Убить дракона - Валерий Самохин

– И что ты предлагаешь? – спросила Екатерина, невольно отметив комизм ситуации: повелительница могущественной империи спрашивает совет у дворовой девки.

– Найдите моего мужа! – твердо ответила Юлька.

– Хорошо, – после длительного раздумья ответила императрица. – Поговорим об этом завтра. А сейчас ступай к себе.

Едва захлопнулась дверь за загадочной гостьей, государыня задумчиво затеребила подбородок.

– Что скажешь?

– Она не холопка, – быстро ответил Орлов. – Может, объявим ее беглой польской дворянкой? Негоже аристократку с чернью вместе держать.

– Я не об этом, – поморщилась Екатерина. – Указ о назначении ее статс-дамой подписать недолго… О другом думаю – права она. Как только мы войдем в Порту, стервятники налетят со всех сторон. И казна пуста, уже сейчас приходится занимать. Может быть, воспользуемся предложением самозванки?

– Десять тысяч наших солдат в обмен на золото Заморья?

– И половина доли в алмазных приисках Южной Африки, – напомнила государыня.

– Так ли они велики, как она обещает? – скептически приподнял бровь светлейший.

– Карту месторождений Сибири она передала нам без всяких условий. Один отчет уже получен – золото там есть. Вот только с освоением возникнут трудности. А про новые алмазные залежи уже вся Европа гудит. Не опоздать бы.

– Получив деньги по ее векселю, мы, по сути, признаем ее членом императорской семьи.

– Ничего мы не признаем. Обычная сделка.

– И кого, Като, мы отправим во главе экспедиции?

Фаворит спросил деловым тоном, словно решение уже было принято. Екатерина, прикусив губу, внимательно посмотрела ему в глаза. В насмешливом взоре светлейшего впервые отразилась тень Потемкина.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

Стар он был и мудр. И умел терпеливо ждать.

Сезон дождей ожидался не еще скоро. Обмелели реки, обнажив засохшие, порытые глиняной коркой русла, спряталась живность в зарослях вечнозеленого финбоша; лишь на самом краешке саванны, у далекого горизонта медленно перебирала ногами стайка молодых жирафов. Да черные грифы искали спасения в тени величественных скал, дремля на поросших жухлой травой уступах. Знойно и жарко.

Две мышки-полевки да юркая ящерица, не успевшая скрыться в спасительной щели – вот и вся его добыча за прошедшее утро. Если лететь прямо на солнце, то вместе с сумерками услышишь далекий рокот водопада, где можно поживиться оглушенной рыбешкой и почистить перья в ледяной прозрачной воде. Но лететь не хотелось – стар он был. И мудр. И потому парил сейчас в безоблачной вышине под палящими лучами африканского солнца, зорко вглядываясь в длинную змейку каравана, ползущего по высохшей степи.

Это была еда. Столетний опыт и безошибочное чутье хищника подсказали ему это. Караван двигался к поселению чужаков, что появились на этих землях две зимы назад. И луна не успеет сменить солнце, как они доберутся до цели. И начнется великая битва.

Старому ворону нравились чужаки. Когда они сетями доставали рыбу из реки, ему всегда перепадала жирная трепыхающаяся на берегу мелочь; когда охотники чужаков разделывали туши горных баранов и степных зебр, он лакомился потрохами и сгустками запекшейся крови. Они были с ним одной крови. Чужаки сражались с ненавистными черными людьми, коих ворон помнил, сколько и себя. И так же охотились за маленькими прозрачными камушками, ковыряясь в песке и глине. В его гнезде хранилось несколько таких находок. Он часто любовался ими, когда багряные лучи заходящего солнца отражались от граней, рассыпаясь сверкающей радугой.

Но сейчас чужакам придется несладко. От текущего по земле каравана поднимались волны азарта кровавой битвы. И их намного больше, чем чужаков. Ну что ж, здесь он ничем не сможет помочь. Ему остается только ждать. Пиршество обещает быть обильным, ради этого можно и пренебречь мелькнувшей в невысокой траве спинкой детеныша варана.

Ждать он умел, но что-то не давало ему покоя. Еще раз окинув взором ползущую змейку людей, старый ворон с хриплым карканьем устремился в сторону далекого поселения чужаков. Сигнал – это все, чем он мог отплатить за доброе соседство.

– Что-то Черный сегодня раскаркался с утра пораньше. Не к добру это, дзябол ему в печенку!

Пан Ляшко, жмурясь от яркого солнца, задрал голову к небу, наблюдая за полетом чем-то встревоженной птицы.

