Чудовище без красавицы - Дарья Донцова

Олег улыбнулся:

– Эта баба хороший психолог. Бытовые детали лучше всего убеждают жертву: мучитель знает все. Да у Кристи спросили, та и рассказала.

Дальше события развивались бурно. Маша Говорова, которой ты принесла картину, мигом сообщила об этом Марье Михайловне. Они встретились утром, перед работой. Маша отдала старухе Леонардо и подписала себе смертный приговор. Они влезают в переполненный троллейбус, Марья Михайловна стоит вверху, Говорова на подножке…

– Она ее столкнула! – заорала я.

Куприн ухмыльнулся:

– Уверяет, будто та сама сорвалась, только в это верится с трудом. Финита ля комедиа, и картина, и деньги у бабуси, делиться не с кем. Руфину она не воспринимает всерьез. Думаю, еще должны были умереть ты, Кристя и Родион.

– Ужасно… такая милая дама, просто бабушка Красной Шапочки!

– Ну уж нет, скорей родная сестра Бабы Яги. Кстати, именно после смерти Говоровой я сообразил, что дело как-то связано с моей женой.

– Почему?

– Все-таки ты дура! – с чувством воскликнул муженек. – Явилась в отделение милиции, представилась Руфиной Михайловной…

– Ну и что? Откуда ты догадался, что это я?

– Ты фамилию назвала неправильную – Рейд, а Руфина – Киселева.

– Подумаешь, отчего ты решил…

– А увидел у тебя в сумке коробочку «Рейд» – истребитель тараканов» и сразу представил всю картину. Вот сотрудник спрашивает: «Ваше имя и отчество?» «Руфина Михайловна», – спокойно сообщаешь ты, но далее следует вопрос: «Фамилия?» И мою женушку охватывает паника, она-то не знает ее! В голове невесть как всплывает реклама про тараканью ловушку, назойливо повторяемая во время всех ее самых любимых криминальных сериалов, а язык сам по себе брякает: «Рейд». Ну так или не так?

Я молчала. – Сказать-то нечего, – резюмировал Куприн.

– А как ты догадался про Марью Михайловну? – я быстро перевела разговор на другую тему.

– Да постепенно. Сначала просто удивился, отчего бандиты устроили такой разгром в квартире…

– Ну и что? Воры всегда все разбрасывают!

– Понимаешь, самые ценные вещи остались на полках, даже посуду побили ерундовую, богемский хрусталь и антикварный сервиз Кузнецова не тронули… Потом, дом, хоть и построен по специальному проекту, все равно блочный, слышимость хорошая, но соседи утверждали, что шума не слышали. И кот…

– Кот?

– Ну да, у Марьи Михайловны перс.

– Модест! Точно, она его обожала донельзя!

– Вот-вот, соседка то же самое сказала, она еще удивилась: «Ну куда Марья его дела? Всегда мне оставляла, когда уезжала…»

Мы проверили всех ее знакомых: кота ни у кого не было, впрочем, ни в одну клинику города не привозили Королькову… Следовательно, бабуся, прихватив любимое животное, где-то прячется. И я задал себе вопрос: почему? Из-за чего бабушка даже не показывается в больнице у внука? Кстати, Вилка, это из-за тебя на Никитку покушались второй раз!

– У тебя всегда я виновата!!!

– А кто велел доктору Диме сказать бабушке, что Никита пришел в себя и что ребенок видел убийцу, вот она и послала Родиона, а тот выдернул вилку аппарата. Хорошо еще, что нянечка сразу вошла в палату.

– Вот почему он бормотал: бабушка, бабушка. Я думала, мальчик зовет Марью Михайловну.

– А ребенок пытался сообщить, кто его хотел убить! Потом явился Павел…

– Кто?!!

– Павел Федулов.

– Так его посадили! – лицемерно удивилась я. – Мужика отпустили, поняв, что кто-то его просто подставил. Правда, попросили никому не сообщать об освобождении. А он сопоставил кое-какие факты и явился ко мне с заявлением: героин подсунула теща, больше некому. Кстати, он сослался на тебя, якобы ты посоветовала ему ко мне обратиться…

– Ну, – забормотала я, вспоминая, как прятала «беглеца» у Барсуковой, – ну…

– А потом позвонил юноша Илья, – откровенно издевался Куприн, – и опять выяснилось, что мой мобильный телефончик дала некая дама Виола, сотрудник органов… Странно, однако! Кстати, Марью Михайловну мы так и не нашли, никто не знал, что у нее есть домик в Подмосковье, а на Монте-Кристо вышли через тебя, так что прими мою благодарность.

– Смеешься, да?

– Нет, правда, спасибо, – сказал Олег и замолчал. – Ну, – отмер через минуту муж, – теперь все ясно?

– Нет!

– Что еще?

– Так куда подевались полмиллиона долларов? Они же не могли испариться?

– Естественно, не могли, – вздохнул Олег, – а ты вспомни, кого встретила в квартире Федуловой, когда по просьбе Марьи Михайловны пришла за чемоданчиком?

