Психоаналитические идеи и философские размышления - Валерий Лейбин

Некоторые зарубежные исследователи считают, что необходимо не только заново переосмыслить фрейдовское понимание языка бессознательного, но и создать новый язык, с помощью которого можно было бы придать психоаналитической психологии особое звучание, соответствующее духу современности. Так, профессор психологии Корнельского и Колумбийского университетов Р. Шафер исходит из того, что претензия 3. Фрейда на формирование психоанализа как естественной науки обернулась использованием им при исследовании психических явлений такого языка, который отмечен печатью механицизма, биологизма и энергетизма. Поскольку же, как полагает он, психоанализ является интерпретационной дисциплиной, а не естественной наукой, то и язык психоаналитической теории должен быть иным, отличным от языка фрейдовской психоаналитической психологии. Как интерпретационная дисциплина, психоаналитическое исследование должно быть ориентировано на «изучение целенаправленных событий» (Schafer, 1978, р. 195), а психоаналитический язык – вбирать в себя понятия теории деятельности. По мнению Р. Шафера, 3. Фрейд не обратил внимания на деятельную сторону человеческого существа и, соответственно, не мог использовать язык деятельности. Современная же психоаналитическая теория рассматривает все психические процессы как процессы деятельности. Поэтому ее языком должен быть язык деятельности, имеющий дело с бессознательным психическим, но, в отличие, скажем, от бихевиористского языка, являющийся человечным, поскольку «мы должны говорить о людях более откровенно» (Schafer, 1976, р. 10).

Как видим, фрейдовский психоаналитический подход к исследованию бессознательного и человеческой психики в целом вызвал определенные возражения со стороны зарубежных теоретиков, разделяющих психоаналитический образ мышления. Однако они касались лишь частностей, безусловно, важных с точки зрения преодоления односторонностей фрейдовского изучения и понимания психической реальности, но не затрагивающих глубинных основ психоаналитической психологии. Переосмысление природы сновидений, направленности психической деятельности, символики бессознательного и даже языка психоаналитической теории не выходило за рамки самого психоаналитического подхода. Многих зарубежных исследователей в нем не устраивало лишь то, что не вписывалось в их собственные представления о некоторых аспектах развития и протекания психических процессов. Основополагающие же методологические принципы изучения бессознательного и человеческой психики оставались неизменными. Поэтому свойственные психоаналитической психологии внутренние противоречия в той или иной форме оказались воспроизведенными в различных модифицированных психоаналитических учениях.

Та замкнутость на собственные методологические установки, которая столь характерна для фрейдовского психоаналитического подхода к психической реальности, сохранилась и в новых теориях с той лишь разницей, что она включила в себя несколько измененные постулаты. Но «правила игры» теоретического хождения по кругу, когда объяснение психической реальности осуществляется на основе ранее заданных методологических ориентиров, вытекающих из психоаналитических допущений, которые сами нуждаются в надежном обосновании, а на деле подкрепляются теми же психоаналитическими средствами интерпретации, совершенно не изменились. Не случайно психоаналитическое хождение по кругу породило лишь незначительные волны, вызвавшие не бурю в море психоаналитического движения, а становление множества школ и направлений, вокруг которых объединились психоаналитики, бесконечно ведущие между собой идейные споры, а подчас и недостойные дрязги, приводящие к исключению из международной психоаналитической ассоциации отступников, как это произошло, например, с В. Райхом, Ж. Лаканом, К. Хорни.

Какие бы аспекты психических процессов ни освещались исследователем, в конечном счете, перед ним встает вопрос о том, что является побудительным мотивом их развития, какие движущие силы лежат в основе их функционирования, чем предопределена организация человеческой психики.

В дофрейдовской психологии при ответе на этот вопрос существовали различные точки зрения, но наиболее типичными были две крайние позиции. Согласно одной из их, развитие психических процессов детерминировано извне, поскольку человеческая психика способна реагировать лишь на внешние раздражители. В соответствии с другой, психические явления внутренне детерминированы, развиваются благодаря скрытым движущим силам, представляющим собой особую жизненную энергию, бессознательный порыв, слепую волю. Первая позиция разделялась, как правило, представителями естественных наук, в частности большинством физиологов. Вторая – рядом философов, строящих свои теоретические системы на иррационалистических началах.

