Рейдер - Павел Астахов

По сведениям из ГСУ, офис «МАМБы» был уже опечатан, однако, как только разрешение на «прослушку» легло на стол Соломина, он был обязан отфильтровать все – сколько бы труда это ни потребовало.

КПЗ

Попасть в знаменитый Петровский изолятор или, точнее, «ИВС на Петровке», можно несколькими путями, и самый первый лежит через проходную с центрального входа по известному всей стране адресу Петровка 38. Также можно зайти через 2-й Колобовский переулок прямо во внутренний двор изолятора временного содержания. Но проще всего туда попасть в качестве задержанного по подозрению в совершении серьезного преступления, которым занимается ГУВД Москвы. Такого человека доставляют прямо в ИВС безо всяких формальностей.

Хотя по новому закону решения о содержании под стражей стали принимать суды, следователи и прокуроры давно уже прокатали глубокую колею в ближайшие к их кабинетам суды. Натренировав своих районных судей на удовлетворение ходатайств об аресте своих клиентов, следователи за пару лет отладили бесперебойную систему получения санкций.

Разумеется, этим конвейером пользовались не только честные правоохранители, но и не вполне праведные бизнесмены, боровшиеся с конкурентами, захватывающие чужие предприятия, занимающиеся рейдерскими атаками и недружественными поглощениями. Уж это опытный рейдер Петр Петрович Спирский знал.

Железная дверь камеры со зловещим лязгом и скрежетом, сотрясая стены и воздух мрачной комнаты, захлопнулась, и Петр Петрович огляделся. Здесь, помимо него, было еще двое сидельцев, и ему еще предстояло узнать, что молодого чеченца задержали по подозрению в причастности к убийству главного редактора русской версии «Форбс» Пола Хлебникова, а угрюмого лысого абхазца обвиняли в организации угонов автомобилей.

В камере было три отдельные одноэтажные койки. Сварганили их, видимо, такие же заключенные в какой-нибудь дальней колонии в Краснокаменске или в подмосковном Можайске. Ведь главной задачей современной системы исполнения наказаний так и остается снабжение самой системы. Одна колония специализируется на производстве сапог для миллионной армии зэков, другая – бушлатов и рукавиц, третья – металлических коек, а четвертая – вяжет веники и метлы.

Собственно, таким образом решается многоплановая задача пенитенциарной системы страны: наказание, перевоспитание, занятость, полезный труд и профит в пользу государства. Недаром даже металлические таблички регистрационных номеров десятилетиями производили в местах не столь отдаленных. А каждый бывший в армии или в колхозе гражданин страны, влезая в кирзовые сапоги, мог без труда определить, сколько лет лишения свободы отбывает сшивший их зэк. Для этого нужно было лишь достать стельку и посмотреть на количество зарубок, оставленных этим «кутюрье».

В КПЗ ни кирзовых сапог, ни телогреек, ни даже подходящей спецодежды не выдают, так как люди по определению попадают туда «временно» и вовсе не являются заключенными в полном смысле слова. Презумпция невиновности запрещает именовать таких людей преступниками до того момента, как будет вынесен соответствующий обвинительный приговор суда и он вступит в законную силу.

Понятно, что никто не обращает особого внимания на эту прогрессивную тенденцию, когда речь идет о таких лицах, как Борис Абрамович Березовский, или сепаратистах с Северного Кавказа. Поэтому вопрос использования презумпции невиновности до сих пор остается на усмотрение власти и решается в полном соответствии с ее высочайшим мнением.

Обо всем этом прекрасно знал и частенько рассуждал новый обитатель 26-й камеры по известному адресу на Петровке. И, рассуждая о государственном подходе в вопросах определения виновности своих граждан, Петр Спирский свято верил, что никогда не попадет в разряд не то что подозреваемых, но даже свидетелей. Он был искренне убежден, что выполняет важную государственную миссию, производя – строго в рамках закона – санацию бизнеса и очищая его от слабых, никчемных, бестолковых, нерасторопных, медлительных, негибких, несговорчивых, тупых и просто лишних.

Ежедневно читая «Файненшл Таймс» и «Уолл Стрит Джоурнал» и почти не выключая канал Блумберга и РБК, он точно установил, что самый выгодный, прибыльный и активный сектор предпринимательской активности на Западе лежит в области так называемых «Mergence and Accusations», то есть «слияний и поглощений». Ему нравилось управлять процессами слияния и поглощать всех, кто не способен защититься. Ему нравилось быть санитаром бизнеса и пожирать слабых, а еще больше нравилось отгрызать куски у сильных.

