Кто косит травы по ночам - Галина Артемьева

Ой, жаль, что именно все взрослые толпились возле не особо нуждавшейся в таком скоплении публики малютки. Им бы на эти комиксы поглядеть! Может, дошло бы хоть до кого-то.

Там присутствовали такие сюжеты: летит, например, аист. Над полями, над горами, над озерами-морями. У какого-то дома стоит парочка, воздев руки к небу– зовут птицу к себе. Аист все понимает.

В следующем эпизоде он уже на бреющем полете тащит в клюве кулек с орущим младенцем.

Парочка ликует.

Аист пикирует и сбрасывает им подарок, освобождается от балласта. Взмывает высоко-высоко.

Мужчина с женщиной пляшут вокруг младенческой люльки.

Наплясавшись, засыпают.

Ребенок тоже дрыхнет.

Луна смотрит в открытое окошко. Штора колышется.

Аист машет крыльями над другим населенным пунктом.

Видит: другая парочка плачет и разводит руками: где, мол, нам подарочек?

Аист приземляется в чистом поле и чешет крылом затылок. Оп-па! Вспомнил!

Летит на всех парах.

Заглядывает в окно тех, первых, счастливых еще совсем недавно.

Подкрадывается на длинных ногах-палках к запеленутому младенцу.

Подхватил! Шмырь – и в окно.

Подлетел, вручил тем, которые плакали. У них начинается праздник.

А те, лопухи, проснулись – где дитя?

Улетело!

Последний кадр: заплаканные, недоумевающие лица мужчины и женщины. Матери и Рахманова. Сходство стопроцентное.

Такие вот мимолетные зарисовки.

Они теперь жили не вместе, как когда-то, а рядом. Так чужие живут. Близко, бок о бок, но ни во что не вникая.

Рахманов как-то полез воспитывать, что парень помогать перестал, отстранился, не участвует в делах семьи.

– Чьей семьи? – спросил подросток. – Вашей? Вот вы и участвуйте.

Взрослый пробормотал сквозь зубы что-то типа «сколько волка ни корми…», но осекся, махнул рукой и отвалил.

Да им и не до него было совсем. Мать теперь хохотала с другим ребенком, как с ним когда-то. У этого другого ребенка все было по праву рождения.

«Нестеровский мальчик» больше не умилял взоров.

Зато было найдено поразительное сходство девочки с одной из дочерей Меншикова на картине «Меншиков в Березове».

Вот ведь чудеса с этой женщиной! Все художники, как сговорившись, предчувствовали облики ее детей и отображали их в своих шедеврах. Навязчиво сравнивалось. Всем гостям показывали репродукцию, потом живого ребенка. «Вот это да!», «Ну надо же!»

Он все рисовал и рисовал свои комиксы. После них ненадолго легчало.

Как ему жилось? Тошно. Невыносимо. Просто чтоб потешить себя и отвлечь, придумывал он всевозможные спасительные варианты.

Дело близилось к восемнадцати. Он, ни с кем не делясь своими планами, купил у случайного лоха машину-тарантайку, называемую в народе «копейка». За сто баксов отоварился. По генеральной доверенности. Отдал мастерам, заменили все внутри на новое. А так – стоит себе и стоит в соседнем дворе неприметная тачка. Он ее обкатал. Права себе приобрел. За деньги все можно. Ездил в часы тоски по городам и весям, смотрел, как люди живут. Иногда на рынке в какой-нибудь зачуханной Калуге-Рязани покупал нелепый детский причиндал, мысленно примеряя его на рахмановского ребенка. Смеялся от этих мыслей. Один. Ему больше не с кем было радоваться.

В багажнике его «копейки» скопился постепенно полный набор всего необходимого на первое время для трех-пятилетней девочки. Он не знал, что с этим делать. Может, выставку когда устроить, во что предлагают одевать маленьких существ женского пола провинциальные промышленники? Может, вообще не пригодится это тряпье, и выкинет он его как-нибудь всем скопом на помойку.

Так он дотянул до Лондона. Не в самый свой день рождения полетел, но все же полетел, хоть и ждать этого чуда перестал. А тут произошло сразу несколько чудес. Чета Рахмановых полетела с ним!

И девчонку впервые в жизни оставили на попечение няньки. Она только что ветрянкой переболела, нельзя было везти. До этого девчонку всюду таскали с собой. Ей и трех еще не было, а она облетела уже весь мир неоднократно. Потому что родилась в правильном месте, в правильное время и – главное – от правильного человека. И все у нее должно катиться правильно, как по маслу.

Вот они летели в роскошном салоне Британской авиакомпании, и мать поскуливала, как она будет в Москве без сына, а он старался не слушать, не верить. Но девчонки рядом не было, и стало спокойно и надежно на душе, как в детстве. Мама брала за руку, гладила по плечу, как когда-то. Умилялась, что вырос, а для нее все такой же – маленький живет в ее сердце.

