Свобода на продажу: как мы разбогатели - и лишились независимости - Джон Кампфнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никто не любит террористов? Давайте примем ряд законов о терроре, и чем жестче, тем лучше. Давайте сажать опасных людей на все более длительный срок еще до того, как им будет предъявлено обвинение. Давайте сделаем вид, что объявление отвратительного персонажа вне закона сделает мир менее отвратительным. Благодаря этому зачастую создаются полезные газетные заголовки. Но это не сделало нашу страну (и любую другую страну) местом, где лучше или безопаснее жить. Это не соответствовало нашему образу жизни. Это привело нас к войне с терроризмом и не обеспечило нам комфортное и безопасное будущее.
К концу периода правления «новых лейбористов» под угрозой оказались не только гражданские свободы: репутация демократии оказалась весьма низкой. Общественность была одновременно напугана и заворожена размахом, с которым члены парламента в течение ряда лет мошенничали со своими расходами. Некоторые претензии — к примеру, касающиеся фиктивных закладных — были чисто уголовного свойства. Другие, такие как допущение, что налогоплательщики должны платить за плавучие острова для уток и рвы для замков достопочтимых членов парламента, были столь же нелепыми, сколь и наглыми. Этот скандал привел к тому, что ряд парламентариев был вынужден вернуть деньги, полученные нечестным путем. Некоторым пришлось объявить, что они снимут свою кандидатуру на всеобщих выборах. Другие сделали это добровольно. В обстановке паники Браун заявил, что не только парламент изменит свой подход, но и сам он Должен идти в авангарде «демократического обновления».
Учитывая его послужной список и принимая во внимание его крайне низкие рейтинги, большинство относится к его новой страсти к реформам со смешанным чувством недоверия и презрения. Отвергая раз за разом избирательную реформу, лейбористское правительство сейчас рассматривает ее как средство улучшить свои шансы. На выборах в Европейский парламент в июне 2009 года лейбористы получили активную поддержку немногим более 5% населения.
Итоговый оценочный лист выглядит уныло. И тем не менее большая часть выказываемого раздражения притворна. В течение всего этого времени Британия была привязана к Пакту. Трудно сказать, что людей одурачили. Блэр, Браун и их министры довольно откровенно заявляли о своих приоритетах. Демократия и гражданские свободы были товарами эластичного спроса. Задача правительства состояла в том, чтобы создать среду для формирования благосостояния и остановить тех, кто угрожал этому.
Глава 8
США: утраченные иллюзии
Глава 8
США: утраченные иллюзии
Есть разница между двумя утраченными свободами: той, о которой известно, что вы ее лишились, и той, об утрате которой никто не знает.
МАЙКЛ КАЗИН
Легко, особенно неамериканцам, высмеивать восемь лет правления Джорджа У. Буша. Легко осуждать его администрацию за ограничение гражданских свобод как у себя в стране, так и за ее пределами. Однако важнее понять, почему с этими ограничениями смирились не только те американцы, кто традиционно голосует за Республиканскую партию, но и многие другие.
Безусловно, события 11 сентября 2001 года позволяют Дать объяснение, хотя отнюдь не исчерпывающее, тому, что соблюдение личных свобод перестало быть приоритетом американской политики. Компромисс между американскими правителями и народом после террористических атак являлся вполне обоснованным, несмотря на то, что он был достигнут тогда, когда страна еще не оправилась от удара. Это решение принималось добровольно, при активном участии граждан, к которым Буш обратился с простым посланием: чтобы мы могли, как и раньше, жить в свободной стране, свободу необходимо ограничить. Оно созвучно с идеей Чуа Бэнхуа, социолога из Национального университета Сингапура: «Свободу делает возможной понимание того, где лежат ее границы». Не существует, как бы этого ни хотелось западному обществу, четкого критерия, позволяющего разделить страны на авторитарные и демократические.
Сейчас многие американские политики, журналисты и рядовые граждане настаивают, что Буш ввел их в заблуждение. Они утверждают, что не подозревали о том, насколько их обманывают, рассказывая о войне в Ираке и последующих провалах. Они поняли, что принятые во имя демократизации решения оказались необдуманными и поспешными, лишь тогда, когда увидели фотографии иракцев, скованных, как животные, цепями в тюрьме «Абу–Грейб». За исключением отдельных фанатиков и организаций, не имеющих серьезного влияния на политику, большинство американцев, пока еще не слишком поздно, хотело бы добиться пересмотра решений, которые были приняты от их имени.
