброска войск? Да будет вам известно, что войны не ведутся зимой. Тем более что неприятель тоже может воспользоваться вашими дорогами. Профессора с позором были отправлены прочь, а схема конструкта легла в архив. К счастью, на неё наткнулся я и перерисовал в свою тетрадь, на всякий случай. Сегодня этот случай и настал.
Глава 32
Бревна
Конструкт дополз почти до конца просеки, тяжело «всхлипнул» и распался, исчерпав запасы эфира. От тёмно-серой полосы псевдокамня, которую он оставил после себя, пыхало жаром и запахом печёных яблок почему-то. Я наклонился и коснулся свежесозданной дороги — поверхность была шершавая и горячая, но не обжигающая.
Первым делом рабочие разметили участок — отмерили отрезки по десять аршин и расчертили мелом под прокладку двух колей. Затем выкатили на дорогу «бурильные», как их обозвал Кулибин, установки. Здоровенные свёрла, закалённые с помощью магии, вгрызлись в псевдокамень, разбрызгивая вокруг себя серую крошку.
— Дядя Костя, а зачем они дырки делают? — Ксюшка дёрнула меня за рукав.
— Это не дырки, а конусные технологические отверстия, — на автомате ответил я, не отрываясь от наблюдения за процессом.
— Дядя Костя! — она дёрнула сильней. — А в чём разница? Чем дырка от отверстия отличается?
— Кхм… Дырка… — я попытался сформулировать. — Дырка — это когда что-то испортилось или случайно получилось. Например, носок порвался или картину проткнули чем-нибудь. А отверстие делают специально, для какой-нибудь полезной цели. Скажем, сверлят в двери, чтобы вставить замок.
— Ага…
Ксюшка наморщила лоб, напряжённо обдумывая неожиданную классификацию.
— То есть дырка в бублике на самом деле отверстие? Его ведь специально делают, когда лепят.
— Выходит, что отверстие.
— А дупло в дереве?
— Дырка. Никакой пользы дереву от него нет, один вред.
— А в сыре, дядя Костя, дырки? Или отверстия?
— Подумай сама.
— Дырки, — с уверенностью заявила Ксюшка, — они сами по себе получились. А если мышка прогрызла, то это отверстие!
Таня и Агнес, слышавшие наш разговор, едва сдерживались, чтобы не расхохотаться. Я строго на них посмотрел, и девушки отвернулись, прикрывая рты ладошками.
— Я права, дядя Костя? Мышка ведь специально сыр грызла, для пользы.
— Если с точки зрения мышки, то да, отверстие. А с точки зрения человека — дырка, сыр-то испорчен.
— А это не мой сыр, я его вообще не ем. Пусть мышка грызёт, сколько хочет. Будет толстая, упитанная, её Мурзилка съест, и будет ещё большая польза.
Довольная сделанными выводами, девочка побежала к поезду, видимо, сообщить Мурзилке о полезных мышах и отверстиях. А я вернулся к дорожным работам.
Пока я разговаривал с Ксюшкой, «бурильную» технику убрали и её место заняли «стекломешалки». Эдакие огнеупорные бочки на колёсах, в которые рабочие закидывали песок, тот самый, купленный у Добрятникова. Знаки, нанесённые на бочки, разогрели содержимое до жидкого состояния, превратив жёлтый песок в мутное, полупрозрачное стекло. Эту массу и заливали в пробурённые отверстия, заполняя почти до края. И тут же погружали в них щипцами стальные пластины с деланными связками — генераторы невидимого жёлоба эфирной дороги.
— Черницын! — я махнул парню. — Связка принца Руперта!
Мой лучший «деланный инженер» кинулся выполнять указание. Над каждым заполненным отверстием он быстро рисовал три простых Знака, связанных в трилистник. Стекло тут же застывало, превращаясь в твёрдую, практически неуязвимую поверхность. Разбить его можно было, только выкопав целиком и ударив по «хвосту»,
