В начале жизни (страницы воспоминаний); Статьи. Выступления. Заметки. Воспоминания; Проза разных лет. - Самуил Маршак

Вослед исчезнувшему всаднику раздается гром бурных аплодисментов со скамей детворы. Мне кажется, это — единственный кинематограф в Лондоне, где в обычай введены аплодисменты.

Молодые люди, что на экране, поженились. Живут своим домком, правда, не совсем тихо и уютно: среди тигров, львов, диких кабанов и прочих милых соседей.

Как в мелкой речке в ясный день мелькает рыбешка, так в глубине зарослей то и дело шныряют тени свирепых животных. Дети встречают и провожают их дружным ликованием.

Итак, «молодые» живут припеваючи. Но вот к ним приезжает тот же самый всадник в пробковом шлеме и по праву старого друга целует молодую женщину. Ревнивый муж ее хватает ружье и убегает в джунгли. На детских скамьях кинематографа — неописуемое волнение… Ведь подумать только, из-за чего хорошие люди могут иногда поссориться!

В результате молодая жена уезжает к родителям. В хижину забираются львы и устраивают там свое логовище. А господин в пробковом шлеме отправляется на поиски оскорбленного мужа.

Вот они встречаются и мирятся.

Подготовленный предыдущими аплодисментами, я жду в этот миг самых бурных кликов восторга. И, действительно, в зале стоит буря, которую может заглушить только грохот проходящего наверху поезда.

Одно только не вполне ясно для меня. К кому или к чему относятся аплодисменты этих восторженных зрителей? К директору, поставившему хорошие картины? Или к актерам, исполняющим свои роли для кинематографической ленты? О нет! Эти аплодисменты непосредственно приветствуют высокие человеческие добродетели и достоинства: великодушие, благородство, бескорыстие, самопожертвование, смелость…

Но гаснет последняя картина бесконечной воскресной программы. На экране ярко вспыхивает марка кинематографической фирмы — петух. Веселая аудитория отвечает дружным «кукареку!».

Зажигают огни. Представление окончено и будет еще повторено раз пять или шесть в течение одного дня. Взрослые зрители уходят, но на детских скамьях подымается бунт. Мальчишки не желают уходить. Служители гонят их со скамей, но они, обежав весь зал, с гулом и свистом возвращаются к своим насиженным местам.

Английские уличные дети — свободный и независимый народ. На улицах им не воспрещено петь, свистать, гикать, надевать причудливо-раскрашенные маски и даже драться. В компании своих товарищей каждый из них совершенно неукротим и бесстрашен. В одиночку же несколько другое дело. Вероятно, родительские побои приучили детей Ист-Энда внезапно вздрагивать и судорожно заслоняться рукой в ответ на неожиданный вопрос, обращенный к ним случайным прохожим.

Но под железнодорожным мостом они были представлены в огромном количестве. Поэтому они решили не сдаваться.

Раздались голоса:

— Билль, не уходи!

— Сюда, Том!

— Назад, Джимми!

Служители, очевидно, никогда не служившие в войсках и не участвовавшие в усмирении индийских восстаний, совершенно растерялись. В зале появился блестящий цилиндр директора. Узнав, в чем дело, он обратился к бунтовщикам с успокоительной речью.

— Господа, вы же видели все обещанные картины. Зачем же вам видеть их еще раз?..

— А впрочем, оставайтесь! — добавил он, махнув рукой.

Дети победили.

И опять на экране замелькали заросли, львы, тигры, Замки, дворцы, мраморные лестницы и колоннады — и многое другое, столь далекое от мрачной и тусклой жизни в беднейших кварталах Ист-Энда.

В полумраке несколько мальчиков встали и уныло поплелись к выходу.

— Билль!

— Джо!

Это взрослые явились сюда за детьми. На улице было тихо. Туман и сырость рано разогнали воскресную толпу.

На детской выставке

Только две недели длилась детская выставка, помешавшаяся в огромном дворце выставок и грандиозных театральных представлений — в Олимпии.

По своим задачам и предварительно намечавшимся планам эта выставка должна была быть беспримерной. Называлась она: «Childrens Welfare Exhibition» — «Выставка детского благосостояния». Она должна была энциклопедически вместить в себя все то, что прямо или косвенно относится к жизни и благополучию ребенка. Идея такой выставки могла зародиться только в стране, где так сильны устои семьи и любви к детям, в стране Чарльза Диккенса.

Как первый опыт в подобном роде, выставка не могла оправдать всех пламенных, возлагавшихся на нее надежд. Знаменитый «детский этаж», о котором столько писали и который должен был представить нам ряд идеальных детских комнат (комнату для мальчиков, для девочек, школьную комнату и т. д.), оказался выставкой какой-то мебельной фирмы — вроде тех, что красуются за цельными стеклами в Сити. Нового в обстановке детской было мало. Разве только то, что без особой роскоши и прихоти можно устроить уютную детскую с ситцевыми занавесочками, некрашеной мебелью и т. д.

Огорчило (особенно нас, русских) одно обстоятельство: подчеркнуто коммерческий характер выставки. Каждая лекция, читавшаяся там, каждое развлечение для детей требовало особой платы — традиционного «сикспенса» (24 коп.).

Одна русская дама — бывшая бестужевка[11] и учительница — написала организаторам выставки горячее письмо, предлагая свои безвозмездные услуги и помощь прекрасному идейному делу. Организаторы ответили ей выражением живейшей признательности, но в тоне письма можно было уловить некоторое недоумение по поводу такой самоотверженности и идеализма русской дамы.

Но как бы то ни было, ни один родитель не ушел с выставки, не запомнив какой-нибудь новой детали по оборудованию детской, каких-нибудь новых черт детского воспитания — из области гимнастики, музыки, детских танцев. Великолепно были представлены на выставке детское творчество и самодеятельность.

Вот «бойскауты» за работой. «Бойскауты», как, вероятно, известно читателю, — военно-спортивная организация мальчиков. Дети готовятся к разведочной службе в войске, а также к обязанностям «братьев милосердия» на войне, но вместе с тем обучаются ремеслам и различным видам труда. На выставке им было отведено большое отгороженное место, устланное зеленью, в виде летней лужайки. Среди нее были разбиты походные палатки, походная кухня, находился маленький лазарет с фургонами Красного Креста. Мальчики провели на выставке целых две недели, демонстрируя перед публикой свои спортивные упражнения, приемы первой медицинской помощи, а также трудясь с утра до вечера в качестве кузнецов, плотников, сапожников, портных, поваров, фотографов, монтеров и т. д.

А за их оградой то и дело пробегал маленький паровоз, тащивший за собой много платформ-скамеечек с пассажирами-детьми. Поезд останавливался в конце зала, у миниатюрной станции. Там машинист, взрослый человек, слезал с передней платформы, открывал крышку сундука с углем и, насыпав лопаткой в печку «паровоза» порцию угля, подавал гудок, и поезд мчался дальше.