Сбывшаяся мечта

Лондон его отвлек. Сбывшаяся мечта – это что-то особенное. Долго лелеется в душе, даже когда осуществится. Да и времени не было перебирать свои чувства, как молельные четки. Появились реальные проблемы, требовавшие скорейшего разрешения. Английский следовало активизировать в кратчайшие сроки, приспособиться к иному ритму жизни, к другой еде, завести знакомых.

Рахманов купил ему квартирку-студию в районе Холланд-парка. Не в их семейную квартиру заселил, а отдельное завел, видимо, чтоб под ногами у них не мешался. Однако в самостоятельном вольном проживании был свой шик: почти никто из его английских соучеников собственной квартиры в Лондоне не имел, а они коренные жители страны. Он, заморский принц, был явно в преимуществе. Знакомых завелось много и разных. Он же, в принципе, был жизнелюбом и весельчаком, с людьми сходился легко. Если забыть о болевой точке, о существовании одной персоны, можно было вполне наслаждаться жизнью. Он и забыл. Почти забыл. По матери тосковал очень. Иногда плакал ночами. Хотел домой, к ней. Потом заставлял себя жить дальше и находить поводы для веселья.

За полгода он один раз летал в Москву, но мать умоляла этого не делать: боялась армии, начинала вибрировать и рыдать.

Она вообще стала легкой на слезы, а раньше не ревела ни из-за чего.

Разбаловалась.

Пару раз семейство в полном составе навещало британскую столицу. Он должен был видеть девчонку, которой уже исполнилось три года.

Она кривлялась, липла, как жвачка к ботинкам, приставала. Что бы ни увидела – дай. Отцовские гены! «Блатик, на луцки!», «Блатик, покатай!», «Дай, блатик!» Он отпихивал ее и наподдавал, а она, переждав, все равно лезла и лезла.

Родители восхищались ее талантами, учили ее английскому и рисованию. Якобы получалось – зашибись. Сомнительно, правда. Ей бы сначала родной язык освоить. Но – тьфу, тьфу, тьфу, не моя болячка.

И вдруг мать с Рахмановым объявились в Лондоне опять вдвоем, налегке, так сказать. Сделали остановку по пути в Нью-Йорк, где у главы семейки были важные дела. Девчонку решили не срывать с ее сногсшибательных занятий. Тем более на няню можно положиться во всем.

Он смотрел на них со стороны. Сроднились, срослись. Одно целое. Шутят понятно друг другу, заботятся, глазами обозначают одним им ведомое. И в этот момент, любуясь матерью и не прощая ее, он понял суть женщины, страшную, убийственную суть.

Для женщины все в мире – лишь средство! Средство обустроить себя!

Мужчина – средство!

Дети – средство!

Она на всем творит себе статус.

Ведь он и в детстве прекрасно понимал, почему к ней мужики разные клеились: из-за него, мальчоныша. Трогала картинка святой материнской любви их наивные мужские сердца.

Он еще тогда и подыгрывал по нужной теме. Ее статус был – слабая, беззащитная, одинокая порядочная женщина с очаровательным ребенком, которому она посвятила всю себя без остатка.

Красивый статус! Как орден «Мать-героиня». Дивиденды принес выше всех ожиданий.

Нынешний ее статус – прекрасная, вечно юная любящая жена сильного, надежного мужа. И поэтому прежние декорации, прежние средства можно пустить побоку. Полагается, конечно, прослезиться при встрече, прильнуть. Но каким надо быть дураком, чтоб всему этому верить! Ты – из другого статуса, дружок! Вот и живи в отведенной тебе ячейке.

Ему даже полегчало от осенившего его открытия. Он развеселился.

Рахмановы были счастливы. Сыну хорошо в Лондоне. Он расцвел, возмужал. Его благополучие стоит материнской тоски и слез, стоит!

Главное, все образовалось к лучшему.

Они весело и уютно провели пару дней вместе. Он проводил их в аэропорт Хитроу. Долго махал рукой, пока они не скрылись из глаз. Потом совершил необъяснимое: пошел в кассу и купил билет на ближайший рейс в Москву. Он это сделал! Но это действовал будто бы и не он, а кто-то вместо него.

Самолет в Нью-Йорк разруливал на взлетной полосе, готовясь взмыть в небо, а он в это время усаживался в салоне авиалайнера, собиравшегося лететь в Москву. Они еще и полпути не пролетят, а он окажется у родного дома на Патриарших.

Дальше – по ходу пьесы.

В любом случае завтра он обязан вернуться в город Лондон по месту постоянного проживания и обучения. Пьеса пошла как по маслу. Приземлился в Москве.