Необычный подозреваемый. Удивительная реальная история современного Робин Гуда - Бен Мачелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Стивен не высекал свои дневники на камне. Их нельзя считать его последним словом, это просто зафиксированный на бумаге ход мыслей: моментальные снимки идей, возникающих в голове. Если Стивен фантазировал, как потратит часть украденных денег на покупку собственной квартиры, то с большой вероятностью писал об этом в дневнике. Если он представлял колонизацию Луны или подводные города как решение проблемы глобального перенаселения, то тоже с большой вероятностью писал об этом. Это не означало, что он собирался на следующий день приступить к делу или вообще вспомнить о своих намерениях в ближайшие недели или месяцы. Дневники просто содержали мысли, которые приходили ему в голову и которые он записывал. Как сказал детектив-инспектор Фокс – мозговой высер. Такое бывает у всех. Стивен просто потратил много времени, записывая свои фантазии на бумаге. Нельзя также забывать, что в его жизни бывали периоды активного курения марихуаны.
– Вот еще один момент, о котором следует помнить. Мои записи не всегда в точности соответствовали планам. Возможно, мозги у меня тогда были затуманены курением травки.
С другой стороны, записи в дневниках Стивена – это его неспособность лгать самому себе о себе. Несмотря на то что он создал воображаемый мир, в котором сделал себя героем, новым Робин Гудом, Стивен, тем не менее, признался, что отчасти его привлекали «власть и богатство». Поклонник «Властелина колец», в одной из записей он сравнил растлевающее влияние преступного пути и денег с Кольцом Всевластия темного лорда Саурона. Фродо Бэггинс, наивный хоббит из сельской местности, отправляется в путь с намерением уничтожить это зло, но в итоге понимает, что, чем дольше подвергается влиянию Кольца, тем больше хочет уступить соблазну. Стивен писал, что «очарование» богатства делает с ним то же самое. «Как и „Кольцо Всевластия“, это нечто хрупкое, такое ничтожное – и все же в деньгах есть притяжение, вместе с которым приходит ощущение контроля над происходящим».
К тому же Стивену нужно было думать о матери. Весной 2008 года он вернулся в дом на Мэнстоун-авеню, чтобы отпраздновать ее день рождения. Он сказал матери, что приглашает ее на торжественный ужин, и отвез на набережную Сидмута, где забронировал столик в ресторане отеля «Ривьера» – шикарного отеля, который, казалось, гордился принадлежностью к другой эпохе с его внушительным фасадом в георгианском стиле и атмосферой сдержанной пристойности. Он был популярен среди богатых пенсионеров, как жителей, так и гостей города, которых всегда привлекал Сидмут, и персонал привык обслуживать их. А вот привычки иметь дело с шизофреничками из местных муниципальных домов и их сыновьями-социофобами у тамошних работников не было. Стивен испытывал непреодолимое желание сделать что-то особенное для своей матери. Поэтому официант проводил их к столику с видом на пляж, где морские волны набегали и разбивались о берег, и усадил лицом друг к другу.
В тот же день, но несколько раньше Стивен вернулся в тихий лес за пределами Сидмута, где когда-то спрятал тысячу фунтов наличными. Он нашел старый дуб и взобрался на него, карабкаясь по ветвям до тайника, где лежали деньги. Но, вынув сверток и спустившись обратно на землю, Стивен обнаружил, что пластиковый пакет не защитил деньги от дождя и сырости и банкноты размокли. Утро выдалось теплым, поэтому Стивен решил высушить их на солнце, разложив в длинный ряд на траве. Он сидел под деревом с довольным видом и ждал. В какой-то момент в десятке метров от него прошла пара людей, выгуливающих собак, но они не заметили деньги и просто помахали Стивену. Он помахал им в ответ.
Он потратил семьдесят фунтов из этих денег, чтобы оплатить ужин в честь дня рождения матери. Сидя за столиком в ресторане при отеле «Ривьера», они смотрели друг на друга и слегка неловко улыбались.
– Как мило, – проговорила мать через некоторое время. Стивен кивнул в знак согласия. Там было мило. Он заказал матери несколько десертов, зная, что она вряд ли станет есть что-то еще. Стивен тихо попросил официанта подать кусочек торта с зажженной свечой, но, когда его принесли, мать не совсем понимала, что следует сказать или сделать. Стивен заметил, что люди смотрят на них. Вьющиеся волосы его матери казались растрепанными, ее одежда была яркой и разномастной.
– Она не знала, что на нас пялятся, – поясняет он. – Она всегда видела в людях только хорошее, даже когда они явно были плохими, и это иногда меня расстраивало. Но я ничего не сказал. Я просто старался не обращать внимания на тех, кто вокруг.
В подростковые годы Стивен пытался понять, почему его мать такая. Она родилась с шизофренией? Или это заболевание у нее как-то развилось? Дженни выросла в Пейнтоне, городке, расположенном примерно в пятидесяти километрах от Сидмута вниз по течению Девона. Ее отец работал в сфере телекоммуникаций, а мать была советником по вопросам труда. Мать Стивена считалась «мятежным» подростком по стандартам Девона 1950-х годов и в итоге оказалась в каком-то «приюте», где подвергалась жестокому обращению, но подробности Стивену неизвестны. Он помнит, как отец постоянно злился из-за того, что родители Дженни отдали ее в приют. В 1960-х годах она увлеклась идеей ядерного разоружения и примкнула к движению хиппи в Девоне. Стивен предполагает, что пережитое насилие и воздействие психоделических наркотиков вместе усугубили изначальную психологическую проблему.
Но в равной степени мать Стивена могла просто унаследовать шизофрению. Ее дядя Ноэль тоже страдал этим заболеванием. Однажды в газетах появился репортаж, как он катается на каноэ вокруг фонтанов на Трафальгарской площади.
– По-видимому, он был очень эксцентричным человеком, – весело говорит мне Стивен. – В конце концов он пропал в море. С тех пор больше никто не видел дядю Ноэля.
Сидя в ресторане при отеле «Ривьера», Стивен и его мать поели мороженого. Из-за принимаемых ею лекарств нормально поговорить у них не получалось, но все равно складывалось ощущение, что они стараются изо всех сил.
– Это было сложно для нас обоих, – признается Стивен.
Возможно, в тот момент они приблизились к ощущению какой-то связи и духовного родства, о чем у Стивена остались лишь самые смутные воспоминания, но чего он жаждал всю свою взрослую жизнь. Он с удовольствием оплатил ужин матери. Стивен сказал себе, что после смерти отца обязан поддерживать свою мать финансово.
