Брошенные в реальном времени - Вернор Виндж

Длинный день начал клониться к вечеру, и постепенно напряженность, возникшая после речи Тиуланга, прошла. Внимание собравшихся переключилось на волейбольные площадки, устроенные в северной части лужайки. Наступило приятное, бездумное время отдыха.

Бриерсон всегда любил подобные мероприятия. Но сегодня с течением времени он все сильнее ощущал беспокойство. Почему? Если все люди Земли собрались здесь, значит, человек, который отправил его в будущее, тоже отдыхает вместе со всеми. Где-то в радиусе двухсот метров находится тот, кто причинил ему столько боли!.. Раньше Вил полагал, что сможет не обращать на это внимания; ему даже показалось забавным, что Королёва боится, как бы Бриерсон не начал мстить обидчику.

Как он плохо себя знал… Вил вдруг понял, что смотрит на игроков, пытаясь найти лицо из далекого Прошлого. Он начал допускать элементарные ошибки, больше того, в какой-то момент он врезался в другого игрока.

После последней ошибки Вил решил, что лучше ему понаблюдать за игрой из зрительских рядов. Да и кого он ищет? Дело о растрате было совсем простым; найти преступника не составляло никакого труда. Подозревались трое: Парнишка, Заместитель и Сторож — так Вил назвал их для себя. Еще несколько дней — и он арестовал бы виновного. Однако Бриерсон недооценил то состояние паники, в котором находился преступник, — в этом и заключалась его главная ошибка. Было украдено совсем немного; только безумец мог решиться запузырить следователя, зная, что за это его ждет страшное наказание.

Парнишка, Заместитель, Сторож. Вил даже не помнил их имен, зато лица четко запечатлелись в его памяти. Вне всякого сомнения, Королёвы изменили внешность преступника, но Вил был уверен, что через некоторое время сумеет его узнать.

Это безумие. Он практически пообещал Елене, а еще раньше Марте, что не станет мстить. Да и что мог он сделать, если бы нашел своего врага? Во всяком случае, жизнь стала бы для этого подонка куда менее приятной, чем раньше… И тем не менее Бриерсон внимательно разглядывал людей, собравшихся на вечеринку, — давал о себе знать тридцатилетний опыт работы в полиции. Вскоре Вил покинул территорию спортивных площадок и начал медленно обходить парк.

Большую часть присутствующих волейбол не заинтересовал. Бродя с деланно равнодушным видом, Вил внимательно наблюдал, не пытается ли кто-нибудь избежать с ним встречи. Ничего похожего.

Потом Бриерсон начал переходить от одной группы к другой. Он держался совершенно спокойно и даже весело. В прежние времена такое поведение было естественным для него; сейчас это было двойным обманом. Откуда-то сверху за каждым его шагом следила Елена… Наверное, довольна. Инспектор делал именно то, чего она хотела, — за два часа ему удалось поговорить почти с половиной неприсоединившихся, при этом ни один из них не догадался, что он действует как официальное лицо. Вил кое-что узнал: например, многие прекрасно понимали, что стоит за словами Тиуланга. Хорошая новость для Елены.

Одновременно Вил занимался собственным расследованием. Поболтав минут десять или пятнадцать, он вычеркивал еще одного подозреваемого из своего списка. Бриерсон старался как можно лучше запомнить лица и имена. Незнакомец, сидевший в самой глубине его существа, ужасно радовался тому, что он так ловко дурачит Елену.

Враг должен обязательно держаться в стороне от других. Интересно, как такой тип станет прятаться? Ответа на этот вопрос у Вила не было. Он заметил, что здесь практически нет одиночек. Оказавшись на опустевшей Земле, люди старались держаться ближе друг к другу, изо всех сил пытаясь помочь тем, чья боль была особенно острой. Вил видел, что очень многие прячут невыносимые страдания за маской веселости. Некоторые люди вышли из стасиса всего месяц или два назад, для них боль потери особенно остра. Наверняка были случаи психических срывов; как Елена справляется с ними? Вполне возможно, что того, кого пытался отыскать Бриерсон, здесь нет. Впрочем, это не имеет значения. Вернувшись домой, Вил проверит имена присутствовавших на вечеринке людей по спискам жителей колонии. И сразу выяснит, кто решил отсидеться дома. После следующей вечеринки или двух он уже будет точно знать, за кем охотиться.

Солнце медленно опускалось, и Вил, выросший в средних широтах, был потрясен. Тени сгустились, зелень лужаек и склонов холмов постепенно приобрела красноватый оттенок; сейчас больше чем обычно окружающий пейзаж напоминал картину художника-фантаста. Небо сначала стало золотистым, а потом багровым. Сумерки быстро перешли в ночь, возле волейбольной площадки зажегся свет. Кое-где вспыхнули костры; их веселый желтый огонь соревновался с голубым мерцанием вокруг спортивных площадок.

Вил поговорил почти со всеми неприсоединившимися и примерно с двадцатью Мирниками. Не так уж и много, но ведь ему приходилось двигаться очень медленно, чтобы ввести в заблуждение Елену и быть уверенным в том, что его никто не обманывает.

Темнота освободила Вила от навязчивой идеи; теперь не было никакого смысла вступать с кем-нибудь в разговор. Он вернулся к спортивной площадке, чувствуя легкое возбуждение. Он даже перестал стыдиться того, что обманывает Елену. Не прикладывая особых усилий, он сегодня отлично на нее поработал. О некоторых услышанных доводах и рассуждениях Елена никогда не говорила.

Вдалеке от света костров сидели люди, тихо и напряженно беседующие. Вил уже почти подошел к спортивной площадке, когда наткнулся на одну из таких групп — почти тридцать человек, только женщины. Присмотревшись внимательнее, он узнал Гейл Паркер и кое-кого еще. Здесь были представители всех группировок. Вил остановился, и Паркер подняла голову. В ее взгляде не было прежнего дружелюбия. Вил пошел прочь, чувствуя на себе сердитые взгляды.

Он знал, что они обсуждали. Люди, вроде Кима Тиуланга, могли рассуждать о возрождении человеческой расы. Для этого требовался высокий уровень рождаемости в течение по крайней мере века. Без устройств для искусственного выращивания зародышей эта задача полностью ляжет на плечи женщин. Значит, женщины превратятся в рабов, причем совсем не тех, о которых говорил Тиуланг. Этих рабов будут любить и оберегать — и они сами, может быть, станут верить в то, что так и надо, — но ведь именно на их хрупкие плечи ляжет самая тяжелая ноша. Так было раньше. В начале двадцать первого века эпидемии практически покончили с человечеством, а многие из тех, кто остался в живых, были не способны иметь детей. Женщины того времени играли очень своеобразную роль в жизни. Родители Вила выросли как раз в те времена: единственной серьезной проблемой, из-за которой у них возникали ссоры, было желание его матери открыть собственное дело.