– Со стороны дальней заставы прилетел, – озабоченно произнес Лисица, вытирая пот со лба. – И смена запаздывает, еще вечор должны были вернуться. Друзья озабочено переглянулись.

– Давай-ка к Даниле, не нравится мне все это! – Пан Ляшко хлопнул по плечу казака и широким шагом направился к штабу.

Адъютант-секретарь Марыся встретила друзей у входа в кабинет роскошной неприступной грудью.

– Их превосходительство заняты! – безапелляционно заявила она. – Пущать не велено… даже вас, господа полковники!

– Панночка моя сладкая, – проникновенным тоном воскликнул шляхтич. – Ты когда пойдешь за меня замуж? Сколько можно ждать? Синие очи прекрасной полячки затуманились слезами.

– Люб он мне, – глухо обронила она. – Хоть и холоден стал, и не нужна я ему боле, но милей для сердца никого нет.

Бросив вороватый взгляд на Лисицу, наблюдавшего за чем-то в открытое окно с показным интересом, пан Ляшко наклонился к уху девушки.

– Не охладел он к тебе, а верность блюдет, – не мог не вступиться за друга шляхтич. – Не ведал он, что отыщет государыню… – и, понизив голос до трагического шепота, добавил: – И благодари деву Марию, что она ничего не прознала. Не то висеть тебе на суку… и Даниле кое-чего лишнего отрезали бы.

– Так, господин полковник! – слезы высохли моментально, и тон стал сухим и бесстрастным. – Если вы по делу, то прошу с докладом после полудня. Приказано не беспокоить без крайней нужды.

Мягко отодвинув девушку в сторону, пан Ляшко открыл дверь, сделал шаг вперед и бросил уже через плечо:

– Она самая и есть… – и замолк, изумленный открывшейся глазам картине.

Генерал-атаман Данила Палий сидел на коленях в углу кабинета и увлеченно ковырял стену узорчатым клинком черкесского кинжала. Рядом высилась горка штукатурки, мундир, волосы и руки покрылись тонким слоем известковой пыли. Подняв веселые глаза, он с гордым видом протянул раскрытую ладонь:

– Смотри, пан Ляшко, что я тут нашел… – среди крепких сабельных мозолей перекатывались три небольших алмаза. – С какого карьера глину для стройки добывали, знаешь? Шляхтич отчаянно помотал головой.

– И я не знаю, – тяжело вздохнул Данила и, поднявшись с колен, принялся отряхивать мундир. – Ну да не беда, выясним… рассказывай, с чем пришел? – резко, без перехода приказал он.

– Тут такое дело, проше пана, – смущенно затоптался поляк. – Смена с дальней заставы не вернулась и… ворон беспокойно себя ведет. Не замечалось за ним такого ранее.

– Ворон, говоришь? – пытливым взором окинув товарища, Данила на мгновенье задумался. – А ну пошли на плац!

Подхватив развлекавшего Марысю Лисицу, они покинули штаб, находящийся на центральной улице крепости.

Если бы ворон, прозванный казаками Черным, умел говорить, то с высоты своего полета он описал бы ее следующим образом. Небольшое плато возвышалось посреди зеленой долины между рек Оранжевая и Вааль. Крутые склоны, сами по себе служившие неплохим укреплением, по всему периметру были усилены невысокой стеной, выложенной из известняка. Четыре караульные башенки смотрели на все стороны света; жерла пушек грозно наблюдали за окрестностями. Само поселение состояло из четырех казарм, где размещался двухтысячный казачий корпус, штаба, войсковой канцелярии, небольшой церквушки и нескольких домов для офицерского состава и женской обслуги.

Для небольших вооруженных отрядов буров из Капской колонии, пару раз добиравшихся до этих земель, крепость была явно не по зубам. Как и для местных племен бушманов и воинственных зулусов. В нескольких стычках казаки доходчиво объяснили всем любопытным, что незваные гости здесь не привечаются. Пропускали лишь купцов, снабжавших их провиантом, который нельзя было добыть охотой и рыбалкой.

– Кто дозорный на башне? – ледяным тоном спросил Данила. Интерес был далеко не праздным: на юго-западе, где и находилась сторожевая застава, к бескрайне-синему небу поднимался черный дымный столб.

Выругавшись сквозь зубы на недотепу-дозорного и собственную бестолковость, Лисица бросился наверх по крутым ступенькам. Спустя минуту, на плац кубарем выкатился молодой казак, подгоняемый безжалостными пинками. Протирая заспанные глаза, он ошарашено оглядывался по сторонам, не понимая, что происходит.