Палачи и казни в истории России и СССР - Владимир Игнатов

Из рассказа очевидца событий, майора английской армии С.И. Кри-гина, прибывшего вместе с пленными на судне «Герцогиня Бедфордская», предстает отнюдь не столь радужная картина: «7 ноября в Мурманске я возвращался в машине из штаба военно-морской миссии в порт. По дороге мы миновали длинную колонну репатриантов с прибывшего судна. Создалось впечатление, что с ними обращаются, как с военнопленными вражеской армии. Охранники были вооружены винтовками, на 10—15 пленных приходилось примерно по одному конвоиру. Никаких признаков теплого приема я не заметил. Поведение репатриантов лишний раз свидетельствовало об их униженности. Все они были одеты в английскую военную форму, вещей, с которыми их отправляли из Англии, у них не было, у большинства в руках были маленькие узелки с пожитками».

Но за кулисами творились вещи пострашнее. Лейтенант норвежской армии Гарри Линдстром также прибыл в Мурманск с тем же транспортом, что и русские. Весь день 7 ноября до него доносился треск автоматных очередей. Тогда он спросил двух советских офицеров, находившихся на судне, что происходит. Те ответили, что не знают. На это норвежский репортер Олаф Риттер не без сарказма заметил, что это, вероятно, дают салют в честь советских военнопленных, вернувшихся из Англии.

Аналогичный прием репатриантам оказывали и в Одессе. Английские моряки и военные описывают бессудную расправу с пленными, представителями народов среднеазиатских республик, доставленными в Одессу из Италии на судне «Альманзора». Конвой прибыл в Одессу в начале марта 1945 г. Не успели суда пришвартоваться, как на борту появились сотрудники НКВД. Им были вручены списки пленных и рапорта советских офицеров, находившихся на судах, и они немедля приступили к работе. Пленных построили на палубе, офицер выкликал по списку фамилии, мертвенно-бледные люди выходили из строя. После короткого допроса пленных в сопровождении сотрудников НКВД с автоматами группами уводили с корабля за портовые сооружения. Покончив со специальными списками, приступили к выгрузке оставшихся. Очевидцем расстрела «предателей» стал прибывший на судне князь Ливен. Иностранные моряки и офицеры, присутствующие при выгрузке, утверждают, что во время расстрелов звуки выстрелов заглушали два бомбардировщика, специально круживших над портом, и пронзительный визг работающей лесопилки. В Одессе пленным пришлось «расстаться» с добротным английским обмундированием и имуществом. Свидетельствует Дж. К. Гамильтон, освобожденный Красной Армией из немецкого плена и отправлявшийся на родину на тех же судах, на которых были доставлены русские пленные: «Я имел несчастье попасть в руки к Советам в 1945 г., и мне довелось собственными глазами увидеть, что сталось с советскими гражданами, репатриированными из восточной Германии. Наша группа бывших английских военнопленных прибыла в Одессу 8 марта 1945 г. Отсюда нам предстояло отплыть на судне “Принцесса гор”, прибывшем в Одессу с большим количеством бывших русских военнопленных, попавших в руки к союзникам во Франции. По словам корабельной команды, этим пленным была выдана полная смена обмундирования, и они вышли на берег в английской форме. Будучи в казармах в Одессе, мы видели, как группу этих людей вели к вокзалу, чтобы отправить на восток: они были одеты в лохмотья, а на ногах у них было нечто и вовсе невообразимое... Прочитав “Архипелаг ГУЛАГ” А. Солженицына, я понял, что он описывает именно то, что мы наблюдали в Одессе. Правда, мы не были непосредственными свидетелями того, как у них отбирали английское обмундирование и белье, ботинки, носки и т.д. — все это происходило в помещении склада. В двери склада входили хорошо одетые люди — а выходили оборванцы в некоем подобии обуви».

23 мая в Одессу на корабле «Гордость Империи» была отправлена новая партия русских. Среди них были пленные и еще «несколько русских, не видевших Россию с царских времен». Это плавание описал в своих записках канадский офицер, капитан Юматов: «Нижняя палуба была обнесена колючей проволокой. На ней были устроены четыре камеры, с расчетом каждая на двух человек. Сразу по прибытии ца борт советские офицеры затолкали в эти камеры всех, кто содержался под арестом, — 51 человека, отказавшись размещать их на палубе, где было много свободного места. Через несколько дней, по настоянию капитана, камеры немного разгрузили. Капитан приказал также немедленно покончить с бесконечными воплями, доносившимися из камер. 30 мая, когда судно огибало Гибралтар, пленный по фамилии Данченко бросился за борт, и вытащить его не удалось. Еще один русский попытался покончить с собой в Босфорском проливе, но его спасли. Наконец судно прибыло в Одессу. Высадка началась в 18.30 и продолжалась четыре с половиной часа. На пароходе было много больных, но советские представители отказались от носилок, и даже умирающим пришлось самим спускаться по трапу с вещами в руках. Несли только двоих: у одного была ампутирована правая нога и сломана левая, второй был без сознания.