Предпринимая попытки построения «новой психологии» как естественной науки, 3. Фрейд должен был примкнуть к тем ученым, которые рассматривали психические процессы с точки зрения их детерминации внешними условиями. Однако, выявляя причины возникновения неврозов, он отверг физиологические схемы объяснения и выдвинул предположение, в соответствии с которым психические заболевания являются патогенными и, следовательно, их детерминацию следует искать внутри человеческой психики. Это же соображение легло в основу фрейдовской «новой психологии», когда были сформулированы психоаналитические гипотезы в развитии и функционировании психических процессов нормального, а не болезненного, отклоняющегося от принятых стандартов состояния. Исходным понятием психоаналитической психологии стало представление о желаниях или влечениях, внутренне присущих каждому человеку и предопределяющих течение психических процессов, ибо, как полагал 3. Фрейд, «именно они, влечения, а не внешние раздражения, являются настоящим двигателем прогресса» (Фрейд, 1923, с. 106).

Признавая влечение в качестве первоосновы развития человеческой психики, 3. Фрейд тем самым примкнул к иррационалистической традиции, имеющей место в философии XIX столетия. И это действительно так, поскольку он говорит не просто о влечениях человека, а именно о его бессознательных влечениях как скрытой пружине развития всех психических процессов, что ставило фрейдовские представления о движущих силах психического развития в один ряд с философскими идеями А. Шопенгауэра, Ф. Ницше и А. Бергсона о «бессознательной воле» и «жизненном порыве», лежащих в основе всей человеческой деятельности.

Вместе с тем 3. Фрейда не удовлетворяли абстрактные философские размышления о первоначалах психического. Он испытывал потребность в раскрытии природы бессознательных влечений, чтобы тем самым нагляднее показать, каковы те конкретные носители, которые детерминируют психические процессы. В этом, безусловно, сказалась ориентация 3. Фрейда на психологию как естественную науку. Ориентация, в соответствии с которой объяснение психического путем глубинного проникновения в его недра должно сопровождаться отысканием внутрипсихических детерминант, имеющих конкретную, материальную природу.

Пытаясь выявить внутренние детерминанты человеческой психики и раскрыть природу бессознательных влечений человека, 3. Фрейд столкнулся с реальными трудностями, поскольку в предшествующей психологии эта проблематика оставалась неразработанной. В лучшем случае у психологов имелись смутные представления об энергетических движущих силах, как правило, ассоциирующиеся с философскими идеями о духе, жизненном порыве или спонтанном самодвижении.

3. Фрейд оказался в довольно затруднительном положении. С одной стороны, он считал, что влечения человека являются чрезвычайно важными для понимания развития и функционирования его психики. С другой стороны, он вынужден был признать, что они составляют наиболее трудный предмет познания в психологии. «Никакое знание, – подчеркивал 3. Фрейд, – не было столь важным для обоснования научной психологии, как приблизительное понимание общей природы и некоторых особенностей влечений, но ни в одной из областей психологии мы не действовали до такой степени в потемках» (Фрейд, 1925, с. 93).

Однако, независимо от того, насколько психологические исследования продвинулись в области раскрытия сущностной природы влечений или, быть может, еще и близко не подошли к их изучению, необходимо было начинать с каких-то исходных понятий, чтобы затем перейти к построению соответствующей психологической теории. В качестве исходного 3. Фрейд как раз и выбрал понятие влечения. «Таким условным, – замечает он, – пока еще довольно темным, но в психологии незаменимым, основным понятием является влечение» (Фрейд, 1923, с. 104).

Оперируя исходным понятием, 3. Фрейд должен был попытаться раскрыть природу бессознательных влечений. Такую попытку он и предпринял в психоаналитической психологии. Однако здесь он вновь столкнулся с трудностями, но теперь уже методологического порядка. Эти трудности связаны не столько с тем, что понимание влечений было «темным пятном» для предшествующей психологической мысли, сколько с тем, что выявление источников происхождения и конкретного содержания влечений приводило в тупик. По собственному признанию 3. Фрейда, «изучение истоков влечения уже больше не относится к области психологии» (Фрейд, 1923, с. 108).