Призрачный сфинкс - Алексей Корепанов

– Вот. Вот она, память. Здесь – наша история от сотворения мира. И история моей жизни, и кое-какие заметки о наших странствиях после исхода из земли Египетской, от упрямого Мернепта. Я писал, когда мог и как мог. Там не всё, далеко не всё… Я рассказывал тебе о своей жизни, брат мой… Ты помнишь? Ты хорошо помнишь?

– Да.

– А эти сорок лет, эти длинные сорок лет?

– Да…

Моисей осторожно провел пальцем по свитку. Расправил плечи.

– Нас не забудут, сын Навин. Поручаю тебе довести до конца то, что я начал. Описать наши странствия – вплоть до сего дня. И продолжить. Теперь уже о твоих делах, сын Навин, о покорении земли Ханаанской.

– Но я не…

– Это мой завет тебе, брат мой. Объединись с Финеесом, сыном Елеазара, – он знает толк в таких делах. Сделайте это. Прошу… Завещаю…

И вновь покорно склонил голову Иисус Навин.

Да, он сделает это. Они сделают это. Вечерами он будет говорить Финеесу, сыну первосвященника, и Финеес все запишет. Финеес молод, хоть и ходил уже на битву с пятью царями Мадиамскими, – Финеес все запишет. Память не уйдет, не сотрется. Все, повсюду, во всех земляк будут знать историю сынов Израилевых, а он, Иисус Навин, своим мечом добавит к ней новые славные эпизоды.

– Я выполню твой завет. Клянусь Господом!

– Господь воздаст тебе за это, сын Навин.

И снова – тишина, как неподвижная вода в сосуде. И вновь разбивает ее голос Моисея:

– Я описал здесь чудеса, что явил нам Яхве, Господь наш. И мне, и тебе, и другим… Он говорил со мной из тернового куста. Он превратил мой жезл в змея. Он наслал на руку мою проказу и тут же излечил ее. Он превратил воду в кровь и покарал Египет десятью казнями. – Голос Моисея окреп, перекатывался под пологом шатра подобно грому, и Иисус Навин замер, внимая великому старцу. – Господь шел перед нами в столпе облачном днем, а ночью – в столпе огненном. По воле его расступились воды Чермного моря и пошли сыны Израилевы среди моря по суше, и вышли из земли Египетской, а войско фараоново потопил Господь среди моря… Он сделал сладкими воды Мерры, и кормил нас в пустыне перепелами и манной – хлебом небесным, и являлся мне на горе Синай… По велению Его разверзла земля уста свои и поглотила отступника Корея и всех, кто презрел Господа, и огонь пожрал других нечестивых. И расцвел жезл брата моего Аарона, и принес плоды миндаля… Ты помнишь все это, сын Навин?

– Да, я помню. Но почему ты не сказал о другом, о самом удивительном и чудесном, чему мы были свиде…

Властно поднял руку Моисей, прерывая воина:

– Я писал только о том, во что сможет поверить тот, кто прочитает. Но в то, что видели мы – и десять, и двадцать, и тридцать лет назад… то, воистину невероятное и чудесное… – в это никто никогда не поверит. Это нужно было действительно – ВИДЕТЬ. Верить – значит увидеть. Видеть – значит поверить. Мы – видели. Те, кто будет читать об этом после нас – нет. Не хочу, чтобы меня считали лжецом. Прошу тебя, брат мой, занеси в книгу только то, во что можно поверить. А о том, ИНОМ – умолчи. Пусть это останется только в нашей памяти – и умрет вместе с ней. Ты выполнишь мою волю, брат мой?

