Сильнее только страсть - Роби Джеймс

Уже в комнате он прижался щекой к ее коротким пышным волосам и проговорил:

– Я снова поставлю тебя на ноги.

Однако она вцепилась ему в рубашку и с отчаянием взмолилась:

– Не отпускайте меня! Прошу вас! Он улыбнулся.

– Я никуда тебя не отпущу. Никогда в жизни! Но пока, в данный момент, советую не пытаться сесть. Будет очень больно. Только стоять или лежать. Но лежать исключительно на животе. Согласна?

Она кивнула. Ему почудилось, что в наполненных слезами глазах появился робкий намек на улыбку.

Он опустил ее на пол и, когда ощутил, что она стоит твердо, отнял руки и тут же стал снимать с нее изрезанную куртку, рейтузы. Помог переступить через них и опуститься лицом вниз на постель, где она могла наконец хоть немного расслабиться.

– Нужно немедленно смазать кровавые полосы травяной мазью, – сказал он, с жалостью глядя на ее иссеченную спину.

– Не покидайте меня! – снова вырвался у нее вопль, и в нем слышалось столько почти детского страха, как у ребенка, которого оставляют одного в темной комнате, что в Карлейле пробудилось почти отцовское чувство жалости и он не тронулся с места, несмотря на то что понимал: кровоточащие отметины требуют срочного лечения.

Карлейль сидел рядом с ней на постели, легким движением поглаживая ее волосы, рассыпавшиеся по плечам.

Она уже перестала плакать и, глубоко вздохнув, начала говорить:

– Когда я была совсем маленькой девочкой... – Его удивили ее слова: она еще ни разу не заговаривала с ним о своем детстве. – Когда я была совсем маленькой, мне однажды приснился кошмарный сон. – Она подняла руку и смахнула не то остатки того кошмара, не то непросохшую слезу. – Я плакала и звала отца, когда проснулась, и он пришел, но не взял меня на руки, не стал утешать, а я так ждала этого. Он сказал, что я должна учиться встречать сама все трудности и побеждать их... – Внезапно она опять зарыдала. – А мне так хотелось, чтобы он обнял меня и позволил уснуть у него на руках...

Карлейль почувствовал, как в нем невольно поднимается гнев против ее отца.

– Сколько тебе было тогда лет? – спросил он.

– Не помню. – Она продолжала всхлипывать. – Года четыре, наверное.

Он осторожно привлек ее к себе, крепко обнял.

– Я буду обнимать тебя, моя любовь, и держать на руках, – сказал он, – столько, сколько захочешь.

Она постаралась прижаться к нему сильнее. Чувство отчужденности оставляло ее. Она уже не ощущала себя одинокой, она была с ним. Неловко повернув голову, она сделала слабую попытку протянуть ему губы, и он понял и прижался к ним своими губами.

Раздался легкий стук в дверь.

– Кто? – спросил Карлейль. Раздался голос брата Уолдефа:

– Я приготовил мазь и припарки для Джиллианы. Оставляю миски возле двери.

– Спасибо, брат.

Он выждал, пока монах уйдет, поднялся и пошел к порогу. Оставшись одна, Джиллиана снова не сдержала слез, но, когда он вернулся с миской в руках, она уже успокоилась и лежала, положив голову на скрещенные руки, повернув к нему лицо.

Зачерпнув изготовленное братом Уолдефом снадобье, Карлейль принялся осторожно смазывать плечи, спину и ягодицы своей жертвы, воочию и на близком расстоянии видя результаты нешуточных ударов, следы которых сохранятся еще на долгие дни.

– Нам следовало бы вернуться домой завтра, – сказал он. – Во всяком случае, я так рассчитывал. Но сомневаюсь, что ты сможешь ехать.

– Смогу, – сквозь сжатые губы проговорила Джиллиана, хотя на самом деле чувствовала себя обессиленной.

Однако она не сомневалась, что силы вернутся к ней: ведь ее муж и Роберт Брюс договорились с самого начала друг с другом, что непременно сохранят ей жизнь, а значит, и силы, чтобы жить.

– Тебе не обязательно делать все через силу, – говорил Карлейль, продолжая втирать мазь.

– Но я хочу находиться завтра там, где вы, – возразила она слабым голосом, приподнимая слегка голову и приоткрывая губы, как для нового поцелуя.

К своему удивлению, сознавая всю несвоевременность и неуместность желания, он ощутил вдруг сильное возбуждение собственного тела и постарался его сдержать, сказав себе, что после такого испытания, какому подверглась Джиллиана, жестоко и бесчеловечно ждать от женщины исполнения супружеских обязанностей.

Когда их губы соединились, он ощутил, что она старается продлить поцелуй и что теперь в отличие от прежнего она целиком и полностью с ним, а не в кругу своих мыслей и чувств и у нее нет против него ни ожесточения, ни злости, ни обиды.

И он решился – не в силах противиться своей страсти и видя призыв в ее глазах.

Скинув одежду, он постарался приподнять ее на постели и осторожно поместить свое тело под нее. Она оказалась на нем, лицом к его груди и, чувствуя его возбуждение, знала, что делать. Через мгновение они слились воедино, он заполнил ее..

– Кто-то из нас должен начать шевелиться, – сказал он ей слегка осипшим голосом.

Она, как ему показалось, снисходительно улыбнулась, глядя на него сверху, и затем он увидел на ее лице поразившее его ощущение блаженства, полного ухода от действительности в мир наслаждения.

Осторожно, не забывая о своих ранах, она пошевелилась; затем еще, еще... Остановилась и снова продолжала...

– Я же говорила вам, – сказала она вдруг, бурно дыша, – что могу ездить верхом.

Он не сдержал смеха, его руки, бережно сжимавшие талию, переместились на ее груди. Она ускорила движения, и, опасаясь, что непроизвольно причинит себе сильную боль, он стал удерживать ее за поясницу, помогая производить легкие движения.

Взрыв оказался грандиозным: она не смогла удержать крика и распростерлась на его теле, не ощущая ничего, кроме невыразимого счастья. Он с некоторым беспокойством ожидал момента, когда она вернется с вершины блаженства и почувствует по контрасту более сильное недомогание. Но все обошлось. Она даже ненадолго уснула, а проснувшись и приподняв голову с его груди, увидела, что он с любовью и участием смотрит на нее.

– Что, если считать сегодняшнюю ночь нашей свадебной... – начал он, но она не дала ему закончить, положив ладонь на его губы и договорив за него:

– Она и была такой. Мы начинаем счет с нынешней ночи.

Он приподнялся и снова поцеловал ее, ощущая на сердце легкую скорбь, потому что только сейчас, побежденная, она стала принадлежать ему. Не раньше.

Глава 13

Джейми Джилли настиг Агнес на одной из многочисленных лестниц замка и, заключив в объятия, принялся осыпать бурными поцелуями ее горящие щеки, глаза, губы, смело запуская руку за корсаж.

– Я купил материю тебе на свадебное платье, дорогая, – бормотал он в перерывах между поцелуями. – Теперь ты уже не отвертишься... Мы ведь скоро поженимся, верно?