– Мне открыла дверь уборщица, такая тетка, которая убирает места преступлений, вот не помню имени… Я еще удивилась, что ее одну в квартире оставили.

– Ага, – кивнул Олег, – Лидия Ковригина. Марья Михайловна хоть и гадина, но сама отмывать ковер от крови воспитанной ею девушки не смогла. Знаешь, и у жабы случаются нервные припадки.

Лидия живет, вернее, жила с ней в одном подъезде, Марья Михайловна частенько общалась с ней… Милой бабуле и в голову не могло прийти, что соседушка проявит любопытство и упрет деньги. До этого момента Лидию характеризовали как исключительно честную даму, но, очевидно, сумма оказалась слишком велика, и Ковригина засунула пачки к себе в сумку, а чемодан набила вещами Никиты. Марья Михайловна предупредила уборщицу, что за ним придет женщина. Лидочка попросту обокрала бабулю, но художница о ней даже не подумала, решив, что денежки у тебя.

– И где Ковригина?

Олег развел руками:

– Ищем, пока безрезультатно.

Я посмотрела в большое окно. Мимо закусочной текла толпа, занятая своими делами.

– Какой ужас, – вырвалось у меня, – убить девушку, которую воспитывала, как родную дочь, ее ребенка… Неужели в сердце Марьи Михайловны не нашлось ни капли любви? Настоящее чудовище!

– Чудовище без красавицы, – подвел итог Олег.

ЭПИЛОГ

Забегая далеко вперед, скажу, что Никита выздоровел и живет с отцом. Павел по-прежнему торгует мармеладом, а я хожу к ним репетировать Кита, но уже не за десять долларов, а за сто рублей. Дела Павла идут не блестяще, но на жизнь им хватает.

Марья Михайловна ждет суда, надеюсь, что она получит по заслугам.

В другом СИЗО в таком же ожидании томится и Монте-Кристо, окончательно потерявший весь свой внешний лоск.

Доллары конфискованы, картина Леонардо тоже. К суду, очевидно, привлекут и Руфину Михайловну с Ильей, но пока они отпущены под подписку о невыезде.

Аркин и Конкин, услыхав о том, что купили подделки, и глазом не моргнули. Оба вели себя совершенно одинаково.

– Да, – ответили они, – мы знали, что приобретали копии, а что, это запрещено? Какие два миллиона долларов, вы что, таких денег у нас не было! Заплатили копейки…

Окруженные адвокатами, бизнесмены стояли насмерть, а потом сверху последовал звонок. Начальство приказало не жать на олигархов. Дело о подделках начало рассыпаться на глазах, тем более что Руфина и Илья, поняв, что милиция не знает имен никого из покупателей, кроме Аркина и Конкина, стали вести себя нагло, отказываясь давать показания.

Но это все было впереди. 10 ноября, в День милиции, Томуська испекла пирог. Мы сели около восьми вечера за стол в «тесном» семейном кругу – я, Кристя, Тома, Ленинид, постоянно хватающийся за поясницу Олег, Семен, Филя и Аким.

Парфенова, помирившись с Витькой, слава богу, покинула нас накануне. У Юрки с Лелькой произошло перемирие, и приятель вкушал плоды семейного уюта у себя дома.

– Ну, – сказал Семен, – за праздник!

Ленинид крякнул:

– Если бы мне сказали, что я стану отмечать день мента, ни за что бы не поверил.

– Пей давай, – велела я.

Олег охнул.

– Болит? – спросила Тома.

– Жуть, – ответил мой супруг, – словно гвоздь в спину вогнали.

– Ну пошли, – приказал Филя, – укол сделаю.

Постанывая и покряхтывая, муженек поднялся, и тут раздался звонок в дверь.

– Кто бы это мог прийти? – подскочила Кристя.

– Сиди, – вздохнула я и пошла в прихожую.

На пороге стоял, улыбаясь, высокий парень с чемоданом, из-за его плеча выглядывала худенькая темноволосая девушка.

– Здравствуй, Вилка!

– Добрый день!

– Ты меня не узнала?

– Э… простите…

– Гриша я, – ухмыльнулся парень, – из Израиля, сын Жени, ты же обещала меня принять с девушкой, вот мы и приехали. Знакомься, это Майя! Правда, мы собрались не в декабре, а раньше…

– Гришка! – обрадовалась я. – Входи, входи, страшно рада, боже, как ты вырос! Тома, беги сюда, глянь, кто приехал!

Начались объятия, поцелуи, знакомство… Но не успели все опять сесть за стол, как ожил звонок.

– Если это Лерка, – мрачно заявил Аким, – моя нервная система не выдержит!

Я с интересом посмотрела на свекра. Надо же, до сих пор считала, что старик бесчувственный, как амеба.

На этот раз в открытую дверь хлынула целая толпа: полноватый мужик лет сорока с характерным, огромным носом, задастая бабенка и куча разновозрастных детей, целых пять штук. Нет, шесть, нет, все же пять или четыре, просто они все время крутились и прыгали, словом, мельтешили перед глазами – так, что их не сосчитать.