Сказки врут! - Ирина Шевченко

— Сам придумал, — сообщил парень гордо. — Прикольно, да?

— Что придумал? — Не отводя взгляда от его ладони, я плюхнулась на стул.

— Вот это. Помнишь, в школе рассказывали про энергию? Тепловая там, электрическая, кинетическая… Получается, всё вокруг — энергия. И я могу её брать, откуда пожелаю. Из огня, из текущей воды…

— Серёж, — я сглотнула. — Давай лучше из воды, а?

Сказать, что рука на плите нервировала — ничего не сказать. Ещё немножко посмотрю и на веки вечные заделаюсь вегетарианкой.

— Сначала чувствовался жар, — продолжал он, будто и не слышал моих слов. — Я аккуратно так, с расстояния. А потом вроде как настроился, почувствовал струю, и видишь?

— Молодец, быстро учишься, — похвалили от двери Натали. Не знаю, как долго она там простояла, но увидела достаточно. — Только помногу сразу не тяни, а то с непривычки плохо станет. Головокружения нет? Не мутит?

— Не, порядок, — замотал головой Серый, но руку, к моей радости, с огня убрал.

Был один нормальный человек в этой компании, и тот туда же! Завтра застану его у розетки, высасывающим электричество через оторванный от торшера провод, как через коктейльную трубочку. Зато, наверное, можно не кормить.

— А потом это всё куда? — спросил Серёжка у Нат. — То, что насобираю?

— Либо тратить на себя, либо учиться отдавать. Чистая отдача, как у Насти, у тебя не получится, но со временем научишься трансформировать энергию…

И будет у меня не парень, а трансформатор. А что? Удобно, практично. Отключили свет — он палец в розетку, и снова в сети двести двадцать. Мобильник зарядить можно, ужин разогреть. И мило всё так: приходишь с работы, а он сидит себе в уголочке, гудит тихонечко.

— Как трансформировать?

— Это у каждого по–своему проходит, — пожала плечами баньши. — Но сам понимаешь, если только брать, и лопнуть можно. А о механизме лучше Сокола расспроси.

— Вернётся, спрошу.

— Откуда вернётся? — не поняла Нат.

— Он к Ле Бону поехал, записи, который тот просил, отдать.

— Интересно, — протянула баньши. — Сам решил съездить, или приходил кто?

— Сам. Говорит: чего, мол, тянуть, ещё скажут, что мы намеренно от них что‑то скрываем.

— А нам, выходит, скрывать нечего? Ну–ну…

Посчитав, что она уже увидела и услышала всё, более или менее достойное внимания, Натали удалилась в спальню, и, как показывала практика, выманить её оттуда теперь могли лишь ароматы свежеприготовленного завтрака.

— Настюх, а ты чего от меня ночью сбежала?

— А? — Я не сразу поняла, о чем он, занятая своими мыслями.

— Я тебя чем‑то обидел, да? — Насупился Серый. — Просыпаюсь, тебя нет, подушки тоже Я понимаю, я в эти дни отмороженный совсем… Блин, только встретились через столько лет, и тут такая фигня! Только Насть, я же не специально всё это затеял. Это вообще не я…

Ещё один мастер логических умозаключений на мою голову!

— Серёж, я не обижалась. Просто… Ты там нормально спишь, ничего не мешает?

— Да нет, ничего. А у меня за день от всех этих мыслей так башка распухает, что глаза закрываю и сразу отключаюсь.

Счастливчик.

— Диван неудобный, — зачем‑то соврала я вместо того, чтобы пожаловаться на истинную причину бессонницы. — Пружина, наверное, вылезла, ворочаюсь полночи…

Парень, не дослушав, обнял меня, крепко прижимая к груди.

