Рандеву на границе дождя - Мария Воронова

Он закрыл глаза, но сон не шел. Впрочем, Руслан так отлично выспался ночью, что ничего удивительного в этом не было.

Ладно, решил он, будем через боль. Радость через силу или как там правильно? No pain no gain?[22]

Движение – это жизнь, короче говоря! Руслан потянулся за ходунками.

Сунув в карман спортивного костюма банку с паровыми котлетками, он похромал в свою ординаторскую.

Путь был недолгим, но Руслан так устал, что Колдунов со Спасским вскочили со своих мест, увидев его на пороге, и бережно проводили к диванчику.

– Ничего, ничего, лиха беда начало, – приговаривал Ян Александрович, устраивая больную ногу Руслана поудобнее. – все восстановится, ты у нас парень крепкий, я чуть троакар не сломал, пока тебе дренажи ставил…

– Слушайте, мужики, – поморщился Руслан, – вам нечеловеческое спасибо, что спасли, но я предпочел бы не вдаваться в подробности о том, что вы со мной делали. Есть вещи, которые лучше не знать.

Колдунов улыбнулся:

– Ничего не было. Не было ничего.

– Котлет хотите? – Руслан достал из кармана банку.

– О, давай, Андрюха у нас как раз с дежурства.

Спасский молча взял банку, вытряхнул из нее бледные, но аккуратные котлеты и поставил разогреваться в микроволновку.

– А сам ты что? Аппетита нет? – спросил Колдунов с сочувствием. – Все равно надо есть, Руслаша. Подумай, может быть, тебе хочется чего-нибудь особенного? Если что, скажи, я сбегаю.

– Спасибо, мужики, я и без особенного хожу, как пьяный.

– Да я не об этом, балда! Из еды, гадости какой-нибудь типа доширака?

– Я же больной, а не беременный.

– Все равно. Мне вот яблочного сока с мякотью хотелось, а тебе, Андрей?

Спасский нахмурился:

– Мне жить хотелось, вот и все. Ладно, что мы о болячках все?

– Ну так мы врачи как бы, Андрюша.

Печка звякнула, и Спасский, обжигаясь, достал котлеты. Они с Яном Александровичем подсели к столу и стали есть из одной тарелки.

Глядя на Андрея Петровича, Руслан чувствовал, как отпускает подспудная тревога за маму. Не так давно тот перенес обширный инфаркт и несколько дней находился между жизнью и смертью, но вот прошло время, и теперь он снова здоровый человек, даже ночные дежурства берет, как раньше.

А у мамы инфаркт, слава богу, не успел развиться, так что… Руслан быстро оборвал себя, зная, что ни в коем случае нельзя расслабляться и уповать на благополучный исход.

– Слушай, ты вот сейчас балдеешь на больничной койке, так, может, истории за нас попишешь? Смотри, какая гора непаханая!

Руслан покачал головой.

– Жаль, жаль! – Андрей Петрович поцокал языком. – И сам бы отвлекся, и нам передышка. У меня так голова совсем не варит после дежурства, я смотрю записи ординаторов и вообще не понимаю, о чем там речь идет, где уж в нюансы вдаваться.

– Тяжелая выдалась смена? Что оперировали?

Спасский фыркнул:

– В том-то и дело, что ничего! По мелочи всю ночь гоняли, из серии: дурак вызвал, идиот привез. Ну что поделать, вчера «таксист дьявола» на «скорой» дежурил, так что я не был удивлен эпидемией аппендицита, обрушившейся на наш город.

«Таксистом дьявола» прозвали одного доктора «Скорой помощи», который на работе не пользовался даже тем скромным запасом интеллекта, который ему отпустила мать-природа. Клинический подход к больным был у него прост и эффективен: схватить пациента и притащить в приемное отделение, шлепнув в сопроводке первый попавшийся диагноз. Это глупо и непрофессионально, но за это не накажут, а если оставишь дома – могут наказать, так зачем же подвергать себя риску?

Сделав это умозаключение, «таксист дьявола», похоже, закрыл кладовые своего мозга на амбарный замок, потому что ставил верные диагнозы так редко, что один раз это даже позволило Миле избежать ошибки. «Таксист» привез аппендицит, действительно похожий на аппендицит, но поскольку Мила знала, что он в принципе не способен поставить правильный диагноз, то отнеслась к больному очень внимательно, и в результате аппендицит действительно оказался перфоративной язвой.

– Если подумать, – сказал Спасский, зевая, – какого экономического эффекта можно было бы достичь, освободив докторов от уголовной ответственности, как это было раньше…

– Какого это? – насторожился Колдунов. – Ясно же, если нет пряника, дай побольше кнута.

