Жюль Верн - Геннадий Прашкевич

Но трубы проведены, газовые рожки подключены к городской сети.

«Почему, — спрашивает улыбающийся автор, — в этот вечер у банкира Коллерта безобидные сиропы, казалось, превратились в шипучие вина, в искристое шампанское, в пылающий пунш? Почему в разгар давно ожидаемого празднества всеми приглашенными овладело вдруг какое-то непостижимое опьянение? Почему привычный плавный менуэт превратился в безумную тарантеллу? Почему музыканты, даже самые флегматичные, ускорили темп и по залам пронесся будто бы электрический ток? Почему танцующие кавалеры вдруг начали откровенно обнимать дам, а иные вообще отважились на немыслимые па во время чудесной пасторали, обычно торжественной и благопристойной?»

Вечер у банкира превратился в настоящую вакханалию.

«Туфли скользили по паркету с небывалой быстротой. Разрумянились обычно бледные лица, глаза сверкали, как угли. А когда разошедшиеся музыканты заиграли вальс из "Фрейшютца", танцующие вообще потеряли головы. Типичный немецкий вальс, всегда исполнявшийся в медленном темпе, превратился в безумный вихрь, в бешеный хоровод, которым, казалось, руководил сам Мефистофель. Этот вихрь проносился по залам, салонам, передним, по лестницам — от подвалов до чердаков обширного дома. Он увлекал молодых людей, девиц, отцов, матерей, лиц всех возрастов, любого веса, обоего пола, — и толстого банкира Коллерта, и госпожу Коллерт, и советников, и отцов города, и главного судью, и Никлосса, и госпожу Ван-Трикасс, и бургомистра Ван-Трикасса, и самого комиссара Пассофа…»

Понятно, ничем хорошим это закончиться не могло.

Вот и взлетел на воздух завод, вырабатывавший кислород.

Чудесный газ, собственно, и стал причиной внезапной бури, потрясшей основы тихого Кикандона.

7

В апреле 1873 года Жюль Верн избран в Амьенскую академию.

В «Бюллетене Географического общества» напечатан доклад, который прочел писатель на одном из заседаний общества. Одновременно вышли «Приключения трех русских и трех англичан в Южной Африке», написанные еще во время войны, а с 6 ноября в газете «Времена» отдельными фельетонами начал печататься роман «Вокруг света в восемьдесят дней».

Приключения хладнокровного англичанина Филеаса Фогга писатель задумал еще в 1869 году, когда прочел в журнале «Вокруг света» статью географа Вивьена де Сен-Мартена, из которой определенно следовало, что при существующих средствах передвижения путешествие вокруг света вполне можно проделать за 80 дней. К тому же Жюль Верн прекрасно помнил временные парадоксы, описанные Эдгаром Аланом По в рассказе «Три воскресенья на одной неделе».

Вот теперь он и воспользовался всем этим.

Филеас Фогг — член лондонского Реформ-клуба, истинный джентльмен.

Сам по себе этот герой Жюля Верна невероятно, даже поразительно обычен.

«Его никогда не видели ни на бирже, ни в банке, ни в одной из контор Сити. Ни причалы, ни доки Лондона не принимали кораблей, которые принадлежали бы судовладельцу Филеасу Фоггу. Имя Филеаса Фогга не значилось в списках правительственных комитетов. Не знали о нем ни в коллегии адвокатов, ни в корпорациях юристов Темпля, Линкольна или Грея. Никогда не выступал он ни в Канцлерском суде, ни в Суде королевской скамьи, ни в Шахматной палате, ни в Церковном суде. Он не был ни промышленником, ни негоциантом, ни землевладельцем. Он не имел никакого отношения к Британскому королевскому обществу, к Лондонскому институту, к Институту прикладного искусства, к Институту Рассела, к Институту западных литератур, к Институту права, наконец, к Институту наук и искусств, находящемуся под высоким покровительством ее величества королевы Виктории. Не принадлежал он и ни к одному из тех многочисленных обществ, которых нынче так много в столице Англии, — начиная с Музыкального и кончая Энтомологическим.

Он был членом Реформ-клуба, и только».

Правда, упомянутый джентльмен, как всякий добрый англичанин, имел ясное представление о многих отдаленных и малоизвестных пунктах планеты Земля. И наиболее удобный маршрут вокруг земного шара он, конечно, разработал сам.

Из Лондона в Париж, затем Турин, Бриндизи, Суэц, Красное море.

На корабле через Индийский океан, а там Индия, Китай, Япония — Бомбей, Аллахабад, Калькутта, Сингапур, Шанхай, Иокогама.

Затем — Тихий океан и американский материк.

Окленд, Огден, Омаха, Айова-Сити, Чикаго, Нью-Йорк.

И наконец, последний переход через Атлантику, и вот он — Лондон.

А помогает в путешествии почтенному джентльмену верный слуга Паспарту.

«Жан, с вашего позволения, — так представился он Филеасу Фоггу. — Я пролаза, я ловкий человек. Такое у меня прозвище. Оно доказывает, что я способен выпутаться из любого затруднения. Но, — добавил Паспарту, — я человек честный, хотя перепробовал немало профессий. Был бродячим певцом, наездником в цирке, вольтижировал, как Леотар, танцевал на проволоке, как Блонден; затем, чтобы лучше использовать свои способности, сделался преподавателем гимнастики, а в Париже — старшим пожарным. В моем послужном списке числится несколько недурных пожаров, но вот уже пять лет, как я покинул Францию. Меня влечет покой. Узнав в Лондоне, что мистер Филеас Фогг является самым большим домоседом в Соединенном королевстве, я добрался до вас в надежде тоже зажить спокойно…»

Но зажить спокойно не получается.

В Реформ-клубе Филеас Фогг только что заключил пари.

Поставив на кон ни много ни мало 20 тысяч фунтов, он утверждает, что ровно через 80 дней — в субботу 21 декабря 1872 года в 8 часов 45 минут вечера он появится в Реформ-клубе, обогнув весь земной шар! И теперь, к ужасу Паспарту, им надо вместе мчаться куда-то все вперед и вперед, поскольку Земля, оказывается, круглая. Правда, в саквояже расстроенного Паспарту лежат 20 тысяч фунтов стерлингов хозяина — практически единственная гарантия удачного путешествия. Ведь в пути героям всё будет мешать — туманы, болезни, столкновения кораблей, недостроенные железнодорожные линии, недоброжелательные индейские брамины, всяческие беды и всяческие нехорошие люди. Ни уговоры, ни сила тут не помогут. А вот деньги выручат в самой безнадежной ситуации. (Скуповатый Жюль Верн хорошо знал цену каждому франку.) На них можно купить слона, если нет другого средства передвижения. На них можно купить винтовой пароход прямо в пути, а если кончится топливо — ломать его надстройки, чтобы не сбавлять ход. На фоне буквально улетающих в трубу тысяч и тысяч фунтов стерлингов мелкие тревоги самого Паспарту кажутся смешными: например, уезжая, он забыл погасить в лондонской квартире Филеаса Фогга газовый рожок. «Я посчитал, что газу теперь сгорает в сутки ровно на два шиллинга, то есть как раз на шесть пенсов больше того, что я получаю в день».