Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв (сборник) - Уильям Гибсон

Масштабы туннеля были попросту непомерны, запредельны, будто вся кибернетическая мегаструктура какой-нибудь транснациональной корпорации разом обрушила свой вес на Бобби Ньюмарка и танцовщицу по имени Джекки. Невозможно…

Но где-то на краю сознания, как раз тогда, когда он терял его, что-то заскреблось… Что-то будто дергало его за рукав…

Он лежал ничком на чем-то шершавом и жестком. Открыл глаза. Дорожка, вымощенная круглыми булыжниками, мокрая от дождя. Он с трудом поднялся на ноги, пошатнулся и увидел дымчатую панораму незнакомого города, а за ней – море. Вот шпили – очевидно, какой-то собор, безумные ребра и спирали облицовочного камня… Он повернулся и увидел, как по склону к нему, разинув пасть, соскальзывает гигантская ящерица… Бобби прищурился. Зубы у ящерицы – из зеленой обливной керамики, и струйка воды неторопливо сочится по нижней губе из голубого мозаичного фарфора. Существо оказалось фонтаном с боками, выложенными тысячами фарфоровых осколков. Бобби резко обернулся, почти обезумев от близости смерти Джекки. Лед, лед… и внезапно промелькнула мысль: так же близко подошла к нему смерть тогда, в гостиной матери.

А здесь – странные извивающиеся скамейки, покрытые той же головокружительной мешаниной битого фарфора, и деревья, и трава… Парк.

– Экстраординарно, – сказал некто.

С одной из змеевидных скамеек поднимается мужчина. Серые волосы у него аккуратно подстрижены под ежик, лицо загорелое, и круглые, без оправы, очки увеличивают и без того большие голубые глаза.

– Ты прошел прямо насквозь, не так ли?

– Что это? Где я?

– В парке Гуэля – до некоторой степени. В Барселоне, если угодно.

– Ты убил Джекки.

Мужчина нахмурился:

– Понимаю. Пожалуй, я понимаю. И тем не менее ты не должен был оказаться здесь. Случайность.

– Случайность! Ты убил Джекки!

– Моя система сегодня излишне перегружена, – сказал человек, не вынимая рук из карманов свободного бежевого пальто. – Это действительно экстраординарный случай…

– Так нельзя! – сказал Бобби, глаза ему застилали слезы. – Нельзя. Нельзя так просто взять и убить кого-то, кто только что был здесь…

– Только что был – где? – Человек снял очки и начал протирать стекла безупречно белым носовым платком, который вынул из кармана пальто.

– Только что был жив, – сказал Бобби, делая шаг вперед.

Мужчина снова надел очки.

– Такого никогда раньше не случалось.

– Нельзя. – Еще ближе.

– Это становится утомительным. Пако!

– Сеньор.

Бобби повернулся на звук детского голоса и увидел маленького мальчика, затянутого в странный жесткий костюмчик, в черных кожаных ботинках на шнуровке.

– Удали его.

– Сеньор.

Мальчик чопорно поклонился, вынимая из темного пиджачка крохотный автоматический браунинг. Бобби заглянул в темные глаза под глянцевой челкой и увидел в них выражение, какого никогда не бывает у ребенка. Мальчик поднял пистолет, целясь в Бобби.

– Кто ты? – Бобби проигнорировал пушку, но не стал больше пытаться приблизиться к человеку в бежевом пальто.

Человек перевел взгляд на Бобби:

– Вирек. Йозеф Вирек. Я думал, большая часть человечества знает меня в лицо.

– Ты из «Важных мира сего» или откуда?

Человек прищурился, собрав морщинами лоб:

– Не знаю, о чем ты говоришь. Пако, что тут делает эта личность?

– Случайный прокол, – ответил ребенок очень красивым, музыкальным голосом. – Основные ресурсы нашей системы задействованы через Нью-Йорк в попытке предотвратить бегство Анджелы Митчелл. А этот вот попытался войти в матрицу в тандеме с еще одним оператором и натолкнулся на нашу систему. Мы все еще пытаемся определить, как он прорвал нашу защиту. Опасность вам не угрожает. – Дуло маленького браунинга было абсолютно неподвижно.

И вдруг снова странное ощущение – будто кто-то дергает его, Бобби, за рукав. Нет, не совсем рукав, скорее, шевелится где-то в уголке сознания, нечто…

– Сеньор, – сказал ребенок, – в матрице наблюдаются аномальные явления, вероятно в результате нынешней сверхперегрузки нашей системы. Мы настоятельно предлагаем вам отсоединиться от конструкта до тех пор, пока мы не сумеем установить природу аномалии.

