Волк. Рождение - Александр Авраменко

– Доро, распечатать огненные заряды. Как только начнёт темнеть – приступайте.

Командир кивает, уходит вниз, покидая площадку, с которой мы обозреваем штурм. Вот теперь начнётся настоящее веселье… И верно. Спустя тридцать минут из лагеря появляются тяжело гружёные возы. С них снимают увесистые бочки, начинают поднимать к машинам. Люди трудятся изо всех сил. И вот вырастают аккуратные штабеля снарядов. Внутри – напалм. Самодельный, разумеется. Выгнанная из сланца нефть, смешанная с серой, дёгтем, спиртом и скипидаром. Поджигается посредством фитиля, приделанного к дереву, и вспыхивает от малейшей искры. Потому возы всегда следуют позади всей армии, а возничие получают дополнительную плату за риск… Звучит протяжно рог, и требучеты останавливаются. Из замка доносится ликующий крик, а я усмехаюсь – это была разминка. Ну а сейчас начнётся настоящая война… Первую бочку с напалмом закатывают в пращу рычага, сапёры торопливо навешивают на противовес дополнительные пластины груза. Вспыхивает факел, крик старшего расчёта:

– Пошёл!

Лязг кувалды, выбивающей стопор спуска, другой конец рычага описывает огромную дугу в воздухе, из пращи вылетает бочка и описывает плавную дугу, исчезая за стеной, грохот взрыва, и в небо вздымается огромный шар огня и дыма!

– Добавить по четыре пластины!

– Есть по четыре!..

…Бухает барабан, передавая команду остальным камнемётам. Они все стандартные, как и вес бочек. Так что пристреливается лишь один требучет, затем данные передаются на остальные редуты, и…

Ба-бах! Тресь! Бах! Пламя вздымается над Тумианом выше стен. А вскоре до нас начинают доносится запахи. Горелое мясо, людское и конское, печёная мука. Значит, попали в склад продовольствия. Иногда прорываются истошные вопли. Ну что, маркиз, не ожидал? Атти дель Парда не знает жалости, и ты напрасно хотел прикрыться Лиэй, оставив её в замке! Это – война! А на войне, как на войне!.. На расчёты орудий нападает некое исступление, люди словно приплясывают. Полуголые торсы, облитые потом, блестящие в свете факелов, скрип рычагов и верёвок, когда происходит зарядка машин. Минута за минутой, залп за залпом… Спустя час маркиз не выдерживает – с грохотом падает подъёмный мост, поднимается решётка, и оттуда, из бушующего во дворе пламени выскакивают прочь чёрные на фоне грязного пламени напалма, фигуры. Оказавшись за стеной, перебегают ров, собираясь в толпу, и я подаю команду:

– Приготовиться!

Звучит рог, мои воины поднимаются с места, начинают собираться в колонны, которые двинутся к замку. А солдаты Тумиана всё выбегают и выбегают… Сквозь грохот взрывов и вспышки пламени до меня доносится дикий визг, который я уже один раз слышал – так горят живые лошади. Но мой мозг отстранённо думает лишь о том, что конницы у маркиза не будет… И верно – десяток всадников на беснующихся от ужаса конях, среди которых мелькают отблески рыцарских доспехов. Однако, досталось им хорошо. По моим сведениям в замке было около тысячи двухсот защитников, а сейчас, в лучшем случае – пять сотен. Ну, пора… Я спускаюсь на землю, мне подводят верного Вороного. Жеребец чувствует, что сейчас начнётся битва, и нервно вздрагивает. Поэтому треплю его по изогнутой шее, шепчу ласковые слова. Конь немного успокаивается. И я закидываю ногу в стремя. Вокруг восхищённо вздыхают – мало кто из рыцарей способен сесть на лошадь в полном доспехе. Но для меня это привычное дело. Мне подают шлем. Глухой, словно ведро, на макушке которого красуется волчья голова, отлитая с большим искусством. Щит, точно такой же, как у всех остальных воинов. Только мечи у меня другие, не похожие ни на один виденных людьми прежде. Узкий, слегка изогнутый клинок офицера Русской Империи… Между тем воины Тумиана выстраиваются перед опущенным мостом. Начнём, пожалуй?

