Фараон - Уилбур Смит

Венег и другие мои шпионы в Луксоре доложили, что в городе нет никаких признаков внезапного военного переворота, но я предупредил их, что он надвигается, и это будет знаком того, что Аттерик узнал, что Гуротас и его шестнадцать союзников начали экспедиционное наступление на его диктатуру здесь, в Египте.

Я ожидал, что Аттерик ответит тем, что поспешно соберет все свои силы и поспешит на север, к Мемфису и побережью, чтобы поддержать и укрепить там свои полки, оказать сопротивление и попытаться отразить вторжение короля Гуротаса.

Рамзесу не терпелось начать наше наступление немедленно, еще до того, как Аттерик двинется из Луксора вниз по реке в Мемфис и дельту. Он утверждал, что мы тайно собрали элитное войско из почти четырехсот хорошо обученных людей в Саду радости - людей, которые причудливо страдали по приказу Аттерика и его животных и жаждали отомстить.

‘Как ты думаешь, какой урон наш маленький отряд из четырехсот человек может нанести армии Аттерика, насчитывающей более четырех тысяч человек?- Спросил я его.

‘Если мы нападем после полуночи, то сможем поджечь большую часть кораблей, пришвартованных Аттериком в гавани, а также сжечь склады вдоль реки, где он хранит большое количество оружия и других припасов,-заявил он.

‘В то же время мы должны были бы раскрыть свое существование. В данный момент Аттерик верит, что Серрена находится в одиночном заключении за Воротами мучений и горя, и что все заключенные, которых он посылает в одно и то же место, были преданно казнены Дугом, и что мы с тобой находимся где-то на Дальнем северном краю света. Неужели мы хотим разочаровать его прямо сейчас?- Спросил я, и он смутился.

‘Я думал ... - начал он, но я перебил его.

‘Ты недостаточно глубоко задумался. Что нам нужно сделать, так это связаться с Гуротасом, либо с помощью голубя, либо с помощью специального курьера, чтобы мы могли скоординировать нашу стратегию. Но в то же время мы должны сдерживать свои благородные инстинкты до тех пор, пока не сможем нанести величайшее опустошение и отчаяние Аттерику Абсолютному Уколу .

Серрена, жадно прислушивавшаяся к нашему разговору, радостно захлопала в ладоши. - О Таита, какое прекрасное имя для него. Почему ты не сказал мне об этом раньше?’

‘Это была шутка твоего отца, а не моя, и я никогда не ворую чужие шутки, - объяснил я с серьезным выражением лица, прежде чем снова повернуться к Рамзесу. - По выражению твоего лица я вижу, что ты согласен со мной, Рамзес.’

Поэтому мы точили мечи и с нетерпением ждали, когда дни превратятся в недели. Затем в темноте Луны бесстрашный Пенту отплыл на маленьком шлюпе "Обещание Артемиды" обратно к своему скрытому причалу на реке ниже Сада радости. Я чувствовал, что она оправдала имя, которое мы ей дали, благополучно завершив столь опасное двойное путешествие в столь короткий срок. Ее трюм был набит подарками от царицы Техути ее дочери Серрене. Среди них были дюжина флаконов ее любимых духов, множество платьев различных великолепных оттенков, сшитых и вышитых ее любимыми портными, пара сандалий в тон каждому платью, большой выбор серебряных и золотых украшений, усыпанных блестящими камнями, и многочисленные свитки папируса, покрытые великолепными иероглифами.

В одном из таких серьезных посланий Техути подробно объяснила, как ее, Техути, все это время беспокоил один конкретный аспект заключения ее дочери. ‘Нет таких страданий, даже родов, которые женщина вынуждена терпеть так же мучительно, как лишение подходящей одежды", - так она выразилась.

В качестве палубного груза "Обещание Артемиды" перевозило почти пятьдесят клеток с голубями, которые были выведены в цитадели Лакедемона и поэтому были обусловлены своей природой, чтобы вернуться туда при первой же возможности подняться в небо. Очевидно, Гуротас и Техути были полны решимости поддерживать с нами контакт.

Перед восходом солнца я написал три сообщения в Codis Brevus, адресованные Гуротасу. Я запечатал их в шелковые мешочки для переноски, прикрепленные к грудкам голубей. Казалось, им так же не терпелось вернуться туда, где они вылупились, как и мне увидеть их в пути. Но я заставил их еще немного подождать, пока не написал отдельную записку, в которой подтвердил, что "Обещание Артемиды" благополучно вернулось на свои причалы и что все сообщения от Гуротаса и Техути, которые она доставила, были хорошо приняты и согласованы. Когда первые лучи утреннего солнца рассеяли ночные тени, я поцеловал головы каждой из трех птиц и подбросил их в воздух. Они поднялись в небо на нетерпеливых крыльях и сделали два или три круга вокруг крепости, прежде чем улететь на север.

Затем мы уселись и стали ждать со всем терпением, на какое были способны. Венег и его шпионы день и ночь следили за Луксорским дворцом и гаванью в поисках первых признаков какой-либо необычной активности. Я знал, что ждать нам осталось недолго, так как Пенту сообщил мне, что Гуротас почти догнал его, когда он покидал Порт-Гитион. В конце концов, прошло всего двенадцать дней, прежде чем Венег поспешил по дороге из города. С вершины главной башни Сада радости я наблюдал, как он приближается. Даже с расстояния почти в пол-лиги я мог разглядеть взволнованное выражение его лица. Увидев меня, он привстал в стременах и замахал обеими руками над головой.

Я бросился вниз по лестнице, чтобы встретить его у парадных ворот. - Весь город Луксор в смятении!- крикнул он, как только мы подошли достаточно близко, чтобы слышать друг друга. - Барабаны бьют, рога трубят! Аттерик препоясывает свои чресла для войны, или я должен сказать, препоясывает чресла своих людей для войны, пока он прячется под кроватью.’

‘Это должно означать, что Гуротас и Хуэй наконец приближаются к этому самому Египту со своими союзниками. Найди Рамзеса! - Час назад он был в саду с принцессой. Скажи ему, что мы едем в Луксор, чтобы оценить масштабы военных приготовлений Аттерика и попытаться разгадать его намерения. Мы наденем те же старые лохмотья, что и в первый раз, когда пришли в ваш винный магазин. Я встречусь с ним у главных ворот, как только он будет готов.’

Я намеренно оставил свою маскировку немытой и запечатанной в деревянном ящике, чтобы не дать испариться живому зловонию, которое она испускала. Оно все еще было достаточно сильным, чтобы вызвать слезы на моих глазах, когда я понюхал ее. Я вымазал лицо и руки сажей