Обвинив во всем Буша и неоконсерваторов из его окружения, вроде Дональда Рамсфелда и Дика Чейни, большая часть американских политиков не хочет нести ответственность за принятые решения. Три силы, которые должны были контролировать исполнительную власть (Конгресс, суды и СМИ), самоустранились, особенно во время первых четырех лет правления Буша. Нарушение принципа разделения властей и соблюдения личных свобод, положенных отцами–основателями в фундамент американской демократии, не встретило существенных возражений со стороны общества. Как это случилось?
Девяностые годы XX века были временем принятия важных решений. Отказавшись от любых компромиссов, Америка смогла добиться для своих граждан крайне выгодной ситуации: американцы или по крайней мере те из них, чьи голоса были учтены, наслаждались материальным комфортом и ощущением безопасности. Крушение коммунизма укрепило связь между западной либеральной демократией и западными свободными рынками, которые достигли вершины своего развития в Соединенных Штатах. Устойчивый рост экономики в годы правления Клинтона обеспечил не столько обезболивание (не было боли, которую бы нужно было заглушить), сколько ежедневную дозу чувства комфорта, безмятежное состояние блаженного безразличия. Культура удовлетворенности, как ее определил Дж. К. Гэлбрейт, стала нормой жизни с начала этого десятилетия.
Различные конфликты, происходящие по всему миру, непосредственно не затрагивали американское общество и его систему ценностей. Демократы пришли к власти в условиях небольшого давления внутри страны в пользу вмешательства на Балканах. Они не делали ничего для предотвращения геноцида в Руанде до тех пор, пока не стало понятно, что наступил настоящий кошмар. После этих эпизодов обозначился новый приоритет американской администрации в отношении защиты прав человека как инструмента внешней политики. Это способствовало сближению позиций американских правых (неоконсерваторов) с некоторыми левоцентристами в других странах. В теории это выглядело убедительно: Всеобщая декларация прав человека была непреложной и обладала верховенством над государственным суверенитетом. Правительства взяли на себя международные обязательства подчинять внешнему контролю свои действия в области свободы прессы, независимости судебной системы, многопартийной демократии, гражданских прав человека и политики в отношении меньшинств. На нарушителей следует оказывать давление, и в случае крайней необходимости для того, чтобы обеспечить соблюдение этих норм, можно прибегнуть к использованию военной силы — все под флагом оказания гуманитарной помощи или долга защитить тех, кто в этом нуждается.
В январе 2001 года, когда Буш пришел к власти, он вызывал озабоченность у внешнеполитических партнеров не своей чрезмерной инициативностью, а возвращением к изоляционизму, который он обещал во время предвыборной кампании. В первые месяцы президентства он заявлял, что США не стремятся вмешиваться в мировые конфликты до тех пор, пока ничто не угрожает лидирующему положению страны. Буш разорвал ряд договорных обязательств (например, о сокращении вооружений), конвенции о химическом и биологическом оружии, свел на нет даже усилия по сокращению стрелкового оружия. США бойкотировали некоторые важнейшие инициативы по решению проблем мирового масштаба, от Киотского протокола об изменении климата до реформы ООН. Если не считать Сомали, США были единственной страной, которая не ратифицировала Конвенцию ООН о правах ребенка. Буш недвусмысленно дал понять, что США не заинтересованы в том, чтобы подвергать свои действия внешнему контролю. В этом отношении он лишь следовал примеру Клинтона, который в один из последних дней своего пребывания у власти подписал документ о признании юрисдикции Международного уголовного суда в Гааге, но рекомендовал Конгрессу не ратифицировать его. Таким образом, Буш придерживался двойного стандарта: Америка оставила за собой право судить о свободе и чужой политике, но отказалась быть судимой другими.
В отличие от многих других наций, американцы не становились жертвами террористических актов у себя дома. Дерзость воздушных атак на Нью–Йорк и Пентагон, а также масштаб разрушений усугублялись осознанием того, что это произошло на американской земле. Чувство уязвимости и страха сохранялось довольно долго. Через неделю после событий 11 сентября в Конгресс и редакции нескольких СМИ пришли письма, содержащие споры сибирской язвы. Это привело к гибели пяти человек. Понадобилось время, чтобы установить преступника и его мотив. Чувство, что «произойти может все, что угодно», усилилось в ноябре, когда самолет «Америкэн эрлайнс» рухнул в залив Джамайка–Бей в нью–йоркском районе Куинс. Все 260 человек на борту и еще пятеро на земле погибли. Хотя власти сделали заявление, что версия о теракте не подтвердилась, эта катастрофа способствовала распространению паники.
