Почему православные такие упертые? - Андрей Кураев

Первый христианский монах в истории - преподобный Антоний Великий имел такой же опыт: “Где знамение крестное, там изнемогает чародейство, бездейственно волшебство”[149][149]. “Демоны все делают, говорят, шумят, притворствуют, производят мятежи и смятения к обольщению неопытных, стучат, безумно смеются, свистят; а если кто не обращает на них внимания, плачут и проливают уже слезы, как побежденные... не должно нам и бояться демонов... потому что они бессильны и не могут ничего более сделать, как только угрожать”[150][150]. “Демоны же, не имея никакой силы, как бы забавляются на зрелище, меняя личины и стращая детей множеством привидений и призраков. Посему-то наипаче и должно их презирать как бессильных”[151][151]. “Даже над свиниями не имеет власти диавол. Ибо, как написано в Евангелии, демоны просили Господа, говоря: “повели нам ити” (Мф. 8, 31) в свиней. Если же не имеют власти над свиниями, тем паче не имеют над человеком, созданным по образу Божию”[152][152]. “Посему <нам> должно бояться только Бога, а демонов презирать и нимало не страшиться их”[153][153].

Не надо засматриваться на темноту. Темной силе мы должны уделять не больше внимания, чем при нашем рождении в Церковь. Наше отношение к дьяволу должно быть в буквальном смысле этого слова наплевательским: «Дуни и плюни на него!», - говорит христианин при своем крещении. Вот и все: объявил войну - и тут же поворачиваешься ко тьме спиной, лицом на Восток и объявляешь: «Сочетаюсь Тебе, Христе!».

Это жизнь по законам коммунальной квартиры. По своему детству я помню, что родители воспитывали меня в духе уважения к старшим, а наипаче - к соседям. Но все же бывали праздники и на моей улице. Бывали дни непослушания. Бывали дни, когда я мог сказать соседке все, что я о ней думал. Это были те дни, когда моя мама скандалила с соседками. Вот тогда четырехлетний малыш имел право занять исходную позицию за юбкой мамы и, высунувшись из укрытия, громко сказать: «Теть Зой, ты дура!». А что после этого делает малыш? – Тут же снова прячется за мамину юбку.

Вот так же дерзит христианин сатане. Плюет на него – и тут же прячется за юбку Матери-Церкви: «Сочетаюсь Тебе, Христе!». С сатаной после этого у христианина отношения простые и понятные: надежды на прощение от «той стороны» у нас нет. Поэтому не стоит искать поводов задобрить демона, обойти его и разгадать его планы. План его и так ясен – «он человекоубийца искони». Просто наше противостояние не один-на-один. С нами – Бог. Вот от Него отрекаться не надо. Его забывать опасно. Не потому, что «обиженный» нашим невниманием Бог будет нам мстить. А потому что Бог вежлив. Если ты не хочешь Его присутствия в твоей жизни – Он отойдет. Но тогда ты и останешься наедине с тем, кого Достоевский назвал «дух сверхчеловечески умный и злобный».

В общем – только пять секунд есть в жизнь христианина для разговора в сатаной. Все остальное время он должен искать Бога и говорить к Богу.

Так и в последующие дни: заметил что-то недоброе – “плюнул”, и тут же, оборотясь, кричи ко Спасителю: “Я Твой, Господи! Не забуди мене!».

Не случайно заклинательные молитвы, читаемые священником при крещении, повелевают сатане: «Отступи, познай твою суетную силу, ниже на свиниях власть имущую». И в гадаринских свиней бесы не могли войти без соизволения Христа. Тем более не властны они над нами, христианами. «Православным должно быть стыдно бояться немощных дерзостей лукавого, забывая, что есть Всесильный Бог… Сети диавола подобны паутине; их разрывают церковные таинства, пост и молитва, а также решимость бороться с диаволом и готовность служить Богу»[154][154]

Если встретилось тебе нечто смущающее, но при этом все же необходимое для твоей жизни – устремись в молитве к Богу, призови его всесильную благодать, перекрести с молитвой то, что предстоит тебе, и с упованием на Божий Промысл приими. Не напрасно же мы поем каждый вечер: “Иже крестом ограждаеми, врагу противляемся, не боящеися того коварства и ловительства”! Церковь всегда проповедовала бесстрашие перед лицом язычества. Боязливость – грех. Не стоит уподобляться тем, о ком сказано в Псалтыре: “Тамо устрашишася страха, идеже не бе страх” (Пс. 52,6).

