Тот, кто следовал за мистером Рипли - Патриция Хайсмит

Они пили кофе в гостиной.

— Я поставлю твою любимую пластинку, — сказала Элоиза Фрэнку. Зазвучал «Transformer» Лу Рида. Первой песней на оборотной стороне был «Макияж»:

Пока ты спишь, твое лицо надменно.

Проснулась ты — и вот

Сперва для пудры время настает.

Потом — глаза подведены; накрашенные губы, -

И поглядеть, малышка, просто любо.

Фрэнк не поднимал глаз от кофе. Том поискал глазами коробку сигар, которая обычно находилась на телефонном столике, но ее там не оказалось. Возможно, сигары закончились, а новая коробка, которую он только что купил, была наверху, в его комнате. Но Тому не настолько хотелось курить, чтобы подниматься наверх. Он сожалел, что Элоиза поставила эту пластинку, так как понимал, что песня напоминает Фрэнку о Терезе. Тому показалось, что Фрэнк переживает, но пытается скрыть это; он спросил, не хочет ли Фрэнк побыть один или он предпочитает их общество, несмотря на музыку. Может быть, следующая песня поднимет его настроение.

Са-тел-лит... к Марсу летит...

Мне передали, что ты забавлялась

С Гарри, и с Марком, и с Джоном...

Вся эта брехня

Сводит с ума меня.

Посмотрел на это чуток, малую толику.

Люблю смотреть жизнь по телику-ролику.

Спокойный голос, американский акцент, простые, понятные слова — при желании любой человек мог услышать в них рассказ о своем горе. Том знаком попросил Элоизу снять пластинку. Он встал и проговорил:

— Мне нравится, но, может быть, немного классики? Как тебе Альбенис? Я его люблю.

Том взял новую запись «Иберии» в исполнении Майкла Блока. По мнению наиболее авторитетных критиков, он играл эту вещь лучше всех своих современников. Элоиза поставила пластинку. Гораздо лучше! Освобожденная от человеческих слов музыка звучала поэтично. На мгновение глаза Фрэнка и Тома встретились, и Том заметил в его взгляде благодарность.

— Я поднимусь, — сказала Элоиза. — Спокойной ночи, Фрэнк. Надеюсь, увидимся завтра утром!

Фрэнк встал:

— Да. Спокойной ночи, Элоиза.

Она поднялась к себе.

Том почувствовал, что ранний уход Элоизы был для него намеком: она просила его поторопиться. Конечно же, она хотела его о многом расспросить. Зазвонил телефон, Том приглушил музыку и снял трубку. Это был Ральф Турлоу; он звонил из Парижа, чтобы убедиться, что Том и Фрэнк добрались до дома. Том заверил его в этом.

— Я заказал билеты на завтрашний рейс в двенадцать сорок пять из Руасси, — сказал Турлоу. — Не могли бы вы проследить, чтобы он прибыл вовремя? Он рядом с вами? Я хотел бы с ним поговорить.

Том взглянул на Фрэнка, отрицательно мотавшего головой; весь его вид выражал нежелание разговаривать с Турлоу.

— Он наверху; я думаю, он уже лег. Но я, разумеется, прослежу, чтобы он добрался до Парижа. Какой рейс?

— "Трансуорлд Америка", рейс номер пятьсот шестьдесят два. Думаю, Фрэнку лучше всего приехать в «Лютецию» между десятью и половиной одиннадцатого, а оттуда мы возьмем такси.

— Хорошо. Годится.

— Я не говорил с вами сегодня днем об этом, мистер Рипли, но я уверен, что вы изрядно потратились. Только скажите, я обо всем позабочусь. Напишите мне на адрес миссис Пирсон, Фрэнк даст его вам.

— Благодарю.

— Завтра утром увидимся? Меня бы очень устроило, если бы вы привезли Фрэнка, — сказал Турлоу.

— Хорошо, мистер Турлоу. — Том с улыбкой повесил трубку. Фрэнку он сказал: — Турлоу заказал билеты на завтра после полудня. Ты должен быть в отеле к десяти. Это несложно. Утром много поездов. Или я могу тебя подвезти.

— О, нет, — вежливо отказался Фрэнк.

— Но ты будешь там?

— Да, буду.

Том почувствовал долгожданное облегчение.

— Я хотел просить, чтобы вы поехали со мной, но это, наверное, уже слишком! — Руки Фрэнка в карманах брюк сжались в кулаки, голос его дрожал.

«Поехать с ним — куда?» — подумал Том.

— Сядь, Фрэнк.

Юноша не стал садиться.

— Я знаю, я уже пережил все.

— Что ты имеешь в виду, говоря «все»?

— Скажите им, что я сделал, — об отце, — ответил Фрэнк, как будто сам вынес себе смертный приговор.

— Я же сказал тебе — не делай этого, — произнес Том тихо, хотя знал, что Элоиза была наверху у себя в комнате или в ванной в задней части дома. — Ты не обязан, и ты это знаешь. Зачем ты к этому возвращаешься?

— Если бы Тереза осталась со мной, я бы не стая. Но ее нет.

«Снова тупик, — подумал Том. — Тереза».

