Будьте готовы, Ваше высочество! - Лев Абрамович Кассиль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одна беседа
Журналист Петр Андреевич Болотов, разъездной специальный корреспондент большой московской газеты, возвращался из далекой командировки домой. Он долгое время пробыл в глуши, вдали от больших центров, и даже газеты раздобывал урывками. Теперь он предвкушал удовольствие от встречи со столицей: настоящий кофе, горячая ванна, свежая газета, любопытные друзья, перед которыми можно будет похвастаться своими странствованиями.
Но в дороге Болотов получил встречную телеграмму из своей редакции: «Сделайте остановку станции Мураши колхоз Красный луч организуйте срочно материал Никите Величко спасшем пожара колхозный хлеб больных и детей возьмите беседу».
Болотов привык к таким пассажам во время своей многолетней разъездной жизни.
Продрогший до костей, добрался он до колхоза «Красный луч». Тут ему сразу указали избу Никиты Величко. Видно, все знали в округе Никиту.
Но Болотов не застал хозяина дома. Никита Величко ушел на собрание в колхоз. Корреспонденту предложили подождать часок-другой. Он отогрелся, отошел и, будучи человеком неприхотливым и привыкшим ко всяким превратностям, заснул тотчас, лишь прилег на жесткую скамью.
Проснулся он поздно. В избе горело электричество. Мальчик лет десяти-одиннадцати сидел за столом. Очевидно, сынишка Никиты Величко. Гололобый, большеглазый, с нежным, как у девочки, лицом.
— Ну, что смотришь? — спросил Болотов, потягиваясь. — Кажется, вздремнул я… А?
Мальчик молчал, застенчиво улыбаясь.
Болотов был холостяком и немножко стеснялся детей. Он никогда не знал, как надо разговаривать с ребятами. Он считал, что с детьми надо обязательно шутить, непрестанно острить и задавать им глупые вопросы.
На столе лежали тетрадки и задачник. Было совершенно ясно, чем занят мальчик. Но Болотов все же спросил:
— Ты чего это тут делаешь?
— Уроки учу, — отвечал мальчик, не проявляя особенной любезности.
— Уроки?.. Ну то-то, — сказал Болотов, решительно не зная, о чем ему говорить дальше.
Но мальчик сам внимательно посмотрел на корреспондента и вдруг деловито спросил:
— Вы командировочный? Да? Вы ведь из редакции? Печатаете, значит?.. Пишете?.. А печатать не можете?.. К нам многие ездиют — из редакции все, — писать все могут, а печатать — никак. А вы из своей головы пишете или с виду?
— Я больше с виду, с натуры, — объяснил Болотов. — Я про твоего отца писать собираюсь. Никита Величко — отец твой?
— Ага, про него уже несколько раз в газете печатали, у него орден даже, «Знак Почета».
— Ого-го! — обрадовался корреспондент. — Материал, я вижу, начинает ложиться.
Мальчик оказался очень разговорчивым и любознательным. Он без устали расспрашивал Болотова о всякой всячине. Он угостил корреспондента горячим чаем. Он рассказал, как ездил со своим отцом-орденоносцем на областной слет колхозников в город, как их там снимали один раз на собрании, а потом — в цирке, рядом со слоном. («Вот тут папаня, тут слон, а тут я сам. Слон здоровый. Который снимал, так, эх, боялся: вдруг цапнет!..»)
Время шло. Болотов разопрел от выпитого чая, а Никиты Величко все не было. Болотов начал уже тревожиться, что опоздает на поезд. Мальчик продолжал теребить его всяческими расспросами. Он был очень взволнован, узнав, что Болотов «может писать и книги».
— Дядя, а вы не классик? — спрашивал мальчик.
— Нет, — отвечал Болотов.
— Зря, — сокрушенно вздыхал мальчик. — Вот бы я потом ребятам в классе хвастал: к нам классик приезжал, чай пил… И сколько вот к нам ездиют, а классика еще ни одного не было… Дядя, а вы ведь в Москве живете? Я сам себе часто в Москве снюсь. Как будто это иду и как будто это навстречу целое войско верхом едет, а впереди Буденный. Я уже всю Москву во сне перевидал. А только вас никогда сроду не видел еще… Дядя, а правда, там на Кремле такие звезды горят? По девяносто пудов каждая весит. Как это их туда тащили? Девяносто пудов!.. Чаю еще налить вам? Вы пейте. Ничего. Папаня скоро придет. Пейте… А вы умеете отгадывать? Вот отгадайте, в каком ухе у меня шебаршится? — спрашивал он, наклоняя голову к левому плечу.
Болотов угадал, что в левом.
— Ну, вы очень сразу, надо думать сначала. Так — не игра. А вот сейчас не отгадаете: вот скажите, если вдруг электричество испортилось и лампы нет, как можно сделать освещение в избе? Ага, не знаете! А вот я изобрел сам. Кошек надо насажать. У них глаза в темноте светятся, как светлячки. Вот собрать кошек сто или двести, так от них сразу светло будет. Это я сам изобрел… Чаю налить еще?
— Да у меня, друг, твой чай вот уже где, — взмолился Болотов.
— А вы пояс растужите. Еще стакан войдет. Я налью?
— Мне много чаю пить доктор запретил.
— Это он, наверное, сырой не велел. А у нас чай сроду кипяченый.
— Ну, пойми, друг, не чай пить я к вам за тысячу километров приехал. Мне надо написать о твоем отце Никите Величко. Понимаешь? В газету. Газета ждет, это важное дело. А мы тут с тобой чаи распиваем. Вот ты бы пока рассказал мне, как это у вас тут получилось.
— А чего получилось?
— Ну, пожар-то был, знаешь?
— Это у Шубиных-то?
— Ну, я не знаю, где у вас там горело.
— А-а… — сказал мальчик. — Это у Шубиных горело. Рассказать?
— Расскажи.
— Ну, значит, так… А чего рассказывать?
— Ну, расскажи, — терпеливо разъяснил Болотов, — расскажи, как твой отец геройский спас из огня…
— А папаня тогда вовсе в городе был. Он к валяльщику за чёсанками ездил.
— Ну к какому еще валяльщику? У меня в телеграмме ясно сказано: Никита Величко, спасший от пожара… Может быть, у вас еще пожар был?
— Нет, пожар-то у нас один был, — усмехнулся мальчик. — А вот Никит у нас целых два. Первый номер, значит, — папаня мой. А другой номер, который пожегся было, — это и есть я, самый-рассамый Никита Величко. Мы с папаней — тезки.
Болотов тихо ахнул и откинулся на скамье к стене.
— Так это ты?.. Фу-ты, история! Это, следовательно, писать-то мне про тебя надо?
— А чего про меня писать?
— Как чего! Ах ты герой, шут тебя возьми! Ну быстренько, по порядку выкладывай.
— Ну еще, герой! — сконфузился Никита.
— Ладно, хватит тебе крутить. — Болотов нетерпеливо похлопал ладонью по столу. — Говори толком, как было?
— Это так вышло. Невзначай. У нас еще колхозники на работу ушли. Картошку копать. А у Шубиных дедушка Моисеич больной, безногий, и ребят двое. Совсем малята — Ленька и Макарка. А у Шубиных как раз по-за домом амбар.
