Михаил Черниговский - Лев Демин

Развалины опустошенных селений, встречавшихся на пути, показывали, на что способны ханские люди. Северное ответвление от основного потока Батыева войска, наступавшего на Киев, нацеливалось на Чернигов, расположенный на нижней Десне. Когда-то низовья этой реки были густо заселенным краем с частыми деревнями. Все они, бывшие на пути вражеского войска, безжалостно разрушались и уничтожались. После ухода отсюда ордынцев на месте селений оставались лишь пепелища. Такая же участь ожидала и цветущий в свое время Чернигов. Теперь же возродились немногие селения, всего два-три, состоявшие из двух-трех наспех сработанных изб.

С ледяного покрова Днепра свернули на скованную льдом Десну, его правый приток. Пустынная местность неожиданно оживилась одиноким человеком, шагавшим на лыжах. Его сопровождал небольшой охотничий пес. За спиной его хозяина были приторочены лук и колчан со стрелами.

- Куда путь держишь, добрый человек? - таким возгласом остановил его князь Михаил. - Уж не в Киев ли?

- Я маленький человек, земледелец и охотник. Зачем мне Киев?

- Значит, черниговский.

- И опять не угадал, мил-человек. Обитаю в прибрежном выселке. Когда-то было богатое село со своим храмом. Все пожгли проклятые Батыевы люди, когда крушили злополучный Чернигов. Слава богу, я с семьей и еще один мой сосед успели укрыться в прибрежных камышах и уйти в ближайший лес. А остальные сельчане попали к монголам. Кто-то поплатился жизнью, а кто-то был уведен в полон.

- Грустные вещи рассказываешь. Представился бы.

- Донат Дударев я.

- А я киевский князь Михаил. Слыхал о таком?

- Еще бы не слыхать.

- Как же ты стал далее поживать, когда Батыева орда покинула край?

- Вернулся из лесного укрытия на прежнее место. Узрел одно пепелище. Еще пришел из лесного убежища мой родственник Корнилий. Видим грустную картину: следы пожарищ, развалины бывших хат. Кое-как собрали остатки, что удалось наскрести. С великим трудом возвели хатенки. Вот и все, что осталось от прежнего селения. Пока не разжились зерном, чтобы засеять поле. А кормиться-то надо: у меня деток четверо, у соседа Корнилия двое.

- Как же вы кормитесь?

- Корнилий у проруби сидит, щук ловит, а я дичью промышляю. Больше куропатки попадаются.

- Успешной охоты тебе, Донатушка. А у нас дальняя дорога.

Путь по скованному льдом Днепру был совсем непродолжительным. Свернули на лед днепровского притока - Десны. На правом берегу реки показались не то какие-то строения, не то развалины Чернигова.

Михаил несколько оживился при виде родного города Чернигова, вернее, его следов. Город был осажден татаро-монголами, взят штурмом и разрушен до основания. Значительная часть его жителей была перебита или пленена. Уцелели совсем немногие. Поэтому и не нашлось в княжеской семье желающих владеть Черниговом и носить титул черниговского князя.

Михаил считал этот город частью своего киевского удела, но наведываться сюда не любил. Уж очень тяжкие впечатления производили на него развалины Чернигова. Здесь уцелели каким-то чудом лишь несколько десятков его обитателей. Управление городом, вернее, тем, что от него осталось, возглавил местный боярин Анкудинов, укрывшийся при приближении неприятеля в окрестностях.

В свое время в Чернигове действовали более десятка больших и малых храмов. Теперь же служба совершалась только в одном не самом значительном храме. В главном соборе, который был превращен в пепелище, в подвале находилось родовое захоронение князей, родителей князя Михаила - его отца Всеволода Святославича и матери Марии Казимировны.

Прежде всего Михаил пожелал поклониться их праху, но лестница в соборный подвал была завалена всяким хламом, мусором, битым кирпичом, обломками церковной утвари, конским навозом. Да и подступы к лестнице были также захламлены. Ханские люди превратили собор в конюшню, а соборную утварь и образа сожгли на кострах, следы которых виднелись в разных частях обширного храма.

