Трон сломленных богов - Эмбер Николь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Родственная душа не может причинить тебе боль, нет. Это все равно что разорвать собственную душу. Это была всеобъемлющая, чистая любовь к другому человеку. Габби мечтала найти родственную душу. Иногда я размышляла, был ли это Рик. Возможно. Он умер ради нее.
– Послушай, может, Каден и манипулятор, но он прав. О чем я думала? Мы такие разные. Я была глупа, полагая… – Я сделала паузу, что-то внутри меня проснулось.
– Если можно… – вмешался Реджи, но я его перебила:
– Это не имеет значения. Имоджин идеально ему подходит. Они оба за честность и справедливость. И созданы из чистого света. – Мои ногти постучали по краю ванны. – «Влиятельные люди, Дианна. Будь осторожна с влиятельными людьми».
– Да, но…
Я кивнула, хватая с пола бутылку вина и не позволяя ему закончить.
– Так сказала Габби, и она была права. Теперь она превратилась в пепел, а я застряла между двумя влиятельными мужчинами.
– Ты понимаешь, что любовь к Самкиэлю не убивала твою сестру?
Вода в ванне закипела, а бутылка вина ударилась о стену. Осколки стекла разлетелись по комнате. Стены затряслись – каждая свеча ожила, вспыхнув диким пламенем. Низкое, грозное рычание сорвалось с моих губ, когда я схватила края ванной так крепко, что она треснула под моими пальцами.
– Если ты когда-нибудь скажешь это еще раз, я разорву тебя на куски. – Мой голос стал низким и грубым, но Реджи лишь скрестил руки на груди. – А теперь уходи.
– Я был свидетелем того, как боги, созданные из света и тьмы, творили миры, содрогаясь от своей силы, а затем иссыхали от одиночества и горя. Что произойдет, когда у тебя больше не останется врагов, которых можно будет испепелить? Я не желаю тебе такой участи.
– Говорит Судьба, которая видит тысячу разных исходов, но ничего не делает? – выкрикнула я. – Если ты не желал мне такой участи, возможно, тебе следовало помочь мне, прежде чем Дрейк утащил мою сестру к этому проклятому монстру. Вместо этого ты бездействовал так же, как и все остальные. Чертовы грандиозные речи, когда кровь на полу уже успела высохнуть.
Я снова оступилась. Я это знала. Мерзкое и злобное существо, состоящее из чешуи, когтей и клыков. Созданное, чтобы защитить меня и мое израненное и разбитое сердце. Я ждала, что Реджи огрызнется и скажет мне, какая я мерзкая и подлая тварь, но он ничего не ответил.
Я судорожно вздохнула, из воды повалил пар.
– А вообще, почему тебя это волнует? Я та, кем вы меня считаете, – смерть и разрушение. Именно это ты сказал тогда, в своей уже несуществующей тюрьме.
– Те слова в этой ситуации уже не имеют значения. Ты – нечто, чего не должно существовать. Это не обязательно что-то значит…
Реджи напрягся и откинул голову назад. Щели над и под его глазами открылись, из шести глаз на мгновение вырвались белые лучи. Затем они закрылись, и его лицо снова стало человеческим.
– Что?
Реджи невинно улыбнулся.
– Ничего особенного.
Этот внезапный поворот событий пришелся очень кстати.
– Ладно, тогда уходи. Я закончила.
Я кивнула и отвернулась. Вода в ванне больше не пузырилась и не бурлила.
– Я хочу побыть одна.
Взгляд Реджи не дрогнул.
– Знаешь, как в прежние времена монархи встречались, чтобы попытаться установить мир перед войной?
– Ну, я не монарх.
Свечи замерцали, прежде чем полностью погаснуть.
– Я только хочу тебе помочь. Надеюсь, ты это знаешь.
Я прислонилась головой к прохладному краю ванны, закрыв глаза и вдумываясь в каждое сказанное слово.
– Судьба ты или нет, уходи, прежде чем я сожгу тебя заживо.
Воздух изменился, когда он вышел из комнаты.
И замок на двери в мое сердце задребезжал.
24. Камилла
Две недели спустя
Изумрудно-зеленая магия закружилась вокруг моих вытянутых рук, на столе завибрировало маленькое кольцо – я прошептала заклинание. Последняя руна вспыхнула зеленым огнем, прежде чем исчезнуть. Вздохнув, я опустила руки и вытерла лоб. Использование такого количества магии за такое короткое время ужасно утомляло, но говорить об этом Дианне я не стала.
Последние несколько недель ее настроение было таким резким, переменчивым и агрессивным, что я попросту боялась просить хотя бы о небольшой передышке. Она больше не выходила на свет, оставаясь в форме виверны, кормясь и выжидая. Я знала, что произойдет, и ненавидела себя за то, что отчасти в этом была моя вина.
– Я должна была сделать больше.
В воздухе справа от меня появился Роккаррем.
– Тебя тоже беспокоит ее поведение?
Я кивнула, покрутив кольцо в руке.
– Последние несколько недель она, мягко говоря, не в духе.
– Думаю, она достигла того состояния, которого я боялся.
– Она уже давно в этом состоянии. Думаю, Габби была единственной, кто помогал ей не сойти с ума.
Роккаррем наклонил голову.
– Просвети меня.
– Она такая жестокая и равнодушная. Такая…
– Ее поведение – не она сама, юная ведьма. Ей больно. Горе – сильная эмоция, с которой все справляются по-разному. Не существует универсального средства. Король-бог тоже это видит.
Я кивнула и бросила кольцо на стол, прежде чем повернуться лицом к Судьбе.
– И я приложила к этому руку. Я надеялась, что Самкиэль доберется до нее, сможет достучаться, пока не станет слишком поздно.
– Он был близок, очень близок. Облик, который она приняла сейчас, – мера предосторожности.
– Почему?
– Это помогает ей не думать о сестре, которую она потеряла, и о Самкиэле. Она чувствует боль оттого, что он все еще способен затронуть ее сердце. Она упивается своей болью, а он ее облегчает. Самкиэль заставляет ее чувствовать нечто большее. Он заставляет ее хотеть того, чего, по ее мнению, она не заслуживает. Поэтому она становится все более и более жестокой. Боль, которую она испытывает, она рассматривает как наказание за произошедшее. Чем больше времени она проводит с Самкиэлем, тем больше человеческого в ней просыпается, но Каден задел очень уязвимую струну. Он точно знал, куда бить.
Я проглотила растущий ком в горле, мои глаза метнулись к полу – прямо под нами находилась темница.
– Это насчет Имоджин?
В тот день, когда Имоджин вернулась, последняя крошечная искорка жизни, оставшаяся в глазах Дианны, угасла. С тех пор тьма тянулась за ней шлейфом. Все свои чувства она обратила к тому, кто так усердно старался ее подавить.
– Да, но не только. – Он кивнул