– Да… Моше… Я тоже не хочу прослыть лжецом у детей моих внуков. То, ИНОЕ – останется с нами. В нашей памяти – и нигде более…

– Я знал, что ты поймешь меня, брат мой. Тебе – жить, тебе – покорять Ханаан, а мне пришла пора уходить…

Последняя ночь. И уже близится рассвет, и проступает из тьмы твердыня Иерихона. Храня память об истинных чудесах, явленных Господом, ворвутся сыны Израилевы в землю Ханаанскую, и будут написаны новые книги – но ни в одной из них не будет ни слова о самим чудесных чудесах, сотворенных Господом ради спасения избранного Им народа…

Небо светлело все больше и больше. Тихо было в шатре Моисея. Молча, не шевелясь, сидели соратники, и лежала перед ними россыпь свитков – первые наметки тех книг, что назовут потом книгами Моисеевыми.

…А на восходе солнца взошел Моисей с равнин Моавитских на гору Нево, и сказал ему Господь: вот земля, о которой Я клялся Аврааму, Исааку и Иакову, говоря: «семени твоему дам ее». И умер там Моисей, и погребен в земле Моавитской…

А свитки остались – слабыми отпечатками ИСТИННЫХ событий и ПОДЛИННЫХ чудес, в которые ни за что не смогли бы поверить здравомыслящие потомки…

…Левченко, дрожа всем телом, медленно приседал у окна, держась рукой за подоконник. Ковалев повернулся на бок и закрыл глаза. Мелькнуло на миг видение – огромный каменный лик посреди зеленой равнины, а дальше – море, море до самого горизонта… мелькнуло – и исчезло, и одна за другой гасли звезды, словно кто-то стирал их, неуклонно и неотвратимо, как стирают ненужные слова с экрана компьютера…

15. Обживание

»…Похоронив отца, братья девять дней, по обычаю, провели в молитвах и скорби, и не играла музыка, и не раздавался смех в городах и селениях Солленрина. По прошествии же девяти дней братья в присутствии старейшин бросили жребий, и выпало благородному Фаэлю быть королем в Солленрине. Второй же из близнецов, благородный Таэль, начал собираться в дорогу, и собирались вместе с ним те, кто должен был по уговору сопровождать его в Заповедные Земли, чтобы жить там вместе с ним.

И вот, поклонившись могилам матери и отца и попрощавшись с братом, благородный Таэль покинул Солленсан, добрался до пределов Солленрина и, перевалив через Белые Горы, чьи вершины покрыты вечными снегами, вступил в Заповедные Земли, имея при себе вторую корону, изготовленную после рождения близнецов по повелению их мудрого отца. Он вступил в Заповедные Земли, коим было суждено стать новым королевством – королевством Таэльрин».

Сергей опустил тяжелую книгу и принялся задумчиво рассматривать едва различимые гобелены на дальней стене. Шандал со свечами стоял на кресле в изголовье кровати, позволяя читать, а вот углы комнаты тонули в полумраке. За окном давно уже господствовала теплая, пахнущая незнакомыми травами ночь, расцвеченная бисером незнакомых звезд, и тишина невесомым покрывалом распростерлась на незнакомых полях и лесах. Сергей был не прочь и дальше продолжать чтение старинных хроник из библиотеки лонда Гарракса, но глаза уже слипались, а завтра спозаранку предстояла магическая процедура – и дай Бог, чтобы она прошла успешно, и тогда – в дорогу! Да и к тому же он был перегружен впечатлениями, просто утопал в новых впечатлениях, водопадом низвергавшихся на него и на его напарников в этом мире, так непохожем на обыденное житье-бытье, оставшееся невесть за какими пространствами и временами.

Он положил увесистый, обтянутый черной кожей том на пол возле кровати, задул свечи и вытянулся на спине, закинув руки за голову. Чего-то не хватало, чего-то явно не хватало – не чего-то, а кого-то: жены не хватало рядом, теплой Людмилки, которую так приятно ночью обнять, прижаться всем телом… С ума сейчас сходит Людмила, и сын плачет – и не позвонить отсюда, не написать, не сообщить, что все в порядке… Куда звонить-то, куда писать? И где здесь найти телефон?..