Правила аскетики требуют: обрати ум свой к Богу и кроме Бога не принимай в душу ничего. Ибо если твой ум будет вбирать в себя мирские впечатления, все подробности и раздельности мирской суеты, – то и душа утратит целостность, потеряет целомудренность и будет перекроена из образа Божия в образ и подобие падшего мира. Поэтому и говорит апостол Павел: “Я рассудил быть... незнающим ничего, кроме Иисуса Христа” (1 Кор. 2, 2). Не антихриста надо искать, а Христа. Не от антихриста мы должны защищаться, а к Христу прибегать[155][155]. Искать Христа и жить Им[156][156]. От болезни ведь лечатся не тем, что мнительно высматривают ее признаки, а тем, что принимают лекарство и держат себя в тепле[157][157]. И если Христос будет в нас, то что нам тогда до всего остального?

Первоначальные христиане оттого и умели жить так радостно посреди гонений, что искали Христа, а не выискивали происки врагов. Оттого и свидетельствовал Климент Александрийский: «Для нас вся жизнь есть праздник. Мы признаем Бога существующим повсюду… Радость составляет главную характеристическую черту церкви» (Строматы 7,7 и 16). А про нас разве можно сегодня сказать нечто подобное? Так право-славны ли мы? Почему страх, угрюмость, озабоченность сегодня свойственны выражению наших лиц, а отнюдь не радость? Не оттого ли, что мы разучились радоваться Христу (Боже, как скучно встречала православная Россия 2000-летие Рождества Христова!), мы стали бояться Его врага?

Мученики не боялись дерзновенно входить в языческие храмы и прикасаться к идолам – чтобы ниспровергнуть их. Они не боялись, что эти боги несут какую-то “черную энергетику” и что, если к ним прикоснуться – от них будет перенята какая-то “черная печать”. И то, что кончина этих мучеников от рук разъяренной толпы происходила в языческом капище, нисколько не мешало их душам восходить в Небесные обители. Святитель Николай Японский, будучи в Сингапуре, заходил в языческий индуистский храм[158][158]. И он, христианин, нисколько не был осквернен этим. Первым учеником святителя Николая Японского был буддистский жрец Савабе. Чтобы никто не заметил, что он изучает Евангелие, он читал его в языческой кумирне во время службы и постукивал одновременно в барабан. “Никто и не думал, что я читаю иностранную ересь”, – признавался потом Савабе[159][159]. Как видим, языческо-идольское окружение не помешало Духу Святому просветить сердце Савабе.

Если мы будем убегать от всех черных символов и знаков, – то вскоре не останется для нас места на земле. Если передо мною бежит пес и метит все столбики – из этого совсем не следует, что я должен, забыв свои дела, бегать за псом и оттирать его метки. Вот также и с “метами” кощунников. Если они на заборах или на документах, на денежных знаках или рекламных щитах ставят язчсекие метки - это их грех,а не наш, и наш Господь будет вразумлять их за это.

А пока от нас не требуют поклонения идолу - не стоит слишком уж засматриваться на него (даже пытаясь обойти). Так уж устроен человек: то, на что он смотрит, то и входит в него. Если мы выискиваем всюду «порчу», то мы ее в конце концов найдем – но в своей собственной душе (точнее – создадим ее там)[160][160].

Как относиться к «подброшенным» и «заговоренным» предметам, к предметам, которые были без нашего согласия и ведома вовлечены в магический языческий ритуал?

Здесь надо помнить слова апостола Павла: “Идол в мире <есть> ничто” (1 Кор. 8, 4). Это “ничто” никак не должно влиять на наше поведение. Если я иду в храм и вдруг вижу, что на перекрестке какие-то сектанты установили свой идол, появление этой диковинки не должно никак повлиять на мое поведение. Я не должен подбегать к идолу и целовать ему ноги. Но я и не должен переходить на другую сторону улицы или же обходить его за квартал. Я не должен показывать язычникам, что я разделяю их религиозно-благоговейные чувства по отношению к идолу. Но я и не должен выражать страха перед ним. “Не бойтесь их, ибо они не могут причинить зла, но и добра делать не в силах” (Иер. 10, 5). И проявленное мною почтение, и выказанный мною страх лишь укрепят язычников в их вере, будто их идол столь силен, что может привлечь к себе или даже победить христианина.

Не надо целовать языческие лики и знаки и ожидать от них помощи, не надо относиться к ним религиозно, не надо придавать им того значения, что видят в них язычники, но не надо их и бояться – «идолы, т.е. дерева, камни, демоны, не могут ни вредить, ни приносить пользу»[161][161].