Ощущение стало сильнее. Кто-то скребся где-то на задворках его сознания…

– Что? – поднял брови Вирек. – И вернуться в резервуар? Едва ли это представляется оправданным…

– Вероятность настоящей опасности… – сказал мальчик. Теперь в его голосе появилась некоторая нервозность. Он чуть повел стволом браунинга. – Ты, – бросил он Бобби, – лицом на булыжник. Раскинь руки и ноги…

Но Бобби смотрел на цветочную клумбу у него за спиной, где цветы на глазах скукоживались и увядали, трава серела и распадалась в пыль и сам воздух над клумбой завихрялся мелкими смерчами… Ощущение чего-то, скребущегося в голове, становилось все сильнее, все настойчивее.

Вирек повернулся и тоже уставился на умирающие цветы.

– Что это?

Бобби закрыл глаза и стал думать о Джекки. Зудящий звук стал громче, вдруг Бобби понял, что это он сам его издает. Он потянулся внутрь себя – звук все еще шел – и коснулся деки Джаммера. «Давай! Иди! – крикнул он куда-то в глубину сознания, не заботясь, к чему или к кому он обращается. – Давай же!» Он почувствовал, как что-то поддалось, некий барьер или преграда, и скребущее ощущение пропало.

Когда он открыл глаза, на клумбе мертвых цветов что-то появилось. Бобби прищурился. Похоже на крест из простого, крашенного белым дерева; кто-то продел перекладины креста в рукава древнего морского кителя, какого-то поеденного плесенью сюртука с тяжелыми, вычурными эполетами из потускневших золотых косичек, ржавые пуговицы, косички по обшлагам… На фоне белого столба возникла ржавая абордажная сабля, эфесом вверх, а рядом с ней – бутылка, до половины наполненная прозрачной жидкостью.

Ребенок резко повернулся, рявкнул пистолетик… И вдруг мальчик опал, сдулся, как проколотый воздушный шар. Шар засосало в ничто, а браунинг заклацал по каменной дорожке, как брошенная игрушка.

– Имя мне Самеди, – раздался голос, и Бобби захотелось кричать, он вдруг осознал, что этот голос исходит из его собственного рта. – Ты убил лошадь моего брата…

Вирек бросился бежать вниз по извилистой дорожке со змеями скамеек, полы огромного пальто развевались за ним, как уродливые крылья. И Бобби увидел, что его ждет второй белый крест – прямо там, где дорожка заворачивала, чтобы исчезнуть. Тут Вирек, должно быть, тоже его увидел, он закричал, и Барон Самеди, Хозяин Кладбищ, лоа, чьим царством была смерть, опустился на Барселону холодным темным дождем.

– Что, черт побери, тебе надо? Кто ты? – Голос был знакомый, женский. Не Джекки.

– Бобби, – сказал он, сквозь него пульсировали волны тьмы. – Бобби…

– Как ты сюда попал?

– Джаммер. Он знал. Его дека пришпилила тебя, когда ты заледенила меня в прошлый раз. – Только что он что-то видел, что-то огромное. Никак не вспомнить… – Меня послал Тернер. Он велел передать тебе, что это Конрой. Тебе нужен Конрой… – Собственный голос доносился будто чужой.

Он побывал где-то и вернулся, а теперь он здесь, в минималистичном неоновом рисунке Джейлин. На обратном пути он видел, как что-то огромное, нечто, заглотившее их, сдвинулось и стало изменяться. Исполинские блоки его вращались, выстраиваясь в новом порядке, менялся весь контур решетки…

– Конрой, – сказала она. Сексуальная, при всей небрежности прорисовки, мультяшная фигурка потянулась возле видеоокна, в контурах Джейлин сквозила безмерная усталость, даже скука… – Так я и думала. – Окно полыхнуло белым, и на его месте сфокусировался кадр с изображением какого-то древнего каменного здания. – Парк-авеню. Он там с этими европейцами, затевает очередную аферу, – вздохнула она. – Думает, он в безопасности, понимаешь? Стер Рамиреса, прихлопнул его, как муху, лгал мне в лицо, потом улетел в Нью-Йорк к своей новой работе, а теперь думает, что он в безопасности…

Фигура чуть шевельнулась, и картинка снова поменялась. Теперь экран заполнило лицо беловолосого, того самого, который при Бобби позвонил высокому самураю по телефону Джаммера. Она подключилась к его линии, подумал Бобби.

– …Или нет, – сказал Конрой (прорезалось аудио). – Так или иначе, она у нас в руках. Нет проблем.

А у беловолосого усталый вид, подумал Бобби, но все, мол, под контролем. Суровый мужик. Как Тернер.

– А я ведь следила за тобой, Конрой, – мягко сказала Слайд. – Мой добрый друг Банни, он за тобой присматривал для меня. Не один ты не спишь на Парк-авеню сегодня ночью…

– Нет, – говорил Конрой, – мы доставим ее вам в Стокгольм завтра. Совершенно точно. – Он улыбнулся прямо в камеру.

– Убей его, Банни, – медленно и раздельно произнесла Джейлин. – Убей их всех. Снеси весь этот чертов этаж и тот, что под ним. Прямо сейчас.