— Может быть, я убью себя. Что еще? Я говорю это не для того, чтобы ломать перед вами комедию, устраивать глупый спектакль. — Он посмотрел Тому прямо в глаза. — Я просто рассуждаю. Мне кажется, сегодня моя жизнь кончилась.

— В шестнадцать лет. — Том кивнул, а потом сказал то, во что сам не верил: — Возможно, Тереза для тебя еще не потеряна. Через пару недель она увлечется кем-то другим, или ей так покажется. Девушки любят играть, ты знаешь. В тебе же она уверена, она знает, что ты настроен серьезно.

Фрэнк улыбнулся:

— Как это меня касается? Тот, другой, старше.

Не лучше ли будет оставить его еще на один день в Бель-Омбр и попытаться поговорить с ним, привести его в чувство? Внезапно Том засомневался в успехе этой затеи.

— Ты не должен делать только одного — рассказывать обо всем кому бы то ни было.

— Думаю, я сам должен решить это для себя, — ответил Фрэнк хладнокровно.

«Не стоит ли поехать с Фрэнком в Америку, — подумал Том, — присмотреть за ним вместе с матерью хотя бы в первые дни, убедиться, что парень не собирается сболтнуть лишнего?»

— Предположим, я поеду с тобой, — сказал он вслух.

— В Париж?

— В Штаты. — Том ожидал, что Фрэнк обрадуется, вздохнет с облегчением, воодушевится что ли, но тот лишь пожал плечами.

— Да, но после всего, что с нами произошло, что хорошего...

— Фрэнк, — перебил его Том, — ты же не собираешься падать духом? У тебя есть какие-то возражения против моей поездки?

— Нет. Вы — мой единственный настоящий друг.

Том пожал его руку:

— Я не единственный друг. Просто я единственный человек, с которым ты можешь поговорить. Ладно, я поеду с тобой, а сейчас хочу поговорить с Элоизой. Иди к себе и поспи немного. Хорошо?

Вместе с Томом Фрэнк поднялся наверх.

— Спокойной ночи, увидимся завтра, — сказал Том, подошел к двери Элоизы и постучал.

Она была уже в кровати; читала, облокотившись о подушки. Том заметил, что это был потрепанный том «Избранных стихотворений» Одена[24]. Она любила стихи Одена, потому что, по ее словам, они были просты. «Странное время для поэзии, — подумал Том. — А может, и нет». Он видел, как изменяется, возвращаясь к настоящему, к нему и Фрэнку, ее взгляд.

— Завтра я еду в Штаты вместе с Фрэнком, — сказал Том. — Возможно, на два-три дня.

— Зачем? Том, ты рассказал мне очень мало. Практически ничего. — Элоиза отбросила книгу, но было видно, что она не сердится.

Том неожиданно для себя понял, что мог бы кое-что рассказать Элоизе.

— Он влюблен в одну девушку, там, в Америке, а не так давно у нее появился другой, поэтому Фрэнк так переживает.

— Неужели это причина, чтобы ты ехал с ним в Америку? Что на самом деле произошло в Берлине? Ты продолжаешь защищать его от бандитов?

— Нет! В Берлине произошло похищение, когда мы с Фрэнком прогуливались по лесу. На пару минут мы потеряли друг друга из вида, и его похитили. Я назначил похитителям встречу... — Том помолчал. — Так или иначе, я смог вызволить Фрэнка... Он был такой сонный от снотворного, да и сейчас еще это осталось.

Элоиза смотрела с недоверием:

— Все это произошло в Берлине, в самом городе?

— Да, в Западном Берлине. Он больше, чем ты можешь себе представить. — Том, сидевший в ногах кровати Элоизы, встал. — И не беспокойся о завтрашнем дне. Я очень быстро вернусь и... когда точно ты собираешься отправиться в круиз — не позднее конца сентября, не так ли? Завтра первое сентября.

— Двадцать восьмого. Том, а что тебя беспокоит на самом деле? Ты думаешь, они собираются снова похитить мальчика? Те же люди?

Том рассмеялся:

— Нет, разумеется, нет! В Берлине они вели себя, как компания юнцов, все четверо. И я уверен, что они очень напуганы и залегли на дно.

— Ты не говоришь мне всего. — Элоиза не сердилась и не язвила, но была близка к этому.

— Может быть, и так, но я расскажу тебе позже.

— Если это то, о чем ты как-то говорил... — Элоиза замолчала и уставилась на свои руки.

Что было у нее на уме? Мёрчисон? Его исчезновение, оставшееся без объяснения? Американец, которого Том убил в подвале Бель-Омбр, ударив бутылкой хорошего «марго»? Нет, он никогда не рассказывал Элоизе, как вытаскивал труп Мёрчисона, и не сказал ей всей правды о темно-красном пятне, до сих пор проступающем на полу их подвала, а ведь причина была не только в вине. Том долго чистил щеткой это место.

— Что-то в этом роде... — Том направился к двери.

Элоиза взглянула на него. Том опустился на колени рядом с кроватью, обнял ее, насколько мог, и уткнулся лицом в простыню. Она запустила пальцы в его шевелюру.