Михаил Всеволодович отдал распоряжение боярину Амвросию Анкудинову, управляющему немногочисленным населением Чернигова, расчистить завалы в соборном храме и открыть путь к княжеским саркофагам. Анкудинов со своими людьми с явной неохотой взялся за расчистку. Видя, что дело двигается крайне медленно, к нему подключились княжеские дружинники. К ним присоединился и боярин Феодор. Все же общими силами путь к саркофагам удалось расчистить. Князь Михаил приказал обоим священникам - и тому, который сопровождал его из Киева, и другому, местному, черниговскому, служившему в единственном местном небольшом храме, - совершить обряд над саркофагами родителей. Когда священники закончили поминальную молитву, Михаил опустился на колени перед каменным надгробием матери и прижался к его поверхности с высеченными на ней надписями, напоминавшими об имени и титуле покойной княгини. Такая же надпись была высечена на соседнем саркофаге, установленном над прахом отца Михаила, князя Всеволода Святославича.

Князя Михаила с женой и боярина Феодора пригласил остановиться у себя в доме боярин Анкудинов, местный управляющий. Сопровождавший Михаила киевский священник был приглашен черниговским священником в его дом. А стражники расположились на ночь у костров на кучах хвороста.

Михаил долго не мог уснуть, хотя боярин Анкудинов и предоставил ему удобную постель с мягкой периной и теплым одеялом. Князя одолевали воспоминания о родителях, особенно о матери Марии Казими-ровне, хотя он и лишился ее в юном возрасте.

В ту пору отец Михаила, князь Всеволод Святославич, по прозвищу Чермный, княжил в Чернигове и часто отъезжал в Киев к великому князю. Сын его рос живым, непоседливым ребенком. Он постоянно стремился вырваться из-под опеки матери и приставленной к нему няньки-полячки из материнской свиты.

Когда Михаилу удавалось сделать это, он убегал к городским мальчишкам и вместе с ними играл в разнообразные детские игры. Если же было летнее время и Михаилу наскучивали детские игры, он со своими сверстниками увлекался купанием в Десне. По этой реке, днепровскому притоку, плавали крупные дощаники, поднимавшиеся во время весеннего паводка вверх до самого Брянска.

Маленький Михаил с завистью смотрел на мальчишек, которые без больших усилий переплывали Десну и потом кричали ему и махали руками с противоположного берега. Он, рано научившись плавать, пытался подражать этим мальчишкам и мечтал достичь другого берега, но силенок хватало лишь до середины реки. А дальше продолжать плавание он не мог, так как выбивался из сил, и возвращался обратно. Но все же Михаил никак не хотел сдаваться. "Непременно одолею эту Десну", - говорил он сам себе.

Однажды Михаилу удалось сравнительно легко достичь середины реки, и он уверенно поплыл к противоположному берегу. И вдруг внезапно силы оставили его. Показалось, что его тела коснулось нечто холодное и скользкое, возможно, крупная рыба. Михаил потерял прежнюю уверенность и беспомощно замахал руками. Ему представилось, что он забыл все правила, каких должен придерживаться пловец. Прежде чем его потянуло на дно, он успел надсадно вскрикнуть. К счастью, невдалеке от него плыл мальчишка постарше, услышавший вскрик. Он бросился на помощь Михаилу, схватил его за руку и поплыл с ним к мелкому месту вблизи правого берега.

Прибежала перепуганная нянька, хватившаяся княжича, вцепилась в его руку и потащила к княгине с жалобой на мальчика.

Княгиня, женщина строгая, отругала няньку за то, что оставила ребенка без присмотра. Потом принялась за сына - отшлепала его ладонью по мягкому месту. Крепко досталось Михаилу. Он едва сдерживал слезы не столько от боли, сколько от обиды. Все-таки сдержался и сумел не расплакаться. А нянька получила категоричный приказ не оставлять маленького Михаила без надзора. Михаил, однако же, проявил свой упрямый характер. На этот раз он не посчитался с материнским запретом подходить к воде. Воспользовавшись тем, что нянька задремала, притомленная солнцем, мальчик стремительно побежал к воде и поплыл саженками к левому берегу. Он старался не делать резких, порывистых движений, чтобы не растерять силы. Незаметно преодолел середину реки, подступил к противоположному низменному берегу. Достиг его, выбрался на прибрежный песок. Отлежался и пустился в обратное плавание.

Оно уже не представляло трудностей. Приближаясь к правому берегу, Михаил стал убыстрять взмахи рук, пока не достиг его.

Ликующий, одержавший победу над рекой, Михаил прибежал к матери и поделился с ней радостью, не опасаясь шлепков или нравоучительной беседы.

- Я, матушка, переплыл Десну, достиг другого берега, - произнес он не без хвастовства.

- Не врешь, Михальчик? - с сомнением спросила княгиня.

- Ей богу, не вру. Хочешь, свидетелей призову? Мальчишки видели же меня на том берегу.