Последнее желание, Меч Предназначения - Анджей Сапковский

– Она слишком властолюбива, – проворчал Геральт, отвернувшись. – Я не мог этого вынести. Она относилась ко мне, как...

– Перестань, – оборвала Нэннеке. – Не распускай нюни. Я тебе не мамочка, сколько можно повторять? Твоей поверенной тоже не намерена быть. Мне безразлично, как она к тебе относилась. А твое к ней отношение интересует меня еще меньше. Посредничать или же вручать ей эти дурные камушки я не собираюсь. Если хочешь быть дураком – пожалуйста, но без меня.

– Ты не поняла. Я не собираюсь ублажать ее или покупать. Просто я ей кое-что должен, а лечение, на которое она рассчитывает, стоит, кажется, очень дорого. Я хочу ей помочь, вот и все.

– Ты, оказывается, еще больший дурень, чем я думала. – Нэннеке подняла корзинку. – Дорогое лечение? Помощь? Геральт, для нее твои камушки – мелочь, не стоящая плевка. Знаешь ли ты, сколько Йеннифэр может получить за прерывание беременности у светской дамы?

– Это-то я как раз знаю. Как и то, что за лечение бесплодия она берет еще больше. Жаль, себе не в силах помочь. Поэтому ищет помощи у других, в том числе и у тебя.

– Ей не поможет никто, это совершенно исключено. Она волшебница. Как у большинства магичек, у нее атрофированные, совершенно непроизводительные гонады, и это необратимо. У нее никогда не будет ребенка.

– Не все чародейки в этом смысле ущербны. Я кое-что знаю об этом. Ты – тоже.

– Верно. – Нэннеке прищурилась. – Знаю.

– Не может быть правилом то, из чего есть исключения. И, пожалуйста, не надо говорить, что, мол, исключения подтверждают правила. Лучше расскажи об исключениях из таковых.

– Об исключениях, – холодно ответила богослужительница, – можно сказать только одно: они есть. Ничего больше. А Йеннифэр... Ну что ж, к сожалению, она в число исключений не входит. Во всяком случае, в том роде дефектности, о котором мы говорим. Потому что во всем остальном трудно найти исключение большее, нежели она.

– Чародеям, – Геральт не обиделся ни на холод, ни на намеки, – удавалось воскрешать мертвых. Мне известны документально подтвержденные случаи. А воскрешать мертвых, сдается, потруднее, чем ликвидировать атрофию желез или органов.

– Скверно тебе сдается. Я не знаю ни одного задокументированного удачного случая лечения атрофии либо регенерации желез внутренней секреции. Геральт, хватит, наша беседа начинает походить на консилиум. Ты в этом не разбираешься, а я разбираюсь. И если говорю, что Йеннифэр заплатила за приобретение определенных способностей утратой других, значит, так оно и есть.

– Если это настолько очевидно, то не понимаю, почему она все пытается...

– Ты вообще страшно мало понимаешь, – прервала жрица. – Страшно мало.

Перестань беспокоиться о недугах Йеннифэр, подумай о своих. Твой организм тоже подвергли необратимым изменениям. Тебя удивляет она, а что скажешь о себе самом? Ведь тебе должно быть ясно, что ты никогда не будешь человеком, а меж тем ты только то и делаешь, что пытаешься быть им. И совершаешь человеческие ошибки. Ошибки, которые ведьмак совершать не должен.

Геральт прислонился к стене грота, отер пот со лба.

– Не отвечаешь, – заметила Нэннеке, улыбнувшись. – Неудивительно.

Трудно спорить с гласом рассудка. Ты болен, Геральт. Ты неполноценен. Плохо реагируешь на эликсиры. У тебя ускоренный пульс, замедленная аккомодация глаз, запаздывающие реакции. У тебя не получаются самые простые Знаки. И ты намерен выйти на большак? Тебе надо лечиться. Необходима терапия. Но прежде – транс.

– Так вот зачем ты прислала ко мне Иолю? Ради терапии? Для облегчения транса?

– Глуп ты, как я погляжу!

– Не настолько.

Нэннеке отвернулась, засунула руку между мясистыми побегами незнакомых ведьмаку вьющихся растений.

– Ну ладно. Да, я прислала ее к тебе. Ради терапии, как ты изволил выразиться. И скажу тебе, это получилось. Утром ты реагировал гораздо лучше. Был спокойнее. Кроме того, Иоля тоже нуждается в терапии. Не злись.

– Я не злюсь ни на... терапию, ни на Иолю.

– А на глас рассудка, который слышишь?

Геральт не ответил.

– Транс необходим, – повторила Нэннеке, окидывая взглядом свой пещерный сад. – Иоля готова. Она установила с тобой физический и психический контакт. Если хочешь уехать, мы сделаем это сегодня ночью.

– Не хочу. Пойми, Нэннеке, в трансе Иоля может начать вещать.

Пророчествовать, читать будущее.

– Именно это и имеется в виду.

– Вот-вот. А я не хочу знать будущего. Как я стану после этого делать то, что делаю? Впрочем, я знаю его и без того.

– Ты уверен?

Он промолчал.

– Ну хорошо, – вздохнула богослужительница. – Пошли. Да, Геральт, не хочется быть бестактной, но скажи мне... Скажи, как вы познакомились? Ты и Йеннифэр? Как это началось?

Ведьмак улыбнулся.

– Началось с того, что нам с Лютиком нечего было есть, и мы решили наловить рыбы.

– Надо понимать, вместо рыбы ты поймал Йеннифэр?

– Не совсем так. Я расскажу, как было. Но, если не возражаешь, после ужина – я немного проголодался.

– Тогда пошли. Я взяла все, что требовалось.

Ведьмак направился к выходу, еще раз повел глазами по пещерной теплице.

– Нэннеке?

– А?

– Половина того, что здесь растет, не встречается нигде в мире. Я не ошибаюсь?

– Не ошибаешься. Больше половины.

– В чем причина?

– Если я скажу, что причиной тому милость богини Мелитэле, тебе, вероятно, этого будет недостаточно?

– Скорее всего, да.

– Так я и думала. – Нэннеке улыбнулась. – Видишь ли, Геральт, наше яркое солнце все еще светит. Но уже не так, как раньше. Хочешь, почитай книжки. А ежели не хочешь тратить на это времени, то, может, тебя удовлетворит, если я скажу, что хрусталь, из которого сделаны окна в кровле, действует как фильтр. Он отсеивает убийственные лучи, которых в солнечном свете все больше. Поэтому здесь живут растения, которых в естественных условиях нигде в мире не встретить.

– Понял, – кивнул ведьмак. – А мы, Нэннеке? Как с нами? Ведь и на нас светит то же солнце. Не следует ли и нам попрятаться под такие стекла?

– В принципе следует, – вздохнула жрица. – Но...

– Что «но»?

– Но уже поздно.

ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ

1

Сом выставил усастую голову, сильно рванул, забился, взбурлил воду, сверкнул белым брюхом.

– Осторожнее, Лютик! – крикнул ведьмак, упираясь каблуками в мокрый песок. – Держи, черт...

– Держу... – прокряхтел поэт. – Мать моя, ну чудовище! Не рыба – левиафан! Жратвы будет, боги!

– Трави, трави, а то бечева порвется!

Сом прильнул ко дну, рывком кинулся вниз по течению, в сторону излучины. Бечева зазвенела, перчатки Лютика и Геральта задымились.

– Тяни, Геральт, тяни! Не отпускай, запутается в корнях!