Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха - Юрий Гаврюченков

Он твердо и открыто глядел мне в глаза. Ход мысли его был прямолинеен и прост. — Поехали, — сказал я.

Адрес я помнил хорошо. Все-таки не раз у него бывал. В гостях. Почему люди становятся такими суками? Леша, испанцы... Что за жизнь! Я припарковался во дворе и привычным взглядом окинул окна. Мне показалось, что на потолке синеет отблеск работающего телевизора. Не работает Леша, что ли? Сидит дома на бобах? — Похоже, нам везет, — сообщил я Славе. Ссучившийся подельничек и в самом деле сидел дома. Через хлипкую дверь доносилась музыка. Я позвонил, зажав глазок большим пальцем. Музыка прекратилась. — Кто там?

— Электрик. У вас счетчик на лестнице искрит, — брякнул я первое, что пришло на ум. Готовься, гад, сейчас я тебе в розетку вставлю!

Удивительно, но обман сработал. Послышался Щелчок замка, и дверь отворилась. Какое удивление нарисовалось на лице Леши Есикова! Не страх, нет, — удивление.

— Илья?

Мой кулак, заранее отведенный к плечу, со всей дури влетел в морду стукача. Есиков упал на спину. Я пнул отскочившую от стены дверь и шагнул в прихожую. Следом за мной зашел Слава, наглухо перекрыв пути отступления.

— Вставай, гаденыш! — Я собирался метелить Лешу, пока хватит сил.

Есиков завизжал, когда мой ботинок несколько раз проехался по его ребрам. — Это только начало!

Стукачок быстро перевернулся и на четвереньках побежал в комнату.

В прыжке я догнал его и пнул каблуком под зад. Есиков проскользил носом по ковру, но тут же опять вскочил на карачки.

— Ты что, Илья, ты что? — причитал он.

Я остановился. Избивать знакомого, пусть даже такую гниду, расхотелось.

— Что я? Я в гости к приятелю заглянул. Освободился вот, из мест заключения, думаю, дай зайду, проведаю, как там мой подельник ссучившийся поживает.

Леша на четвереньках отбежал в противоположный угол и несмело поднялся, прижимаясь к стене.

— Ты освободился? Поздравляю, — проблеял он. Морда у него стремительно опухала. Леша про вел рукой по губам, размазал кровь.

— Ну, спасибо! Только благодаря твоим стараниям я смог узнать вкус первого глотка свободы. Рожа Есикова отекала прямо на глазах.

— Ты мне зуб выбил.

— Ты это заслужил!

Леша торопливо показал на ладони крупный белый осколок. Не меньше половины отломал!

— Тебя вообще убить надо было за твои подвиги, стукачина сучий!

Леша судорожно глотнул и вдруг ожил.

— Я понимаю, понимаю все, — зачастил он, заслоняясь выставленными ладонями. — Да, виноват. Я вправду нехорошо поступил, меня заставили, ты ведь знаешь, как опера умеют раскручивать, ты же все понимаешь...

— Я знаю, как они умеют. Ничего страшного. Это же не убойная статья была, голимая мелочовка, тебе на допросе никто кишки на локоть не наматывал. Меня вот не заставили себя оклеветать, а ты, гад, ссучился. Явку с повинной написал, душу захотел облегчить. Облегчился прямо в мою душу, так ведь, гондон ты штопаный? За что мне такой подарок? Я тебе что-нибудь плохое сделал?

— Не, не сделал, — выдавил Леша.

— Ну, теперь буду снимать с тебя должок. Хочу получить моральную компенсацию.

— Какую?! — ошалел Есиков. Должно быть, на смотрелся по телевизору фильмов о жутких тюремных извращениях и вообразил невесть что.

— Равноценную. Одевайся, пошли.

— Я не пойду!

— А в зубы? — Я занес кулак.

— Не надо меня бить!

— Не боись. Я же сказал, что это было только начало. Пошли, дружок!

— Никуда я с тобой не пойду, — несмело отказался Леша. — Куда это идти?

— Со мной, козлятина, — ласково улыбнулся я, — в мир иной!

— Илья, одумайся, — слабым голосом попросил Леша.

Я посторонился. Слава все правильно понял и выступил вперед. Схватил Есикова за плечо и вытолкал из комнаты.

— Обувайся, — сказал я. Леша замотал головой.

Слава легонько врезал ему по печени. Лешу подбросило. Он скрючился и засипел.

— Не филонь. — У меня пропала жалость к стукачу. — Будешь шланговать, замочу прямо здесь.

Не разгибаясь, Есиков сунул ноги в ботинки и стал поспешно завязывать шнурки.

Боли стукач опасался сильнее казни. Ну не дурак ли?

— Я дверь закрою? — проскулил Леша, когда его выставили на лестничную площадку. Слава вопросительно посмотрел на меня. — Да запирай, — разрешил я. — Какая разница?

Мы спустились во двор. Леша мелко трясся. Рыло у него раздулось и посинело, как у насосавшегося вурдалака. Слава затолкал стукача на заднее сиденье и устроился рядом.

— Куда вы меня? — обреченно спросил Леша.

— В лес.

На Колтушском шоссе я загнал машину в лес и вынул из багажника складную лопатку. Слава выволок безвольно обмякшего стукача.

— Вот, — выбрав небольшую полянку, я воткнул в землю лопату. — Копай здесь.

— Что ты собрался делать? — Леша заторможенно пялился под ноги.

— Вернуть кое-какие долги. Раньше я брал у земли то, что не клал, а теперь положу то, что не брал.

Взбодренный поощрительный ударом по почкам, Леша принялся за работу. Он замерил длину под свой рост, аккуратно снял дерн и принялся выкидывать землю, время от времени останавливаясь, чтобы перерубить корень. Мы со Славой молча наблюдали. Корефан проникся значением момента и замер, почти не мигая. Он умел ждать. Леша работал. Отвал на краю могилы рос. Когда Есиков углубился по пояс, я скомандовал отбой. — Вылезай наверх и раздевайся.

— Зачем раздеваться? — промямлил Леша.

— Чтобы труп не опознали. Одежду я в другом месте сожгу или выкину в реку.

— Илья...

— Вразуми его, — попросил я Славу.

Вразумленный Леша безропотно начал расстегивать пуговицы. Он изо всех сил старался тянуть время. Наконец сбросил с себя одежду и остался в одних плавках.

— Трусы тоже снимать?

— А как же! Плавки полетели в общую кучу.

— Теперь ложись в могилу и устраивайся поудобнее. Тебе в ней доолго лежать, до Страшного суда.

— Илья-а... — жалобно заблеял предатель.

— Ложись, тварь!

Леша поспешно вытянулся на дне. Славиной оплеухи он боялся больше, чем смерти. Мне тоже не хотелось, чтобы корефан перестарался, неправильно расценив мои намерения. Я подошел к краю ямы.

— Хорошо в могиле?

Стукач ничего не ответил. Его колотило от страха. Я плюнул и попал ему на живот.

— Спи спокойно, дорогой товарищ, — с максимально возможной желчью, на которую только был способен, произнес я и стал ногой спихивать на него землю.

Конечно, можно было взять лопату, закидать его с холмиком и утрамбовать как следует, чтоб не выбрался, но мне эта затея уже опротивела. Не мог я за здорово живешь умертвить старого приятеля.

Пусть даже продавшего меня с потрохами. И так наказал его предостаточно.