Однажды была осень - Марина Полетика

«Да он же чокнутый!» — затосковала Лина, оглядываясь на Веронику, у той тоже был озадаченный вид.

Следующим пунктом развлекательной программы был просмотр фотоальбома, посвященного первому году жизни Алисы. Полина вцепилась в него с энтузиазмом, заслужив наконец благосклонную улыбку хозяина. А Лину и Веронику избавил от этой радости приезд аниматоров. Они играли с собаками, а гости во главе с хозяином аплодировали, умилялись и восхищались. На втором часу действа Лина почувствовала, что у нее уже сводит лицо от прилипшей улыбки. Подпихнув локтем Веронику, она подозвала Машу и шепотом уточнила, где здесь туалет. Оказалось — недалеко, метров пятьдесят по коридору с двумя поворотами.

— Неужели золотой? — ахнула Вероника, проводя пальцем по унитазу, и тут же сообщила с облегчением: — Нет, металл какой-то. А ты заметила, что у него во дворе своя охрана?

— Ника, я хочу немедленно уехать, — решительно сказала Лина. — Этот ваш Геннадий — псих, и я не намерена больше тратить время на этот идиотский визит.

— Да ты что? Он обидится!

— Плевать! Он мне кто — сват, брат? — развоевалась Лина. — Я сейчас скажу, что у меня разболелась голова, и уеду.

— А как же я?.. — жалобно начала Вероника.

— Пойдем вместе, даже лучше, — решительно кивнула Лина. — Наврем, что нам надо… ну, в театр, например.

— Нет, как я избавлюсь от этой тетки, которая обслюнявила уже весь альбом? Ты сможешь забрать ее с собой?

— Ты что — остаешься? — изумилась Лина.

— Галка, ты знаешь, какой это человек? Если я его заполучу, все наши тетки лопнут от зависти. А если я хотя бы не попытаюсь, то меня поднимут на смех. Я его хочу! Тем более если вы уйдете, он обидится, а я останусь его утешать.

«Черт меня дернул с ней связаться, — злобно подумала Лина. — Назло мужу кидается на всех подряд. Ненормальная. Все они тут сумасшедшие. Одна я с головой дружу».

Эта мысль ее неожиданно рассмешила, придала сил, так что, вернувшись в гостиную, она с милой улыбкой сообщила хозяину дома, что только что звонил ее муж и ей необходимо спешно вернуться домой. Геннадий Матвеевич, как раз собиравшийся приступить к нарезанию торта с одинокой свечкой наверху, насупился и посмотрел на Лину неприязненно — надо понимать, он не привык, чтобы его гостеприимством пренебрегали. Но Лина ловко ввернула еще один комплимент относительно красоты и хороших манер его ненаглядной Алисы и вырвалась на свободу почти прощенной. О Полине она даже не подумала, авось и без нее они найдут общий язык на почве любви к жизнеописаниям йорков. А уж Вероника и вовсе сама выбрала свою участь. Как в анекдоте — это ж надо так любить деньги. Или она так любит мужчин? Еще и Валентина ей подавай… Шиш с маслом!

Вернувшись домой, Лина не могла ничем заниматься — муж готов был слушать идиотский рассказ о ее сегодняшних приключениях сто раз. Он слушал внимательно, не перебивал и почти не смеялся, чем Лину очень озадачил.

— Ты меня слушаешь, как генерал разведчика! — рассердилась она. — Надо было тебе еще и «языка» привести сюда, чтоб ты побольше узнал о своем ненаглядном Харламове!

— Это был бы идеальный вариант, — согласился муж. — Такая информация дорого стоит.

— Да ну тебя! — окончательно обиделась Лина. — Шутки у тебя дурацкие!

И пошла наряжать шикарную душистую живую елку, которую привезли и установили в гостиной еще вчера. Как-никак, а до Нового года осталось всего четыре дня.

— «Как люблю я вас, как боюсь я вас, знать, увидел вас…» — напевала она себе под нос, задумчиво развешивая по зеленым лапам эксклюзивные стеклянные шары ручной работы, разноцветные витые сосульки, хрупких балерин и озорных пузатых снеговиков. И думала, что никто на свете не понимает ее так, как Валентин. Она уже так привыкла разговаривать с ним обо всем на свете, капризничать, кокетничать, злиться, смеяться, задавать любые вопросы… Наверное, и вправду зря она устроила скандал из-за его вполне безобидного… ну да, хобби. Подумаешь — эка невидаль, человек поет! Вот у этого Геннадия в голове тараканы так тараканы — отборные мадагаскарские. Вчера ей надо было не удирать, как ошпаренной кошке, а остаться и поговорить. Ведь зачем-то он привез ее туда — не предупредив, вообще не сказав ни слова. Что он хотел объяснить? Какой реакции от нее ждал? В любом случае она повела себя как последняя дура. И что же теперь делать? Он не звонил, непринятых звонков нет. Звонить самой теперь неловко.

И вдруг Лину обожгла догадка: а что, если умница Плюсик, прирожденный психолог, к тому же знающий ее, Лину, как самого себя, решил таким образом оттолкнуть от себя? Заметил, что она привязалась к нему куда больше, чем допустимо для старых приятелей, много лет не встречавшихся, и из соображений своей странной порядочности (которую так восхваляла его жена!) решил вот так прервать отношения. Не она ли сама не раз распиналась перед ним о том, что мужчина ее мечты должен быть респектабельным, состоятельным, здравомыслящим, скучным, правильным, прямоугольным и черт еще знает каким?! Он ни в коем случае не должен организовывать экспедиции за дикими тюльпанами, дуэли, балы и собачьи психологические консультации. И уже тем более недопустимо для него обряжаться в цыганское платье и горланить песни в кабаке, приехав туда на собственном «Лендровере»!

«Он же умница, Плюсик, — сидя на полу перед елкой, думала Лина. — Он все правильно рассчитал. А я сделала все по его сценарию. Он был уверен, что мне так будет лучше».

Задумавшись, она так сжала красный, осыпанный искусственным снегом стеклянный шар, что он хрустнул и рассыпался на множество осколков — и тогда Лина, уже не сдерживаясь, заплакала.

— Что? Порезалась? — прибежал из кухни Сергей. — Брось ты к черту эту елку, завтра Елена все сделает. Больно?

«Больно», — кивая, соглашалась Лина. Хотя ладонь саднило меньше всего.

Понедельник прошел в суете и приготовлениях к карнавалу. Сперва Лина думала, что их не поймут, если они пригласят «родителей» на «детский утренник» у елочки, потому что всякому креативу есть предел. Но Рада убеждала ее в обратном, а после дня рождения Алисы Лина и сама начала думать, что скорее «родители» не простят им, если посетители детского сада останутся без елочки.

Карнавал был назначен на завтра, двадцать девятое декабря. С самого утра Рада вихрем носилась с одного этажа на другой, раздавая указания, порицания и поощрения. Два молодых человека из фирмы по организации праздников уже водрузили елку в игровой комнате, а теперь украшали дом гирляндами, шарами и мишурой.

— Анна Петровна, проследите, чтобы гирлянды не подключали к электричеству, пока собаки в игровой, не дай бог, начнут грызть и кого-нибудь шандарахнет!