Далёкий край - Николай Задорнов

Многие пришли в исступление.

— Все понятно! — угодливо пролепетал лысый Алчика.

У всех на глазах черти летели по стене, как гуси в перелет.

Шаман бросил бубен и в изнеможении повалился на кан. Бичинга знал, что теперь несдобровать Чумбоке и его толстушке.

Дядюшка Дохсо схватился за голову. Правда все это? Или подстроено? Теперь уж не только Чумбоке беда, но и родной дочери.

«А что, если я их предупрежу?»

Дядюшка Дохсо ткнулся в дверь с намерением помчаться к лодке. Но какие-то чужие люди его схватили в дверях и потащили к шаману. Кто-то ударил его. Сородичи оцепенели.

Шаман поднялся.

— А-а! Хочешь убежать? Бойся! Сгоришь!

— Врешь! — заорал Дохсо.

Вдруг вспыхнуло пламя и охватило всех, а более всего Дохсо. Он упал в ужасе на колени. Никто не сгорел. Все целы.

Толпа бросилась к дверям. Светало. Чуть краснело небо за лиственницами. На белой реке плыли черные деревья с лохматыми корневищами…

Дохсо умолял, хватал людей за руки.

— Поедем! Поедем! — кричали ему.

Его насильно втащили в лодку.

Чумбока и Одака, отделившись от всех, жили на маленьком островке, опасаясь оспы. В эти дни многие разъехались из деревень и жили по островам. Рыба и дичь были всюду. Брат Удога с семьей отправился в глубь сплетений проток, на какой-то одному ему известный остров, на котором растет лес, бьют родники, живут лоси и есть озеро, уровень которого выше, чем вода в реке.

Некоторые уезжали и умирали на островах, гибли их дети.

Чумбока и Одака построили берестяной шалаш. Одака сплела камышовые коврики. Она вышивала новый халат и отделывала его желтыми, оранжевыми и розовыми морскими ракушками с зубчатыми отверстиями, как ротики маленьких зверьков. И у нее были а-чен, такие крошечные малютки — денежки, подарила ей Дюбака с подолов старых халатов. Когда идешь, то весь халат чуть слышно позванивает.

Вон Денгура, он уже в пожилом возрасте, а ради щегольства проткнул себе нос и вставил туда кольцо. С годами к нему пришла страсть франтовства. А Одака — молоденькая, ей ли не порадоваться! Так рассуждал Чумбока. Ружье, на случай опасности, у него всегда со свежим сухим зарядом.

Но когда ветер, холодно, каждому хочется согреться и бывает, что какой-нибудь прохожий выйдет из лодки на остров, Чумбока позовет к костру. Хорошо бывает выпить, поговорить по душам, посидеть веселой компанией.

— Вон едут к нам лодки! — сказал ей Чумбока. — Что-то рано сегодня люди поднялись.

— Почему так быстро гребут? Не случилось ли чего-нибудь? — встревоженно спросила женщина, держа подбору невода, в котором, отражая взошедшее солнце, плескались рыбины.

Это были сазаны, круглые и золотистые.

Казалось, груду солнц поймали неводом счастливые супруги.

Лодки шли прямо к острову. Чумбо увидел знакомых и родных со злыми лицами.

— Эй, вы, взбесились, что ли?! — весело крикнул он. — Идите, угощу вас талой. Хватит гоняться! Чумбо решил, что пьяные старики затеяли гонки. Дохсо увидел родную дочь и зятя, которых он так любил. Он задрожал. Ему хотелось защитить дочь, но в то же время он так запуган шаманом, что даже забыл про главное, что ему не жаль собственной жизни. А сейчас он боится. Но он пересилил страх и истошно закричал:

— Ода…

Ему заткнули рот. Кто-то сказал:

— Это твое счастье, что можешь спасти весь народ!

Неужели Одака причина всех несчастий? Неужели люди правы, когда кричат, что она злой дух и уже давно не его родная дочь! Незнакомые, старые и молодые, бранят его, замахиваются, упрекают весь род, все против него.

Дохсо, кажется, начинает понимать, что он должен ненавидеть своих детей… Да, вот сыновья, Игтонгка и Алчика, схватили копья, они ведь давно недолюбливают сестру. Молодым и бессердечным, им ничего не стоит поднять на нее оружие, а ему жалко, он ломает руки и опять кричит, и опять валится назад.

— Отец какой пьяный! — сожалеюще говорит Чумбока.

— Отец! — кричит радостная Одака. — Оспа закончилась? — Она опирается на плечо мужа. — Да что вы все какие-то странные?

— С утра перепились? Кто так гоняет лодки на восходе? — смеется Чумбока.

Вместо ответа на всех лодках подняли оружие. Братья Одаки только размахивают копьями. А другие выстрелили из луков, какой-то старик соскочил на берег и ударил Чумбоку по голове дубиной. Чумбока устоял, он кинулся к Одаке, хотел закрыть ее, схватить, бежать, они молодые, быстрые, их не догонят! Но Одака лежит. Он тихо наклонился к ней и спросил:

— Что с тобой?