– Ещё два залпа, и прекратить.

Дважды бьёт барабан. Потом коротко вскрикивает рог. Бах! Бах! Шширх! Тишина, и сейчас как нельзя ясно слышен рёв огня за стенами и истошные вопли. Вытаскиваю меч из ножен и взмахиваю им в сторону замка. Протяжно, не так, как в прежде, вновь звучит рог, отдавая сигнал. Бум! Бьёт большой барабан. Лязг щитов, заброшенных на плечо. Ш-шурх! Первый шаг. Дружный. Неотвратимый. Страшный. Бум! Бум! Бум! Стена воинов Парда надвигается молча, что самое жуткое. Со стороны защитников вылетает несколько стрел, но впустую. То ли луки рассохлись от страшного жара, то ли просто дрогнула рука у стрелков… Барабан бьёт сдвоенным ударом, и щиты смыкаются в одну стену с мрачным лязгом. Снова отбивается ритм шага. Со стороны это выглядит непереносимо, но защитникам некуда деваться. Позади – смерть… И впереди теперь тоже. Но здесь будет быстрая смерть от меча, стрелы, копья. А там… Гореть заживо… Стена щитов приблизилась на сотню метров, остановилась. Я то знаю, что сейчас будет… Сигнал рога. Удар барабана. Щиты раскрываются, и оттуда бьёт ливень арбалетных болтов… Немногих всадников стальной дождь выносит из сёдел, превратив их в подушечку для иголок. Уцелевшие в огне пешие воины валятся снопами. Ну, ещё залп, или как? Враги вновь сбиваются в кучу, пытаясь прикрыться щитами. Это зря. Мои орлы приучены стрелять в любое место, которое торчит из-за защиты. А ростовых стальных щитов у вас нет… Но тут из-за спин появляется большой человек и что-то кричит. Мгновенно мне доносят:

– Это сам маркиз Тумиан! Он требует честного поединка!

…Можно расстрелять всех из арбалетов, как в первой войне. Можно отдать команду артиллерии залить всё перед мостом напалмом, испепелив всех. Но на меня смотрят мои воины. А значит… Отдаю команду, звучит короткий вскрик рога, шеренги расступаются. Я трогаю Вороного, а мне навстречу вышагивает маркиз с мечом в руке. Не доходя до середины разделяющего армии расстояния, я спрыгиваю с Вороного, разворачиваю его мордой к своим и хлопаю по крупу. Конь отбегает, но недалеко. Останавливается, кося на меня карим глазом, словно говоря, ты что, хозяин? Но Тумиан пеш. Он отдал уцелевших лошадей рыцарям, а сам двинулся в битву пешком. Опершись на меч, я жду, пока маркиз доковыляет до меня. Наконец мы встречаемся, и я салютую ему мечом:

– Пять минут вам отдышаться, сьере.

Тот благодарно кивает, видно, что ему нелегко…

– Надо было отдать дочку всё-таки тебе… Сосунок…

Хрипит он запаленно. Неожиданно для него и всех окружающих я свищу. И ко мне тут же подбегает Вороной, застывает рядом, встряхивая пышной гривой. Отцепляю от седла флягу с водой, бросаю её маркизу:

– Не хотите ли глоток воды перед смертью, сьере Тумиан?

Тот мрачно, насколько я могу различить, смотрит на железный сосуд, потом вынимает пробку и пьёт, жадно глотая воду.

– Благодарю.

– Не за что.

– Я даже не мог представить…

Он показывает рукой в перчатке за плечо, где пылает замок.

– Лиэй… Она…

– Успокойся, сосунок. Не знаю, что тебе напели твои шпионы – Лиэй и остальных дочек здесь нет. Они в замке Ушор.

Я склоняю голову на миг:

– Спасибо за милость, маркиз.

Он пару мгновений молчит, потом спрашивает:

– Что ты сделаешь с ними, если победишь? Опозоришь? Или возьмёшь Лиэй в жёны?