Казалось, он сделал все возможное и даже невозможное, стремясь обезопасить свой бизнес! Он выстроил сотрудников не просто в единую вертикаль, а скорее, уложил их плашмя, оставив единственную возможность – ползать, само собой, под его чутким руководством. Однако жизнь почему-то переиграла Петра, и он тяжко страдал от неудавшейся партии, а еще более оттого, что никак не мог понять, где именно казавшаяся идеальной система дала сбой.

Бумаги

Если честно, Соломин ничего подобного не ждал, но уже через четверть часа после подключения «прослушки» ему позвонили.

– Кто-то вышел по Интернету на Францию с личного «ящика» Спирского.

– Как так? – не понял Соломин.

Он совершенно точно знал, что Спирский сейчас в изоляторе на Петровке, 38.

– И это еще пустяки, – не ответил на вопрос главный «связист», – ему ответили. Некий «Ной». И знаешь, о чем они говорили?

Соломин насторожился:

– Неужели о бумагах «Микроточмаша»?

– Точно. Тот, кто воспользовался «ящиком» и паролем, сообщил «Ною», что Спирский арестован, а потому бумаги привезет он.

– Кто «он»? – сосредоточился Соломин.

– Он не представился. Но думаю, ты его легко вычислишь, если тряхнешь главного хакера «МАМБы». Записывай адрес.

Соломин схватил карандаш, торопливо записал адрес, и только тогда «связист» сказал главное:

– Более того, я откопировал почерк работы этого «Ноя» на клавиатуре в режиме реального времени и послал нашим коллегам из внешней разведки. И три минуты назад мне пришел ответ…

Соломин взмок: он уже чувствовал масштаб происходящих событий.

– Почерк опознан. Этот «Ной» уже был замешан в хищении оборонных секретов. И не просто замешан: у него целая система!

Юрий Максимович открыл рот, да так и замер.

Допрос

Спирского вызвали на допрос довольно быстро. Его ждал молодой рыжий следователь, равнодушно разглядывавший Петра Петровича и одновременно заполнявший какие-то формуляры, где в шапке фигурировали имя и фамилия нового заключенного.

– Присаживайтесь, господин Спирский, – предложил рыжий следователь. – Меня зовут Станислав Витальевич Шмидт, мое звание – майор юстиции, должность – следователь по особо важным делам отдела по борьбе с экономическими преступлениями ГУВД города Москвы. Мне сообщили, что вы собрались давать показания. Интересно узнать, какие? О чем?

Рыжий замолчал и вопросительно поглядел на Петра Петровича.

– Я хотел рассказать вам, майор, и вашему начальству о том, что, как только мои покровители узнают о моем задержании, вас уволят в течение пяти минут без выходного пособия. А еще я хотел узнать, по какому праву вы меня здесь держите и до сих пор не даете мне пообщаться с родственниками, друзьями и с адвокатом, наконец.

Петр Петрович старался говорить ровно, так как отрепетировал эту фразу и заучил каждое слово и даже интонацию, пока ждал ответа на свой утренний запрос через железную дверь камеры. Однако в конце голос его предательски дрогнул, и он все же сорвался на фальцет.

– Отвечаю по порядку, – спокойно и даже равнодушно начал майор, – уволить меня, конечно, могут, но для этого нужны веские основания и существует специальный порядок, так что за пять минут не получится.

Спирский напряженно слушал.

– А теперь, что касается вашего задержания и нахождения в ИВС, то есть в изоляторе временного содержания. Вы задержаны в порядке статьи 91 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации по подозрению в совершении ряда тяжких преступлений. Обвинение будет сформулировано в срок, отведенный законом. Вам оно будет объявлено, а копию получите на руки.

Майор шел по точно выверенной многими годами практики линии.

– По поводу ваших родственников. Мы пытались найти их, но никого из близких родственников у вас, увы, не осталось, а дальних разыскать не удалось.

Петр Петрович переполнился бешенством:

– Вы должны были известить моего отца, Краснова Леонида Михайловича! Вы что, первый раз слышите, что я его сын?!

Рыжий покачал головой:

– Петр Петрович, успокойтесь. С Леонидом Михайловичем мы связались в первую очередь. Однако он пока ничего не ответил.