– Ну вот смотри, вызывает какой-нибудь придурок «скорую». К нему с мигалками приезжает «таксист дьявола», смотрит живот и ни хрена не находит. Сейчас он думает, блин, а вдруг там что? Дай-ка отвезу его в приемник, типа я прокукарекал, а там хоть не рассветай. В приемнике смотрит дежурный врач, понимает, что это банальный перепой, и по-хорошему надо тело отпускать на просторы вселенной, но «а вдруг там что?». Ну нет там, конечно, ничего, но я, что ли, самый дерзкий? – спрашивает себя врач приемника. – Оно мне надо, из-за какого-то козла на нарах париться? Положу его в больницу, да и все! В результате потрачена куча денег, которые иначе могли бы пойти на лечение реальному больному, а не пьяному быдляку, оказание помощи которому следовало закончить на этапе звонка диспетчеру подстанции «скорой помощи».

– Ну а вдруг действительно что-то серьезное? – спросил Руслан.

– Ну на то у нас есть медицинское образование, чтобы отличить серьезное от несерьезного! – отрезал Андрей Петрович. Видно, доктора со «скорой помощи» сильно его замучили ночью. – Сейчас ты смотришь бабку и видишь в ней не бабку, а потенциальную угрозу. Какого черта эту рухлядь приперли именно в мое дежурство? – в бессильной злобе пытаешь ты небеса.

– Ну есть маленько.

– А если бы ты был неподсуден, так радовался бы, что сложный клинический случай, и ты можешь проявить свое мастерство и выкрутить у судьбы тот единственный шанс из ста, который она дала бабке.

– А ведь ты, пожалуй, прав, – Ян Александрович задумчиво обвел черенком вилки узор на клеенке. – недавно был у меня пациент, вообще непонятный. То есть реально хрен пойми с чем!

Из уст Колдунова это звучало действительно веско, поскольку он считался одним из лучших клиницистов в городе.

– Впрочем, я его смотрел на бегу, торопился в операционную, у меня там два ординатора делали резекцию сигмовидной кишки, и страшно интересно было узнать, что они там натворили. Даже больше страшно, чем интересно. А тут как раз интерн один пришел ко мне опыта поднабраться. Ну, я ему говорю, давай-ка, разберись, а сам погнал в операционную. Возвращаюсь минут через двадцать, а диагноз поставлен и подтвержден! Просто человек сел и подумал. Поразмыслил спокойно, в условиях, когда время было, а тень прокурора над больным не маячила, и пожалуйста!

– О чем я вам и говорю! Знаете, глупо думать, что если врачей освободят от уголовного преследования, то «скорая» будет приезжать по адресу, выслушивать жалобы, говорить: «Да пошли вы на хрен», разворачиваться и уезжать! Наоборот, чувство собственного достоинства появится, и желание сделать работу не для прокурора, а для пациента. Ну а если они вдруг пропустят какой-нибудь аппендицит, так это не смертельно. Кто из нас хоть раз в жизни аппендицит не проворонил? – Спасский засмеялся. – Помню, я свою карьеру начинал на периферии, в небольшом городке. И как-то отпустил мужика с аппендицитом. Так вот у нас каждая планерка после этого начиналась с сенсационной новости, что Спасский промухал аппендицит. Заведующий крестил меня и в хвост и в гриву так разнообразно, что нарочно не придумаешь. Например, сегодня сестры докладывают температуру, мол, у Иванова нормальная, а заведующий: ах, это тот Иванов, которого Спасский чуть не обрек на смерть от аппендицита! Или завтра дежурный врач сообщает, что прооперировал флегмонозный отросток, а заведующий в ответ: флегмонозный потому, что вовремя поставили диагноз, а вот если бы вы ходили и яйцами размахивали, как это делает Спасский, так и до гангренозного могли бы довести! Ну и так далее. Проходит неделя, и второй хирург тоже пропускает аппендицит на своем дежурстве. Тут начался вообще ужас. Планерки посвящались злободневной теме, что будет с жителями города, когда заведующий уйдет на пенсию, а мы, придурки, тут одни останемся. Что сейчас он хоть как-то озаряет светом своего интеллекта кромешную тьму нашего невежества, а как погаснет, всем конец. Короче, через неделю аппендицит пропустил уже непосредственно заведующий на своем дежурстве, и мы со вторым хирургом снова стали прекрасными докторами. Но мораль не в этом, а в том, что все трое поправлялись так же быстро и без осложнений, как другие.