С пленным, покушавшимся на самоубийство, обращались очень грубо, рана его открылась, он истекал кровью. Его увели с корабля за пакгаузы в доках, затем раздался выстрел, но никто ничего не видел. Группу из 32 человек отвели в склад, в 50 ярдах от корабля, откуда минут через 15 последовали автоматные очереди. Еще через 20 минут из склада выехал в направлении города грузовик с крытым кузовом. Позже, когда поблизости никого не было, мне удалось заглянуть в склад, и я увидел на каменном полу темные пятна. Стены на высоте примерно пяти футов были испещрены дырками. Это были не единственные жертвы. Около 150 человек были отделены от прочих пленных и отведены за сараи на набережной и там их расстреляли...» Эту историю подтвердил также работавший на этом судне стюард Тед Хансон (27:155,165—166).

Канадский офицер попытался разобраться в причинах расстрела обреченных на скорую расправу 33 пленных из первой партии. По его мнению, их преступление состояло не в том, что они служили в немецкой армии, в ней служили 99 % пассажиров судна. Он выяснил, что из 33 расстрелянных 20 были русские, отрицавшие советское гражданство и попытавшиеся в Англии вступить в Польскую армию. Один был арестован на борту судна по неизвестной причине, он прыгнул за борт в Дарданелльском проливе и затем покушался на свою жизнь, вскрыв бритвой вены. Шестеро — немцы Поволжья, выразившие нежелание возвращаться в СССР, и пятеро — русские, отказавшиеся вернуться и описывавшие в Англии в присутствии советского генерала Ратова Советский Союз в самом черном свете. Наконец, последний — это охранник, случайно снабдивший незадачливого самоубийцу бритвой. «С него немедленно сорвали знаки различия, бросили в камеру и высадили вместе с прочими арестованными, так что он, скорее всего, разделил их судьбу».

Сколько человек было казнено бессудно, сразу же после выдачи, неизвестно, но, видимо, счет идет на тысячи. Возможно, что покончившие с собой и вправду выбрали не самый худший выход. Следует отметить, что в это сложное время немцы в рамках своих ограниченных возможностей старались помочь бывшим союзникам, попавшим в беду. Так, например, в Латвии, где почти все немецкие солдаты вынуждены были сдаться советским частям, майору Васильеву и другим членам добровольческих формирований предоставили место на борту последнего танкера, покинувшего порт Виндава 8 мая 1945 г.

Кроме Германии, Австрии, Англии и США, выдачи производились также во Франции, Италии, Северной Африке, Дании, Норвегии, Финляндии. Даже такие нейтральные страны, как Швейцария и Швеция, послушно проводили депортацию интернированных и беженцев. Только крошечное Княжество Лихтенштейн сумело противостоять давлению советского правительства и находившейся в стране советской репатриационной комиссии и отказало в выдаче.

Согласно документам, в 1943—1947 гг. западные государства передали СССР 2272 тыс. советских граждан. После предварительной «селекции» и перевозки все репатрианты подлежали проверке и фильтрации. К лету 1945 г. на территории СССР действовало 43 специальных лагеря и 26 проверочно-фильтрационных лагерей. На территории Германии и других стран Восточной Европы действовали еще 74 таких лагеря и 22 сборно-пересылочных пункта. Проверкой бывших военнослужащих и гражданских лиц и решением их участи занимались сотрудники органов контрразведки СМЕРШ, НКГБ и НКВД в составе проверочных комиссий. Срок проверки предполагался не более 1—2 месяцев. Приступили к работе военные трибуналы, выносившие смертные приговоры или осуждавшие на большие сроки, чаще всего на 25 лет каторжных работ, в лагерях Воркуты, Инты, Асбеста, Норильска, Тайшета, Караганды и других. За 1944—1945 гг. военными трибуналами были осуждены свыше 98 тыс. репатриантов, а в следственных тюрьмах находилось еще свыше 42 тыс. человек.

Старший лейтенант Николай Краснов, внук Донского атамана П.Н. Краснова, в своей книге «Незабываемое» привел некоторые подробности о судьбе солдат РОА и казаков, с которыми он сталкивался во время своего десятилетнего пребывания в лагерях (28). Согласно его сведениям, большая группа оставшихся в живых казачьих офицеров была перевезена во Львов, оттуда их отправили в различные тюрьмы — в Лефортово и Бутырскую тюрьму в Москве, а также в Свердловск, Новочеркасск, Владимир, Молотов (Пермь) и другие. Большая часть бывших офицеров и солдат РОА и казаков была направлена в спец-лагеря на Колыму, в Воркуту, в Камышлаг, Джезказган, Кемеровскую область и другие места. В лагерях сотрудники НКВД продолжали выявлять офицеров и пропагандистов. Большинство из них были приговорены военными трибуналами к смертной казни, остальные получили сроки, в основном по 25 лет. 17 сентября 1955 г. правительство Хрущева объявило амнистию для репатриантов, однако многие не дожили до амнистии: умерли от голода, холода, болезней и лишений. По амнистии многие заключенные были освобождены, многим сократили сроки, но тысячи остались в ГУЛАГе. В вышеупомянутой работе Н.Н. Краснова на стр. 185 приведена информация, что, по сообщению ЦРУ, «в 1956 г. на Кыштымском атомном заводе на Урале работало 25 тыс. бывших власовцев».