Дохсо подбежал к дочери, он еще надеялся как-то помочь. Толпа теснилась. Дохсо в отчаянии закричал и повалился.

Все начали бить Чумбоку.

Чумбока упал. Игтонгка выскочил из лодки, широко прыгал по воде с копьем в руках, никого не ударяя. Алчика схватил ружье Чумбоки и ударил его о пенек с такой силой, что приклад разлетелся в щепы.

— Вот от этого ружья все несчастья! — кричал он.

Алчика пытался сломать дуло, но это ему не удалось. Тогда он бросил дуло ружья в реку…

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

КИТАЕЦ И РУССКИЙ

— Очнулся, очнулся! — закричали ребятишки.

— Зашевелился! — пробормотал Кога, почесывая свои коросты и со страхом заглядывая в яму.

Старик еще не совсем выздоровел, но он тоже ездил к шаману. Чумбока не сразу узнал его.

— Дедушка Кога, помоги мне, — наконец попросил он. — Куда это я попал?.. Помоги!..

Старик отпрянул от ямы. Ему было страшно, что такой злодей при людях просит у него помощи.

— Вот кто заразу разносит! — воскликнул Кога, показывая на Чумбоку.

Старик то чесал свои оспенные коросты, то хватался за ребятишек, отгоняя их от ямы, чтобы они не заразились оспой от злых духов Чумбоки.

— Глядит! У-ух! — закричали гольды и в страхе шарахнулись от взора Чумбоки.

— Что вы так смотрите на меня? Зачем меня сюда бросили?

— Сиди! — крикнули сверху.

— Падека! Падека! — обрадовался Чумбо, завидя старого друга своего отца.

— Пошел к черту! — крикнул старик.

— Что случилось? Почему ты так смотришь на меня? Я ни в чем не виноват. Не обознались ли вы? Зачем в меня стреляли?

— Нет, нет, не обознались! Хорошо видим, кто ты! — заорал долговязый Игтонгка.

Народ засмеялся злобно. Игтонгка замахнулся и бросил в Чумбоку камнем.

— У-у! Собака! Твою жену убили и тебя убьем! Отвезем Дыгену.

— Одаку убили? — в отчаянии воскликнул Чумбока.

— Я сам ее копьем пронзил, — хвастался Игтонгка. — Это была не сестра, а злой дух! Мы бросили ее в воду. От вас бесенята рождались! Разве ты не знаешь? Будто бы в первый раз слышишь!

Брань и насмешки посыпались со всех сторон.

Хрипя и что-то вскрикивая, Чумбока стал кидаться на крутые стены ямы.

— Выскочить хочет! — закричали в толпе.

— Лезет, лезет! Бейте его! Зубы скалит!

Толпа завыла в ужасе. На Чумбоку посыпались камни, палки.

— Проклятый грешник! — вопил дядюшка Дохсо.

— Зачем вы бьете меня? За что? — плача, крикнул Чумбо.

Кто-то попал ему камнем в голову. Чумбо обозлился и, схватив камень, пустил его обратно в своих родственников.

— Посмотрите хорошенько! Разве вы не знаете меня! Ведь я Чумбока! Я спас тебя, Игтонгка, от рабства… Всех хотел спасти от маньчжуров… Зачем же вы Одаку убили?

Толпа, отбежав от ямы, выла и бранилась.

— Вы меня маленького знали, я всегда жил с вами, — рыдал Чумбо. — Кто же перевернул вам всем мозги?

«Может быть, из меня на самом деле беса сделали? — подумал он. Шкура, может быть, на мне другая?»

Он огляделся, ощупал лицо, голову, посмотрел, нет ли крыльев. Все было по-прежнему.

— Как больно дерется! — с досадой сказал дед Падека, которому камень из ямы попал в лысину.

Дед Падека никогда не верил Бичинге и сам учил Чумбоку распознавать козни торгашей. Но тут и он был вне себя. За последнее время про Чумбоку было столько слухов, что старик уж и сам не мог понять, что правда, а что вранье. Говорили, что он нарочно подбил восставать мылкинцев, чтобы убили как можно больше людей и чтобы потом маньчжуры могли казнить всех направо и налево, обирать, увозить детей в рабство из любой семьи, насиловать женщин; он снова хотел поссорить род Бельды с родом Самаров и в заключение всего напустил оспу, жил с сестрой, осквернил род. Да, пожалуй, он сделал все эти преступления, размышлял Падека, иначе народ не поднялся бы. Да и оспа началась. Черти ведь даром не возьмутся за такое дело. Теперь, когда убили Одаку, ясно было — виноват Чумбо. Иначе народ не пошел бы на такое дело, зря братья сестру не убьют.

Временами у старика шевелилось смутное чувство жалости и расположения к Чумбоке. Но едва старик заикался в защиту парня, как на него все обрушивались, а особенно Гао. Старика в конце концов сбили с толку. Когда же Чумбока раскровянил ему лысину, дед окончательно рассердился.