— Спасибо, — прошептал он. Тёплые губы ткнулись в висок. — Спасибо, что ты со мной. Сам бы свихнулся б уже, Насть…

— Да ладно, — я провела рукой по ёжику серых как волчья шерсть волос. — Ты молодец. Видишь, как быстро со всем разобрался? А с твоей удачей тебе вообще ничего не грозит.

— Ты — моя удача, — улыбнулся он. — С тобой точно ничего не страшно.

Хотела улыбнуться в ответ, но в глазах вдруг потемнело, а в ушах снова стоял крик Нат: «Спаси!«… Крепкие объятия не позволили мне упасть: я лишь пошатнулась, а после, почувствовав, как тяжело стало дышать, отстранилась от Серого — почти оттолкнула его — и, придерживаясь за мебель, побрела к окну.

— Насть?

«Спаси! Спасёшь, твоим будет. Навсегда…»

— Серёж, я…

— Я понимаю, — вздохнул он. — Всё это… так… На кой я тебе такой, да?

О, боже! Ну что ещё за мысли?

— Прав Антоха, упырь и есть. Что жил, что сдох — ничего не изменилось. Тридцать лет: ни дома своего, ни семьи, ни работы нормальной — шабашки одни, лишь бы платили побольше. Сегодня тут, завтра там… Но это же не навсегда, Насть. Честно. Вот закончится всё, устроюсь как‑нибудь. Только с мамой решу, Сокол мне телефон одной клиники дал, там как раз на таких заболеваниях специализируются… А потом мы с тобой и вправду на море съездим. В сентябре уже получится, ну и что? В Крыму в сентябре хорошо, тепло ещё, купаться можно…

Я стояла, прижавшись лбом к оконному стеклу, и ни слова не понимала из того, что он говорил. Какой Крым? Неужели он не понимает?..

— Ты ещё из‑за Алёнки злишься? — Я встрепенулась, услышав имя таинственной соперницы. — Не надо, Насть. Забудь. Ну было. Я сам думал, может, серьёзно. А потом… Меня по полгода дома не бывает, а она молодая, красивая. Ей же погулять хочется: кабаки, подружки… Всё равно не дождалась бы. Вот думаю, и пусть. Симку выкинул, чтоб не звонила… А когда приехал… В общем, понял, что всё я правильно сделал.

— Серёж…

— Короче, забудь, и всё, — отрезал он, властно отрывая меня от подоконника и привлекая к себе. — Это прошлое, Насть. А теперь всё по–другому будет. И никуда я больше не поеду. Разве что с тобой, на море.

На море, так на море. Я положила голову ему на грудь, вслушиваясь в ровное уверенное биение сердца, и закрыла глаза. Главное, что он сам в это верит: в море, в нас. Только стало вдруг жалко незнакомую девушку Алену, так и не узнавшую, что её не бросили, а отпустили… почти благородно… До чего же странные создания эти мужчины!

— Не помешаю? — ещё один представитель загадочнейшей половины человечества робко протиснулся в приоткрытую дверь.

— Заходи, Антоха, — по–хозяйски позволил Серый. — Чай с бутербродами будешь?

— Буду, — радостно отозвался светлый.

— Тогда и нам приготовь. А мы пока в комнате посидим, да, Насть?

Что‑то изменилось в нем, когда он держал руку над зажжённой горелкой, вместе с осознанием силы появилось что‑то новое, незнакомое, но мне нравились эти перемены.

— Антош, и про Наташу не забудь, — сказала я растерявшемуся от нашей наглости охотнику.

Ничего, мы ещё осиновый кол помним. Пусть искупает.

А мы пока просто побудем вдвоём. Без Сокола. Без Нат. Без разговоров о силе, Ван Дейке и вместилищах. Без чужих душещипательных историй о разбитом счастье и несбывшихся мечтах…

Но стоило закрыть за собой дверь, как в прихожей мерзко задребезжал звонок! Я вздрогнула от неожиданности и тревоги — в последние дни этот звук всегда вызывал тревогу — и Серый ободряюще сжал мою ладонь.