Коварный искуситель - Моника Маккарти

И Белла нашла то, что искала, в нескольких футах от себя, на прилавке торговца. Но поймет ли Джоан? Да и молодой рыцарь так крепко сжимал ее запястье, что нечего было и думать вырваться. Но прилавок так близко – стоит нагнуться, и…

Внимание Беллы привлекла бледно-розовая шелковая роза, и она ловко стянула ее с прилавка. Торговец не заметил, поскольку глазел на процессию, зато все прекрасно увидел сэр Алекс и, чертыхнувшись, протянул руку к розе.

– Не делайте глупостей!

Но было поздно. Как только увидела дочь, Белла лишилась способности думать головой: сейчас ее поступками руководило сердце.

Одним неуловимым движением она бросила цветок сквозь толпу в сторону Джоан, и он упал на землю в нескольких футах слева от нее.

Рыцарь выругался от выходки Беллы, схватил ее за руку и повлек прочь.

Она же не сводила взгляда с дочери, испугавшись, что Джоан не увидит розу, но та вдруг остановилась, будто громом пораженная. Белла видела ее в профиль, но даже так было заметно, как побледнела Джоан. Она поняла!

К несчастью, розу заметила не только она. Конечно, Белла хотела привлечь исключительно внимание дочери, однако приметный господин, который шел впереди, уловив движение, резко обернулся.

Внезапно Беллу охватило дурное предчувствие. Ведь роза действительно могла быть знаком – более серьезным, чем она рассчитывала.

Джоан кинула быстрый взгляд в толпу, но Белла так и не узнала, что произошло дальше: узнала ли ее дочь, – потому что в этот миг кто-то схватил ее сзади, вырвав у сэра Алекса, и потащил с собой.

Ее поймали.

Леди Джоан Комин развлекалась от души. Ей еще не приходилось слышать такой смехотворной лести, и против воли она улыбалась, когда торговец пытался продать ей ленты в три раза дороже, чем можно было бы купить в Лондоне. За те несколько месяцев, что прошли со смерти отца, она почти забыла, как веселиться. Собственно, забыла уже давным-давно, когда осталась без матери, но об этом старалась не думать – слишком больно.

Теперь она жила в Англии, но что думать о новом опекуне, сэре Хью Деспенсере, Джоан понятия не имела. Виделись они редко, и когда он появлялся – вот как сейчас, когда подошел к ним, чтобы поторопить, – то казался скорее раздосадованным, нежели действительно рассерженным. Приблизительно ровесник отца, он был очень хитер – положение любимца короля говорило само за себя. Она не стала бы его недооценивать.

Когда они вместе с Маргарет шли за сэром Хью назад к лошадям, Джоан старалась не смотреть в толпу, которая ловила каждое их движение, и была очень напряжена. Окружающее, конечно, забавляло ее, однако в силу природной застенчивости и сдержанности она смущалась, когда на нее смотрели. Наверное, этих людей можно было понять, учитывая то, что произошло с ее матерью.

Что-то мелькнуло, и, взглянув себе под ноги, она не сразу поняла, что это. Ее сердце пропустило удар, грудь сдавило. Не сознавая, что делает, Джоан опустилась на корточки и подняла то, что кто-то бросил. Глаза заволокло пеленой слез.

Что это значит?

Джоан инстинктивно обернулась в поисках, внимательно всмотрелась в толпу в поисках ответа, но народу было так много! Как понять, откуда это бросили?

Но кое-кого Джоан все же заметила. Светловолосый молодой человек держал за руку стройного паренька и явно здорово злился. Но не это привлекло ее внимание. Высокий, широкоплечий и подтянутый, он был невероятно хорош собой. Джоан с некоторых пор открыла для себя новое развлечение: рассматривать и оценивать мужчин, – и только этим и занималась вместе с кузинами.

Этот же, казалось, не имел ни одного недостатка. В нем было все, чтобы заставить сердце юной леди биться сильнее, даже обсудить было нечего. И Джоан не осталась равнодушной.

По ее прикидкам, ему было не больше двадцати, несмотря на колючую бороду на красивом юношеском лице (наверное, он думал, что с ней выглядит старше).

Это был воин, судя по мечу за спиной и простому кожаному акетону, который он носил как латы. На нем не было шлема, и выгоревшие на ярком солнце короткие волосы, по-мальчишески взъерошенные, казались золотыми. Он словно вынырнул из горного озера, тряхнул головой и, немного подумав, причесал густую шевелюру собственной пятерней.

Засмотревшись на красивого молодого воина, Джоан не сразу осознала, что ее реакция – и то, что ее вызвало, – была замечена. Отовсюду неслись приглушенные шепотки, разбегавшиеся в толпе, как рябь по воде от брошенного в пруд камня:

– Розовая роза!

Деревенские не знали, кем ей приходится злосчастная леди Изабелла Макдуфф, зато узнали символ предательницы. К несчастью, узнал и ее опекун.

– Что это?

Джоан не ответила, но видела, как сузились глаза сэра Хью, и догадалась: он понял, что это такое. Разжав ладонь, девушка уронила розу на землю.

Сэр Хью обернулся, пристально разглядывая толпу, как только что она сама, и вперил взгляд в торговца, который пытался продать ей ленты:

– Что это значит? Кто это бросил? Это сделал ты?

Тот принялся яростно трясти головой и проблеял:

– Н-нет, м-милорд.

Солнечное утро омрачила зловещая тень. Люди смущенно переминались с ноги на ногу, озираясь украдкой, а Джоан просто хотелось куда-нибудь скрыться. Любое напоминание опекуну о матери неизменно стоило ей немалых бед.

Она осмелилась бросить последний взгляд на молодого воина, и то, что предстало ее взору, заставило девушку похолодеть. Хорошо знакомый ей громила подошел незаметно к ним и схватил мальчика. Впервые она увидела его два с лишним года назад, когда этот смуглый до черноты человек со шрамом на лице и зловещим взглядом пришел к ним в спальню в Балвени и сообщил, что мать ее бросила.

За исключением недавнего визита Уильяма Ламбертона, епископа собора Святого Андрея, это были единственные верные сведения, что она получила о матери с тех пор, как та уехала. Отец ненавидел «вероломную шлюху», которая его предала, так что эта тема была под запретом.

Что он тут делает? Это тоже какой-то сигнал?

Сердце девушки тревожно забилось. Что ж, она знает, что делать. Не глядя больше по сторонам, Джоан вздернула подбородок и откинула назад голову со всем высокомерием наследницы рода Бьюкен.

Ножкой в туфельке она наступила на цветок и, каблучком втоптав шелковые лепестки в грязь, ответила опекуну:

– Это ничто и ничего не значит.

Мать для нее умерла. Она выбрала свой путь, а Джоан пойдет своим.

Но когда девушка услышала в толпе крик, ее глаза отыскали не красивого воина и не страшного громилу со шрамом, а паренька, который стоял между ними. По коже поползли