– Она сговорена. И я дал клятву, что не посягну на её честь и достоинство. Так что не волнуйтесь.

– А другие дочери?! Насчёт них ты клятвы не давал!

– Не давал. Но обещаю, что их тоже не тронут. Слово графа. И, маркиз, хватит болтовни. Пора умирать.

– А ты действительно наглец!

Он смеётся. Надевает на голову кольчужный капюшон, а я свой шлем. Тумиан обнажает меч, делает шаг, и… Я разворачиваюсь, иду к своей лошади. Маркиз уже мёртв, но зрители этого не знают, и со стороны его воинов слышится рёв – граф-молокосос испугался! Но тут же наступает тишина, потому маркиз вдруг качнулся, потом его фигура странно уменьшилась – это отсечённая взмахом клинка голова отвалилась от шеи… Один удар. Неотвратимый и стремительный. Человеческий глаз практически не может различить его. Маркиз умирает мгновенно…. Без мучений. Фактически, я сжалился над ним… Вскидываю руку с клинком, и мои воины взрываются торжествующим рёвом победы…

Неожиданно резко холодает. Начинают дуть пронзительные северные ветры, и вот в конце весны выпадает снег. Правда он быстро тает, но на следующий день ударяет лёгкий морозец. Моим воинам он не страшен, потому что они отлично одеты и сыты, и мы выступаем к замку, где прячется Лиэй… Строим лагерь, ставим редуты, и начинается обстрел, но на этот раз только камнями. Я должен сдержать свою клятву. Единственный пожар устроили мои диверсанты, пробравшись в замок ночью и спалив запасы провианта в замке…

…На восьмой день осады Ушора меня утром будит взволнованный заместитель с сообщением, что на крыше главной башни появился сигнал, призывающий к переговорам. Недоумевая спрашиваю, кто велел прекратить огонь из требучетов, но мне почтительно объясняют, что это закон… Злюсь, но против рожна не попрёшь. Быстро завтракаю, облачаюсь в доспехи, потом, придя в более благоприятное расположение духа, из-за сытости желудка, разрешаю поднять ответный сигнал… Некоторое время, минут пятнадцать, ничего не происходит, и я уже решаюсь было отдать приказ о возобновлении обстрела, но тут с натугой и оглушительным визгом, от которого даже здесь, на расстоянии, режет уши, опускается подъёмный мост. Хотя ров, через который он укладывается, давно уже засыпан. Но иначе не открыть ворота… Уходит вверх решётка, появляется процессия. Двое разряженных вельмож или слуг, ну, это герольды. Или глашатаи. Мне по барабану. Следом на тощенькой лошадёнке сидя бочком, как положено благородной даме, моя любимая. Несостоявшаяся супруга, старшая дочь покойного маркиза Тумиана. Последними ковыляют с десяток солдат. Очень внимательно всматриваюсь в последних – они… И скрываю радость – в крепости голод! Уже! Так что неделя, ну, две, и замок падёт, как перезревший плод!!! Значит, я победил!.. Процессия приближается. Первый из пёстроряженых говорунов открывает было рот, чтобы разразиться долгоиграющим титулом и перечислением всех местных болот и пустошей, как я негромко произношу одно слово, которое повергает его в ступор и безмолвие. Лишь хлопают изумлённые глаза и беззвучно открывается и закрывается рот. Второй глашатай мудрее, потому и послушно молчит. Позади них начинается короткая суета – кто-то из солдат, скорее всего, один из офицеров замка, помогает девушке сойти с клячи. Затем под руку ведёт её ко мне. А я жадно всматриваюсь в любимые черты. Девушка подходит, слегка кланяется, как равная. Я не двигаюсь, лишь мои глаза прищуриваются, и сразу понимаю, что ей до ужаса страшно… И если бы не безвыходное положение, то она с криком бы умчалась назад. Но на неё смотрят. Со стен замка. Вражеские воины. Поскольку она аристократка голубых кровей, то обязана держаться и подавать пример…